Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Это мой дом - Вигдорова Фрида Абрамовна - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

Но вдруг я и сам вздрогнул и замер. Позади раздался знакомый глубокий голос. На секунду я еще подумал с надеждой: «Ошибка!» Но тут же понял, что ошибки нет.

– Добрые граждане, дяди и тети! Пожалейте сироту! Два дня, как мать схоронили, остался я с пятью братишками и сестренками. Подайте на пропитание, сколько можете…

Нет, ошибки не было. Под моей рукой напряглись и застыли Федины плечи. Он, как и я, не поворачивался – только слушал и ждал.

Знакомый голос приближался. Он повторял все одно и то же привычным тоном нищего со стажем – нараспев, с чувством, со слезой. Ближе, ближе. Слышался стук монет о что-то жестяное. Чей-то голос сказал:

– В детдом надо, а не по вагонам ходить!

Другой, стариковский, возразил:

– Погоди! Его беда только что ушибла, дай опомниться! Трудно тебе с копейкой расстаться?

И третий – женский – произнес скорбно:

– Без матери, мал мала меньше…

Я взглянул сбоку на Федю и встретил его глаза. Уж не знаю, чего больше в них было – ужаса или изумления.

– Не поворачивайся, – сказал я одними губами.

Голос приближался, вот он уже рядом. Я круто обернулся, протянул руку. Автоматически кланяясь, не глядя мне в лицо, Якушев подставил консервную банку. Но я не кинул в нее монету – я опустил руку ему на плечо. Он удивленно поднял глаза и отшатнулся, весь побелел, выронил жестянку. Серебро и медяки со стуком покатились по полу.

Он рванулся, но я держал его крепко.

– Чего схватил мальчишку? Что он тебе сделал? – вступился чумазый парень, по виду – слесарь, возвращающийся со смены.

– Правда, чего вцепился? – прогудел еще кто-то,

– Мой мальчишка! – процедил я сквозь зубы.

Мы провели в вагоне еще тягостных полчаса. Молчали мы трое, молчали и все вокруг. Но одеревеневшее плечо под моей рукой яснее слов говорило: «Нет, уйду, уйду, ни за что не пойду с тобой!»

Подъехали к Волошкам. Когда стали выходить из вагона, под ногами брякнула банка с остатками милостыни. Соседи, выходя, едва не оттерли меня от Виктора, и в этот миг он нагнулся и быстрым вороватым движением поднял банку.

До Галиного поезда оставалось минут двадцать.

– Семен Афанасьевич! Отпустите меня! Я ни за что с вами теперь не поеду! – отчаянно сказал Якушев.

– Никуда я тебя не отпущу, – ответил я как мог спокойно.

– Ни за что не поеду! И Галине Константиновне не покажусь! – повторил он тем же отчаянным голосом.

– Галину Константиновну мы сейчас встретим, она едет из Харькова, куда ты, я вижу, не попал.

– Если вы ей скажете…

– Я никому ничего не скажу, – ответил я.

И тут мы оба взглянули на Федю, который сумрачно смотрел в сторону.

– Не хочу! Крещук все равно всем расскажет! – всхлипнул Виктор.

Федя впервые взглянул на него – сумрачно, отчужденно:

– Раз Семен Афанасьевич не хочет говорить, так и я не скажу.

И мы оба поняли: он действительно будет молчать.

Я вздохнул с облегчением. Я хотел только одного – не упустить мальчишку, оставить его около себя. Не будь с нами Феди, я добился бы этого без большого труда. Присутствие Феди едва не погубило дело.

Я взял у Виктора из рук жестянку с милостыней и швырнул подальше:

– Ну, все. Теперь будем ждать Галину Константиновну с Егором. Да, а где твой баул? (Рюкзак болтался у него за плечами.)

И вдруг у него в глазах что-то вспыхнуло, и он торопливо ответил:

– Украли, Семен Афанасьевич… все вещи украли! Потому мне и пришлось…

Я не дал ему договорить:

– Не ври. Где баул?

Глаза его погасли.

– В Старопевске оставил… у тети Маши.

– Ладно, съездим потом в Старопевск. А теперь…

– Семен Афанасьевич, – тихо сказал Федя и крепко взял меня за руку, – поезд.

* * *

Якушеву повезло: мы приехали домой под вечер, и все внимание отдано было Фединому братишке. Даже зоркая Лючия Ринальдовна не заметила, что ее желтый баул не вернулся.

Егор шел по двору между Галей и Федей. Он был такой же глазастый и лобастый – точная Федина копия, только поменьше и хрупкий, да волосы посветлее, в лице меньше проступают мальчишеские углы, больше простодушия и ребячьей пухлости. А сейчас в этом лице преобладало изумление. Он не успевал отвечать на улыбки, оглядываться на приветствия.

На крыльце стояла напуганная и восхищенная своей миссией Настя. Когда мы приблизились, она обеими руками протянула Егору новенький портфель и сказала:

– Пожалуйста… нет, добро пожаловать! А тут учебники для второго класса… это все твое.

Подошла Лена и молча подала Егору пряник. Вслед за ней появился Вышниченко и, опасливо глянув на меня, сунул Егору… рогатку. Ребята подходили и подходили, и каждый что-нибудь протягивал мальчику: «Тебе! Держи! На!», а он не успевал отвечать, только поворачивался то вправо, то влево. Крохотная выгоревшая кепочка, и прежде не закрывавшая лба, теперь совсем сползла ему на затылок, в застенчивых глазах все яснее проступала улыбка. Ему уже и рук не хватало, он уже что-то придерживал подбородком.

– Ну, ну! Вы его увешали с ног до головы, прямо как новогоднюю елку! – смеясь и отстраняя ребят, говорила Галя. – Вышниченко, да ты что! Зачем ему рогатка? Хватит! Хватит! Дайте хоть умыться, мы ведь с дороги!

Я взглянул на Федю. Он перебегал взглядом с одного лица на другое, словно впервые увидел ребят, среди, которых жил больше года. Он смотрел удивленно, благодарно – и молчал.

Подошел Митя и обнял его сзади за шею.

– Ну вот и хорошо! – сказал он.

По щекам Феди, не меняя выражения его лица, вдруг побежали слезы.

Никто не стал пялить на Федю глаза, не кинулся к нему с утешением. Казалось, никто ничего и не заметил. Витязь снимал с Егора куртку. Лида стояла с полотенцем и мылом в руках. Горошко расталкивал остальных:

– Ну будет, будет вам. Не понимаете, что ли, человек с дороги.

Один Якушев не принимал участия в этой счастливой суматохе, он стоял поодаль, точно окаменев.

– Поди разденься, умойся, – сказал я, проходя мимо. И – ужинать! Слышишь?

Когда в доме все стихло, погасли огни в столовой и кухне только в спальнях горели тусклые лампочки, к нам в комнату постучали. Галя открыла – на пороге стоял Федя.

– Ну как? Уложил? Все в порядке?

– Галина Константиновна!.. – сказал Федя. Дыхания не хватило, он продолжал не сразу: – Вот… в Егорушкиных вещах вам конверт… И Семену Афанасьевичу…

Он подал Гале тщательно запечатанный пакет, должно быть, документы, оставшиеся от матери. Потом молча прислонился лбом к Галиному плечу. До двери было далеко, да и они стояли на дороге. Я перекинул ноги через подоконник и спрыгнул в сад.

* * *

В сутолоке вчерашнего богатого событиями дня мы с Якушевым не учли одного обстоятельства.

Ко мне подходит наш новый председатель совета Искра, сменивший на этом посту Митю.

– Семен Афанасьевич, – говорит он. – Якушев опоздал на сутки. Что там у него – пускай объяснит причину.

Уж наверно Якушев припас какое-нибудь объяснение. Но сейчас он застигнут врасплох и молчит, не смея врать при мне, не смея взглянуть в чистые, строгие глаза Степана.

– Я знаю эту причину, – говорю я. – И попрошу совет поверить мне, что разглашать ее не надо. За Виктором есть вина, но я ее принимаю на себя, я за него ручаюсь. Если совет верит мне, пускай примет мое поручительство.

Степан передал совету мою просьбу слово в слово, ничего не прибавляя от себя. Ребята молчали – это молчание насыщено было недоумением и любопытством.

– Чего там! – решил наконец Лира. – Раз Семен Афанасьевич ручается, пускай на нем и будет.

И Вася сказал степенно:

– Я думаю, надо уважить.

– Чего там! – повторил и Катаев. – Раз Семен Афанасьевич просит…

– Интересно… – раздумчиво, почти про себя заметил Горошко.

В тот же день я съездил в Старопевск за злополучным баулом, я склонен был думать, что адрес, который дал мне Виктор тоже таит в себе какие-нибудь неожиданности. Однако в Доме на Киевской я действительно нашел Витину тетку. Увы, она всегда жила в Старопевске, а в Харьков никогда не ездила, притом я застал ее в добром здоровье. Она спросила – не заболел ли Витя, почему не пришел за вещами сам? Она ждала его к вечеру. Почему он не предупредил, что заночует в Черешенках? Верный своему слову молчать о происшествии в вагоне, я ответил уклончиво. Она тоже разговаривала не прямо и эта игра в прятки стала мне понемногу надоедать.