Жатва дьявола - Виалар Поль - Страница 40

Итак, на «Краю света» дружно принялись за работу, тогда как Мишель Обуан, покинутый Люсьенной и, несомненно, уязвленный ее «изменой», искал забвения в азартной карточной игре и в кутежах; теперь уже ясно было, что он очень скоро разорится, и Адель, хоть она и не отличалась мстительностью, была довольна таким положением. Когда Мишелю случалось встретиться на дороге с Женетами, он с ними больше не здоровался. Никогда он им, конечно, не простил бы, что они, как он это понял теперь, схватили его за горло.

Земельные владения хозяев «Края света» благодаря недавним приобретениям становились уже похожими на настоящее именье. Теперь у Женетов, считая участок, отданный в аренду Альсиду, было тридцать два гектара, они уже вышли из разряда «мелкоты». И Адель исподтишка подстерегала новую добычу: она выжидала, когда у Мишеля Обуана настанет срок уплаты по банковской закладной, которую он подписал сроком на три года, — она хорошо знала, что заплатить он не сможет, и, надеясь купить эту землю, скряжничала, чтобы накопить денег. Она урезала расходы и на пищу, и на всякие покупки и не скупилась только на то, что было необходимо земле, — не жалела, например, денег на удобрения. Но она не потратила бы ни единого гроша на то, чтобы облегчить труд людей, обрабатывавших ее землю, и на ферме все еще не было ни косилки, ни жатки, ни других очень нужных машин. Альбер прекрасно знал, чего в хозяйстве не хватает, знал, что и крышу надо починить, но теперь кассой ведала старшая сестра (Адель вполне это заслужила), и на все просьбы Альбера она так решительно отвечала: «Нет», — что он не смел настаивать.

Адель жила теперь в каком-то упоении, позабыв все свои страхи. Поистине то было лето ее жизни, развернувшейся во всей ее полноте, оно пело в ее душе. Да еще, словно желая оправдать ее оптимизм, природа шла ей навстречу: когда нужно было дождя — шел дождь, а если поля ждали солнца, стояло вёдро; бури налетали только после жатвы — сама природа, словно не желая испортить или расточать сокровища, которые она готовила для Адель, являла себя благожелательной, бережливой, так что можно было довериться ей и не бояться за урожай; не приходилось жаловаться на коварный грибок, на ржавчину и прочие болезни, нападающие на растения, можно было считать, что, если на «Краю света» взялись за какую-либо работу, значит, ей приспело время.

На ферме всех поглощала страда, ни о чем больше некогда было думать, и, когда умерла Мари, ее похороны не помешали мужчинам прямо с кладбища отправиться в поле — работа ждать не могла. Теперь Адель и брат ее остались одни, и больше чем когда бы то ни было хозяину фермы нужно было жениться, однако ж он не искал себе невесты.

Да он уже и не нашел бы никого по сердцу, потому что полюбил Люсьенну. Между ними ничего не было и, несомненно, никогда не возникло бы связи, но бездумная прелесть этой молодой женщины, все ее повадки, которыми она резко отличалась от других знакомых ему девушек, пленили его так же, как очаровали они Обуана, и хотя Альбер не воспылал к Люсьенне безумной, все пожирающей страстью, любовь потихоньку завладела его сердцем.

А Люсьенна теперь смиренно трудилась, выполняя обязанности, выпадавшие на ее долю, но вовсе не походила на рабочую лошадь, как Адель; сложения она была хрупкого, все ее движения казались легкими, она не могла бы, как старшая ее подруга, орудовать киркой или ломом. Ей поручалось ходить за коровами, и она делала это хорошо, так хорошо, что Адель, хоть и любила коров, охотно предоставила ей заботы о них.

Альсид все видел и понимал, как нравилась Люсьенна человеку, который стал теперь его хозяином. Но на этот раз он не толкнул жену в его объятия: он знал, что это бесполезно. Он работал вместе с Женетами и для них с таким же усердием, которое проявлял когда-то в хозяйстве Обуана; Альбер и Адель радовались, что перетянули его к себе. Да одного уж присутствия Люсьенны на их ферме было достаточно, чтобы Альбер был счастлив — он теперь не мыслил себе жизни без этой молодой четы. Ни на минуту у него не возникало желания отвести ей на «Краю света» место, не принадлежавшее ей по праву, но он и представить себе не мог, как он будет жить без Альсида с его могучими руками и без Люсьенны с ее очарованием. Адель вновь и вновь принималась убеждать брата взять себе жену и говорила ему:

— Ну, скоро наконец ты решишься? Кончай уж тянуть-то!

Но он отвечал:

— Брось толковать об этом. Нет у меня охоты жениться.

— А кому же после тебя ферма перейдет?

— Сыну моему. Будет у меня сын. А сейчас не время, рано еще.

Альбер не отличался пылким темпераментом, — работа отнимала у него слишком много сил. Как ни удивительным это может показаться, но он был человек сентиментальный. Если он и влюбился в Люсьенну, то между ними мог быть только платонический роман, Альбер хорошо это знал. А что касается прочего, то хотя эта женщина во всем была для него желанной, ему достаточно было три-четыре раза в год съездить в Шартр на Еврейскую улицу и успокоить там то, что отнюдь не являлось у него неодолимой потребностью. В пору молотьбы, когда разгоряченные подавальщицы снопов уступчивы и сами жмутся к парням на гумне, Альбер и не смотрел на них, потому что поблизости работала Люсьенна. Да, так уж это было, вот и все.

Альсид любил свою жену, так же как любил он землю, даже чужую землю. Люсьенна уже была на сносях. Отяжелевшая, с большим животом, она пасла коров на лугу, и Альбер так боялся за нее, как будто она от него зачала младенца, которого носила под сердцем. Он советовал Люсьенне быть поосторожнее, окружал ее всяческим вниманием, вызывавшим улыбку у насмешника Альсида, теперь уже не сомневавшегося в верности жены и убежденного, что у Люсьенны ребенок от него; это будет мальчик, утверждал он, и действительно у них родился сын.

— Да не беспокойтесь вы, женщина на то и создана, — говорил он Альберу.

— А если случится несчастье, упадет она, например?

— И то не страшно, — она крепкая. Недаром в Босе родилась, у нас коли женщина понесла, так из нее ношу не вытряхнешь.

Итак, родился мальчик, назвали его Гюстав — так пожелал Альсид; Люсьенна еще кругленькая, пополневшая, как все кормящие матери, теперь, выгоняя коров на пастбище, брала с собой ребенка, положив его в самодельную коляску, в ту самую, в которой Сова возила Альсида; Альбер, пожелавший стать крестным отцом младенца, всегда старался попасться им на дороге. Стоило тогда посмотреть, как он гримасничал и «делал козу» и «ладушки», чтобы позабавить малыша. Альсид ехидно посмеивался исподтишка. Позднее, неизвестно почему, Гюстав стал называть своего крестного «дядей», и Адель, хоть она этого и не говорила, подумала, что ребенка подучил Альсид. Ей и так уж не нравилось, что он дал сыну имя покойного Гюстава.

Для Женетов наступило лето, благодатное лето жизни. Солнце стало пригревать еще сильнее через три года, после того как Альсид и Люсьенна начали работать на «Краю света», возвращаясь каждый вечер ночевать домой, в Монтенвиль, — через год после рождения маленького Гюстава Адель купила первый большой участок, который Обуан вынужден был продать; теперь Мишеля совсем не видели в его именье, все там было брошено на произвол судьбы, отдано в руки наемных работников. Адель не видела его при покупке земли, сделка заключена была в Вове через нотариуса мэтра Фруа. В тот вечер она вернулась домой сияющая, с купчей в руке и, войдя в большую комнату, помахала этой бумагой, показывая ее трем своим домочадцам, сидевшим за ужином, который после смерти Мари всегда готовила Люсьенна.

— Ну, теперь у нас пятьдесят гектаров!.. Значит, придется нам приналечь на работу.

— Приналяжем, — сказал Альбер.

Он встал с места, налил всем вина и поднял свой стакан:

— Будем теперь вдвое больше работать, верно, Альсид? Верно, Люсьенна? А придет время, и Гюстав будет нам помогать.

Альсид ничего не ответил, его опередила Адель:

— Слишком уж быстро все пошло. Обуан вот-вот вконец разорится, мы и не поспеем приготовиться. А вовремя денег не припасешь, и купить не на что будет.