Ночью на белых конях - Вежинов Павел - Страница 34

— Что, не верите? — продолжал он язвительно. — С омерзением оставляю университет и приступаю к частной практике.

— Какой еще частной практике? — скептически спросила Донка. — Где ты ее найдешь теперь, частную практику?

— Встречается! — торжественно заявил Кишо.

И рассказал со всеми подробностями. Какой-то бельгийский предприниматель поставил в Болгарию японские электронные игровые автоматы. Разместил их в «Луна-парке» и начал эксплуатацию. Автоматы просто удивительные — и по техническому устройству, и по производимому эффекту. Тут тебе и стрельба по боевым самолетам, и футбольные матчи, и управляемые автомобильчики. Прошла неделя-другая — автоматы один за другим стали портиться. Устройство у них действительно очень тонкое и сложное, даже сам предприниматель не имеет о нем ясного представления.

— У нас вообще никто не в состоянии их наладить. Никто, кроме меня, разумеется! — И Кишо так сильно ударил себя в грудь, что несколько горошин из только что проглоченного салата, словно пули, вылетели у него изо рта. — Да и для меня это оказалось нелегко, ведь этот кретин не догадался привести схемы. Теперь я, можно сказать, должен их изобрести заново.

Наконец кто-то направил бельгийца к Станиславу Кишеву, дипломированному инженеру, ассистенту университета. Богатый предприниматель держался робко, ни дать ни взять католический прелат при дворе папы. Он преподнес Кишо бутылку «Баллантая» и коробку шоколадных конфет из Вены. За виски и конфетами бельгиец поведал ему о своих мытарствах. Робость робостью, но оказалось, что он неплохо информирован.

— Я предлагаю вам очень выгодную сделку, господин Кишев, — заявил он. — В университете вы получаете сто пятьдесят левов. Я вам дам четыреста… К тому же вы сможет свободно располагать своим временем, ваша обязанность лишь налаживать автоматы, когда они испортятся.

Компания смотрела на Кишо во все глаза. Предложение и вправду было очень заманчивым.

— И ты согласился? — спросила Донка.

— А как ты думаешь? — огрызнулся Кишо. — Ты бы на моем месте отказалась?

— Конечно, не отказалась бы… но потребовала бы с него по крайней мере шестьсот… Ты и с ним разговаривал в этих сандалетах?

— В каких же еще?

— Вот он и счел тебя за круглого идиота, — убежденно сказала Донка. — Уж если он предложил тебе четыреста, значит, готов был дать вдвое больше.

Кишо замер с открытым ртом, черные комочки родинок слегка побледнели.

— А знаешь, ты права! — подавленно проговорил он. — Ну конечно же!.. Я потом подсчитал — на каждом из неработающих автоматов он теряет в день по сто левов.

— Вот видишь! — сказала Донка.

— Ну ладно! — вмешался Сашо. — Но зачем тебе понадобилось бросать университет?

— А как же иначе? — Кишо помрачнел. — Не служить же одновременно богу и мамоне!

— Нельзя этого делать! Оставить университет ради каких-то детских игрушек! Не бывать этому!

— Как не бывать, если это уже свершившийся факт?.. Сегодня в шесть часов в кафе «Болгария» я подписал договор. К тому же его собственным «паркером», так как ничего подходящего у меня под рукой не оказалось. — Кишо засмеялся. — Даже аванс получил — триста левов. Хочешь, покажу?

Показывать не пришлось, так как Сашо позвали к телефону. Звонила Криста, голос ее звучал совсем уныло.

— Я не приду, — сказала она. — Хотя мне это ужасно неприятно.

— Что-нибудь случилось?

— Не могу сказать — я звоню из автомата. Завтра, когда увидимся, объясню.

Он попытался протестовать, разумеется, безрезультатно. Криста отвечала односложно, голос ее становился все более холодным.

— Прошу тебя, давай прекратим этот разговор. Тут кругом люди.

— Ладно! — ответил он и бросил трубку, даже не попрощавшись.

Когда он вернулся, Донка испытующе взглянула на него.

— Я угадала? — спросила она.

Сашо только махнул рукой. Он окончательно расстроился. Нелепое соперничество с этой неведомой капризной мамашей просто выводило его из себя. Но еще больше раздражало его поведение Кристы. В конце концов ни одна современная девушка не предпочтет мать настоящему серьезному другу.

— Еще по двойной порции водки! — окликнул он официанта, хотя это не входило в его предварительные расчеты.

Несколько дней назад «Просторы» опубликовали статью Сашо. Академик с присущей ему аккуратностью отсчитал племяннику остаток гонорара. «Для твоего возраста тебе неплохо платят, мой мальчик», — улыбаясь, пошутил он. Сумма действительно оказалась весьма приличной. Тогда стоит ли беспокоиться? Расплатиться он сможет, все остальное не имеет значения. Нет, Сашо не верил, что он эгоист, как сказала Донка. И скупым он тоже не был, хотя, как все разумные люди, не любил зря сорить деньгами. В этом отношении он ничуть не напоминал своего отца, скорее был похож на деда, которого видел только на старых семейных фотографиях.

На этот раз все как-то очень быстро напились. У каждого были свои тревоги и волнения, даже у Фифы маленькой, которая, наконец, немного пришла в себя после косметического шока и время от времени страдальчески улыбалась. Они выпили алиготе под киевские котлеты, потом, уже плохо соображая что к чему, перешли на коньяк. Это, пожалуй, было лишним. Кишо, который почти все время молчал, увлеченный своими новыми проектами, вдруг пожелал произнести тост.

— Можно! — снисходительно согласился Сашо. — Но только не бормочи его себе под нос.

Сначала Кишо действительно бубнил что-то неразборчивое, даже слегка заикался, но постепенно голос его окреп.

— Этот тип моложе нас, но он из молодых да ранний, — заявил он. — И все же пусть не думает, что если он закончил с отличием, то он уже и господа бога ухватил за бороду. На его диплом никто и не взглянет. Для жизни не нужны дипломы, для нее даже большого ума не требуется. Тут первым делом нужны крепкие локти. И умение ими работать.

— А ты умеешь? — спросила Донка.

— Если бы умел, не сидел бы десять лет в ассистентах, — мрачно пробормотал Кишо. — Что еще нужно для жизни? О, это известно еще из классики, если не из греческой мифологии. Конечно же, гибкий позвоночник! И ловкость! Теперь уже пало просто подхалимничать! Надо делать это с чувством меры, даже с известным достоинством. Наш декан, к примеру, терпеть не может грубых и вульгарных льстецов. Буду справедливым, возможно, он вообще не любит подхалимов. И все-таки сам не замечает, как ловко и тонко к нему подмазываются. А еще воображает себя честным и независимым человеком. И что я еще хотел сказать… — он запнулся. — Да, это, кажется, и есть самое важное…

— Завтра вспомнишь, — сказал Сашо.

— Тогда благодарю за внимание, как говорят по телевизору старые, воспитанные люди, — обиделся Кишо.

И, наверное, все бы так и кончилось этим тостом, если бы Кишо вдруг не решил во что бы то ни стало сводить их в бар. В конце концов, он тоже имеет право хоть раз угостить приятелей, хотя бы на аванс бельгийского капиталиста. Все, кроме Сашо, охотно согласились.

— Кто тебя пустит в бар с твоими бородавками! — решительно сказал он. — Да еще в летних сандалетах.

Насчет сандалет все было верно — швейцары и на порог бы его не пустили. На беду, Донке удалось найти компромиссное решение.

— Давайте спустимся в бар при ресторане, — предложила она. — Там так темно, что можно войти хоть босиком.

— Я хочу в настоящий бар… С программой.

— С программой — когда купишь ботинки, — безжалостно отрезала Донка.

Кишо смирился. Они спустились этажом ниже. Там действительно было необычайно темно, горело только несколько светильников в отвратительных красных абажурах. В зале стояло пять-шесть столиков, вдоль стен и по углам торчало несколько больших фикусов и филодендронов, которые, словно голодные привидения, вытянув шеи, жадно высматривали, что лежит на столиках. Компания устроилась за столиком, покрытым треснувшим черным стеклом, и неуверенно огляделась. В баре было еще только несколько усатых иностранцев, на вид довольно вульгарных, один — с сомнительным пятном на щеке, крест-накрест заклеенным пластырем. Как водится, их развлекали две девицы с выщипанными бровями и по-совиному круглыми подрисованными глазами. Юбки на них были такими короткими, что не годились даже на фартучки. Обе, очевидно, не ужинали, потому что усиленно поглощали соленые орешки.