В пылающем небе - Белоконь Кузьма Филимонович - Страница 29

Все ждали отправки на фронт, но на какой, никто не знал.

30 апреля командир полка получил приказ перелететь на Кубань. Весь день ушел на подготовку, а 1 мая во второй половине дня летчики произвели посадку снова на аэродроме Абинская. Спустя три часа приземлились и два транспортных самолета Ли-2 с техническим составом.

Здесь самолеты были приведены в полную готовность, а 5 мая перелетели через Керченский полуостров на аэродром Багерово. Полк вошел в состав 15-й ударной группы генерал-майора Климова ВВС Крымского фронта.

Снова в Крыму

В конце декабря 1941 года, в период наибольшего напряжения боев за Севастополь, советское командование приступило к осуществлению первой за время Великой Отечественной войны крупной Керченско-Феодосийской десантной операции. Она закончилась 2 января 1942 года. Войска 51-й и 44-й армий при поддержке Черноморского флота и Азовской флотилии продвинулись в глубь Керченского полуострова более, чем на сто километров, освободили города Керчь и Феодосию.

Гитлеровцы приняли все меры, чтобы исправить положение. Бои за крымскую землю приняли критический характер. 15 января немцы перешли в наступление. Силы были неравные – наши войска вынуждены были оставить Феодосию. Усилия нашего командования возобновить наступление в марте и апреле к успеху не привели. Имея многократное численное превосходство в живой силе и технике, гитлеровцы готовились к решительному наступлению.

6 мая 1942 года штурмовики 103-го полка приземлились на аэродром Багерово, всего в 12 километрах западнее Керчи. В тот же день повели группы Мироненко, Попов, Маслов и Емельянов. Немцы их встретили сильнейшим зенитным огнем. По двадцать и более вражеских истребителей непрерывно висели над полем боя. Под вечер двенадцать «фоккеров» ударили по аэродрому. К счастью, подожгли только один самолет. 6 и 7 мая налеты повторялись по нескольку раз. Чтобы дать возможность действовать штурмовикам, наши истребители над аэродромом вступали в неравную схватку. На земле и в воздухе обстановка была накалена. Под огнем гитлеровских истребителей взлетали наши штурмовики, на маршруте вместе с истребителями вели оборонительные бои, пробиваясь к цели. Над полем боя их встречал губительный зенитный огонь, а на обратном пути вплоть до посадки снова подвергались атакам «фоккеров» и «мессершмиттов».

Это было самое трудное время для полка за все прошедшие месяцы войны. Казалось, такое невозможно выдержать живому человеку. Люди за эти три дня почернели от перенапряжения. Все стали молчаливее и еще злее к фашистам. Особенно тяжело было молодым летчикам, ведь они только теоретически знали про войну и сразу встретились с такими испытаниями.

Но ребята – молодцы, выдюжили эту ношу, которая свалилась на их плечи с первых дней фронтовой жизни.

И сейчас Коваленко не оставлял гитару. После ужина под ее аккомпанемент напевал «Синий платочек» или еще что-нибудь. Слушали его и хоть на какое-то время забывали о войне, отходили душой. Прав был Плотников, когда говорил, что Коваленко – находка для полка.

Как день сменяется ночью, так на войне часто радость победы – горечью неудачи. Так было и 8 мая.

К исходу 7 мая авиаразведка обнаружила на аэродроме Сарабуз до ста вражеских самолетов. Полку было приказано нанести по нему бомбардировочно-штурмовой удар. Мироненко понимал, насколько сложным будет это выполнить. Надо лететь на предельный радиус действий «илов», что не допускало никакого отклонения от курса; большая часть пути проходила над территорией, занятой противником, где можно не один раз попасть под обстрел зениток или истребителей; половина маршрута – над морем, а это сильно затрудняло пилотирование и ведение ориентировки. И, наконец, чтобы застать на аэродроме все самолеты, придется взлетать в темноте.

Вот почему командир полка решил лично возглавить этот вылет. Вечером было все готово. Перед рассветом 8 мая взлетели 10 тяжелогруженных «илов». Заместителем командира шел Андрей Буханов, вторую пятерку вел Сергей Попов.

Могли ли гитлеровцы предположить, что на них в эту рань обрушится удар такой страшной силы? Нет, не ждали. Высокомерные и наглые в тот период войны, они даже не побеспокоились о рассредоточении своих самолетов. Весь маршрут командир шел на предельно малой высоте, как говорят летчики, впритирку к земле. Подлетая к цели, Мироненко «горкой» набрал высоту. Летчики увидели на старте около 80 бомбардировщиков, стоявших крыло в крыло с работающими моторами, готовых к взлету. Но ни одному не удалось подняться. Уходя от цели, ребята видели отрадную картину: один за другим взрывались вражеские бомбардировщики, взлетали вверх обломки металла и огромные султаны черного дыма взметались в голубое безоблачное небо.

После возвращения на свой аэродром не только неугомонный Борисов по-детски радовался такой удаче, а даже Маслов и Емельянов не могли скрыть возбуждения. Техники Жорник, Алексеенко, Фабричный и другие ходили в именинниках: в то пожарище вражеских самолетов вложен и их нелегкий труд.

С задания не вернулся лейтенант Угольников, он был сбит прямо над аэродромом. Но за его смерть товарищи отплатили сполна: на следующий день партизанская разведка сообщила, что уничтожено 38 бомбардировщиков и 41 немецкий летчик.

Во второй половине дня поступил приказ ударить по высадившемуся морскому десанту северо-восточнее Феодосии в районе Дальних Камышей. Возбужденные эффективностью утреннего вылета, техники старательно, с большим воодушевлением готовили машины. В их натруженных руках работа спорилась.

Снова семерку «илов» повел Павел Иванович Мироненко. Заместителем как и утром, он назначил Андрея Буханова. Сопровождали штурмовиков шесть Як-1 во главе с капитаном Каралашем. Еще при подходе к Дальним Камышам летчики увидели огромные колонны, в которых было не менее двух тысяч войск, по сторонам дорог шли танки, много артиллерии. Всю эту массу войск прикрывала большая группа истребителей.

Но только «илы» успели сбросить бомбы по одной из колонн, как где ни возьмись – новые вражеские истребители. Группа капитана Каралаша приняла бой против двадцати двух «мессеров». Наши истребители дрались бесстрашно, но при таком соотношении сил они не в состоянии были прикрыть штурмовиков.

Мироненко вдруг услышал оглушительный удар снаряда в бронеспинку, в тот же момент почувствовал, что перебито управление элеронами. Он с трудом развернулся на восток, к своим, и прижался к земле. Но за ним устремились три «месса» и поочередно продолжали атаковать. Уже отбит и руль поворота – маневрировать почти невозможно, действует пока один руль глубины. Высота несколько метров, а фашисты все атакуют. Ручка управления болтается в руке – значит, отбит и руль глубины. Если бы высота была больше, то самолет сразу вошел в пикирование и врезался в землю. Это летчик предвидел, поэтому и пошел предельно низко. Сейчас же ему ничего не оставалось делать, как убрать газ и выключить зажигание.

А когда пришел в себя, то понял, что сидит в кабине, от самолета осталась только броневая часть фюзеляжа, крыльев нет – они где-то отлетели при посадке, стволы пушек скручены в бараний рог.

Словно в тумане увидел бегущих к нему людей. Кто они? Свои или немцы? Приготовил автомат (он всегда летал с автоматом).

– Мы свои! – слышит Павел Иванович, подпускает ближе и убеждается, что не немцы.

Ему помогли выбраться из кабины, дали воды, и он совсем пришел в себя. Только тогда заметил, что на левом сапоге нет каблука: осколок, как ножом, срезал его по самую подошву, но ноги не задел. На фронте часто говорили: «Чудом спасся». Сейчас это можно было сказать и о командире полка.

Буханов на сильно поврежденном самолете с трудом дотянул до своего аэродрома. При посадке колеса жестко коснулись земли, и только опыт летчика не допустил полного разрушения машины, так как приземление было на одни обода – покрышки колес полностью иссечены осколками.

Старший политрук Иван Аладинский и лейтенант Иосиф Шкиндер сбиты над целью и погибли. Из группы истребителей сопровождения возвратился один капитан Каралаш, остальные погибли. Подполковник Мироненко возвратился в полк поздно вечером.