Вторжение в Империю - Вестерфельд Скотт - Страница 15

Зай вздернул брови. Наверняка прикинул в уме массу. Изготовить крупный алмаз на орбите – это как раз было довольно просто. Опустить такой крупный объект вниз по гравитационному колодцу – вот что было подлинным подвигом инженерной мысли. Оксам снова приподняла бокал.

– Вы обратили внимание на то, капитан-лейтенант, что форма бокалов соответствует огранке колонн?

Зай взглянул на свой бокал.

– Нет, ваше превосходительство, не обратил.

Ага, теперь она уже «превосходительство». Офицер вспомнил об этикете. Означало ли это, что ей удалось расслабить его настолько, что он вспомнил о хороших манерах? Или он почувствовал ее превосходство?

– Но у меня напрашивается и другое сравнение, – продолжал он. – Я начал чувствовать себя бесцельно плавающим пузырьком. Спасибо за то, что предоставили мне спасительное убежище, сенатор.

Краешком глаза Оксам наблюдала за остальными офицерами, прежде сопровождавшими Зая. Взгляды, похлопывания по плечу – так они распространяли новость о бегстве героя. Теперь с него и Нары не спускал глаз старик в звании капитана. Может быть, собирался броситься на помощь и спасти молодого капитан-лейтенанта от Чокнутой Сенаторши?

Капитан Маркус Фенту Масруи, возвышенный, – сообщил Наре справочник. – Насколько известно, к политике отношения не имеет.

Нара выгнула брови. Не было людей, которые не имели никакого отношения к политике.

– Не уверена, что это убежище надежно, капитан-лейтенант, – проговорила Оксам и многозначительно посмотрела через плечо Зая. – Ваши друзья, похоже, недовольны.

Зай неохотно повернул голову, но тут же снова встретился взглядом с Нарой.

– Не уверен, мэм.

– Но вид у них явно расстроенный.

Капитан Масруи продолжал кружить неподалеку, не решаясь подойти к Заю.

– А вот в этом я уверен, – сказал Зай. – Насчет же того, друзья они мне или нет…

Он улыбнулся, но было видно, что это, скорее всего, не шутка.

– Успех приносит с собой немало ложной дружбы, – сказала Оксам. – По крайней мере, если судить по моему личному опыту, так бывает с успехом в политике.

– Не сомневаюсь, сенатор. И в каком-то смысле в моем успехе тоже есть доля политики.

Оксам прищурилась. О Лауренте Зае она знала очень мало, но, судя по материалам брифинга, полученным ею перед этой вечеринкой, он ни в коем случае не подходил под определение политизированного офицера. Он никогда не радовался переводу в командные структуры или в комиссию по снабжению, не получал военных стипендий. Он происходил из древнего рода блестящих флотских офицеров, но никогда не пользовался своей фамилией, чтобы избежать активных боевых действий. Все Заи были воинами – по крайней мере мужская половина рода.

Они поступали во флот, сражались за монарший престол и погибали. Затем они обретали свое, честно заработанное бессмертие и исчезали в «серых» анклавах Вады. «Чем, интересно, все эти Заи занимались потом?» – подумала Оксам. Наверное, рисовали страшные ваданские картинки, отправлялись в долгие паломничества и старательно изучали мертвые языки, чтобы читать древние саги о войнах в оригинале. Мрачная, бесконечная жизнь.

Однако сомнения Лаурента Зая представляли интерес. Вот он, здесь, его очень скоро ожидают почести от лица живого бога, а он переживает из-за того, что его возвышение приправлено политикой. Может быть, гадает, а стоило ли его награждать медалью только за то, что он, в отличие от многих, избежал гибели в плену.

– Думаю, награду Императора вы заслужили справедливо, капитан-лейтенант Зай, – сказала Оксам. – После всего, что вам довелось пережить…

– Никто понятия не имеет о том, что мне довелось пережить.

Оксам не договорила, умолкла. Слова Зая прозвучали грубовато, но сам он при этом не изменился в лице, остался спокоен. Он просто констатировал факт.

– Пусть это было страшно и больно, – продолжал Зай, – но одного лишь того, что кто-то пострадал за Императора, маловато для всего этого.

Он махнул рукой, обозначив этим жестом вечеринку, дворец и бессмертие разом.

Оксам кивнула. В каком-то смысле Лаурент Зай стал героем случайно. Его захватили в плен не по его собственной ошибке, и он угодил за решетку без всякой надежды на побег. В конце концов его спасли с применением превосходящих сил. С одной стороны, сам он не сделал ровным счетом ничего.

Но тем не менее само то, что человек пережил все, что происходило на Дханту, было событием из ряда вон выходящим. Остальные пленники, обнаруженные спасательным отрядом, были мертвы – даже те, кому был имплантирован симбиант. «Просто пострадал», – сказал Зай. Тут он сильно разбавил краски.

– Капитан-лейтенант, я вовсе не хотела сказать, будто могу понять, что вы пережили, – проговорила Оксам. – Вы заглянули в такие бездны, в которые вряд ли кто заглядывал. Но вы сделали это, служа Императору. И он должен как-то на это ответить. Определенные вещи должны быть… отмечены.

Зай грустно улыбнулся ей.

– А я так надеялся, что вы приметесь со мной спорить, сенатор. Но вы, видимо, не хотите показаться бестактной.

– Спорить? Потому что я – «розовая»? Ну что ж, бестактность так бестактность. Имперское присутствие на Дханту преступно. Местные жители страдают уже на протяжении жизни нескольких поколений, и я вовсе не удивляюсь тому, что наиболее экстремальные дханты стали вести себя бесчеловечно. Правда, это вовсе не оправдывает тех пыток, которыми они пользуются. Ничто не может этого оправдать. Но некоторые вещи не подвержены ни оправданию, ни объяснению, ни логике, ни обвинениям. Это вещи, которые проистекают из банальной борьбы за власть – из политики, если хотите, – но в конце концов погружаются в глубины человеческой души. Это нечто жуткое, чудовищное, вневременное.

Молодой офицер изумленно заморгал, а Нара сделала глоток шампанского и заговорила чуть медленнее и спокойнее.

– Военная оккупация редко кому-то приносит дивиденды. Но Империя вознаграждает, кого может. Вы выжили, Зай. Поэтому должны принять от Императора медаль, возвышение и командование звездолетом, которое вам, без сомнения, поручат. Это что-то да значит.

Зай, похоже, удивился – но не обиделся. Он едва заметно кивнул и чуть прищурился – будто что-то подсчитывал в уме из перечисленных сенатором благ. Может быть, мысленно посмеивался над ней?

Но нет, видимо, этот человек был напрочь лишен сарказма. Скорее всего, высказанные Оксам мысли были попросту новы для него. Всю свою жизнь он прожил среди самых «серых» из «серых». «Интересно, – думала Оксам, – а он хоть слышал о том, что эту оккупацию называли „освобождением Дханту“? Или слышал ли он хотя бы раз, чтобы кто-то высказывал сомнения в правоте Воскрешенного Императора?»

Зай задал вопрос, который подтвердил его неведение:

– Сенатор, а это правда, что вы отказались от возвышения?

– Правда. Именно так ведут себя секуляристы.

– А я слышал, что в конце концов они передумывают. Ведь всегда есть возможность задушевного разговора у смертного одра.

Оксам покачала головой. Поразительно, как упорно распространялась эта пропаганда. Еще один образчик того, насколько просто манипулировать истиной, и того, как «серые» страшатся Клятвы Смерти.

– Эту историю любит рассказывать Политический Аппарат, – сказала она. – Однако из почти пятисот сенаторов-секуляристов, избранных за последнее тысячелетие, только семнадцать в конце концов приняли возвышение.

– Семнадцать нарушили клятву? – спросил Зай.

Оксам победно кивнула, но тут же поняла, что сказанное ею не впечатлило Зая. Ему показалось, что этот ничтожный процент слишком высок. Для «серого» Лаурента Зая клятва была клятвой.

Ну и черт с ним.

– Что касается вашего вопроса, – сказала Оксам, – то ответ таков: да, я умру.

Зай протянул руку и легко коснулся ее запястья.

– За что? – спросил он с искренней заботой. – За политику?

– Нет. За прогресс.

Он недоверчиво покачал головой.

Нара Оксам мысленно вздохнула. Она обсуждала эту тему во время встреч на улицах, в общественных заведениях, в зале заседаний Вастхолдского парламента, в прямом эфире масс-медиа, с планетарными аудиториями. Она сочиняла лозунги, речи и эссе по этому вопросу. А теперь перед ней стоял Лаурент Зай, человек, который наверняка ни разу в жизни не принимал участия ни в каких политических дебатах. В определенном смысле это было слишком просто.