Большие перемены - Веснина Елена - Страница 43

— Странно. Похоже на приступ тахикардии. Все признаки налицо. Но в столь раннем возрасте это случается достаточно редко.

— А отчего это могло быть, доктор? — обеспокоенно спросила Полина.

— От недостатка кислорода в клетках мышечной ткани сердца. А раньше у вас такое наблюдалось?.

Леша отрицательно помотал головой:

— Нет. Никогда. Врач еще раз повторил:

— Странно. Очень странно. Вам определенно надо пройти стационарное обследование. Необходимо выявить причину приступа.

— Доктор, я совсем забыла! Он не так давно попал в аварию. И ему сердце запускали при помощи дефибриллятора, — спохватилась Полина.

Врач понимающе кивнул:

— Тогда все понятно. Это вполне могло спровоцировать приступ. Теперь, молодой человек, вам нужно беречь сердце.

Врач еще раз прощупал Лешин пульс:

— Ого! Это вам еще повезло, а так могли и на тот свет отправиться. С сердцем шутки плохи, — врач протянул Алеше таблетку. — Вот, положите под язык. Это нитроглицерин. И впредь носите его всегда с собой. Чуть что — сразу принимайте.

Катя, в ужасе от услышанной информации, медленно пошла к двери, прикрывая рот рукой. Врач открыл свой саквояж.

— А еще я сделаю вам укол. Это хорошее успокоительное. Сердце отпустит, и вы уснете.

— Не надо, я должен бежать.

Врач молча сделал укол и только потом сказал:

— Вы что, хотите, чтобы ваш приступ повторился? Леша взмолился:

— Вы не понимаете. Я должен идти. Для меня это вопрос жизни и смерти.

— Очень хорошо. И для меня это вопрос вашей жизни и смерти. Я как раз на этих вопросах специализируюсь, — с этими словами врач встал, собираясь уходить. — Сначала мы решим проблемы с вашим здоровьем, а уж потом вы горы свернете!

— Вы уже уходите? — воскликнула Полина.

— Опасность миновала. Я, конечно, могу еще полчаса побыть. Если вас это успокоит. Но смысла в этом нет.

— Мама! Мне нельзя спать! — закричал матери Леша.

Полина приложила палец к губам:

— Тихо, тихо. Лежи, надо полежать.

У Алеши закрылись глаза, уже во сне он прошептал:

— Мне нельзя спать. Мне нельзя спать.

Зинаида сидела за столом на кухне, вся в своих мыслях. Зашел Сан Саныч с улицы:

— Ну что, хозяйка, будем обедать или думу думать?

— Обедай, а мне не хочется, — отмахнулась Зинаида. — Как Маша ушла, так я себе просто места не нахожу.

— С чего вдруг? — удивился Сан Саныч.

— Предчувствие у меня нехорошее. Просила я Машу остаться, но она разве меня послушает, — с досадой сказала Зинаида.

— И правильно, что не послушалась. У них с Алешей сегодня праздник. Она ему сюрприз приготовила, а он — ей.

— Как бы этот сюрприз боком не вышел, — хмуро возразила Зинаида.

Сан Саныч остановил ее:

— Зина, не каркай. По-моему, ты просто ревнуешь Машу к Лешке. Вот и все. Вырастила, выпестовала, а теперь боишься, что она из дому уйдет.

— И то верно — боюсь. Торопятся они с семейной жизнью-то. А зря, — вздохнула Зинаида.

Сан Саныч удивился:

— Почему? Пусть женятся, правнуков нам нарожают: здоровеньких, шустрых. Будем с тобой о них заботиться, баловать.

— Правнуки — это хорошо. Только на сердце у меня все равно неспокойно.

— Да ты просто привыкла, что она всегда рядом. И теперь не хочешь ее от себя отпускать.

Зинаида кивнула:

— Конечно, не хочу. По сути, мы с ней обе — сироты. У меня своих детей нет, у нее — родителей. Я и воспитывала ее с мыслью, что мы — одни против всего мира.

Сан Саныч сел рядом с Зинаидой:

— Как это вы с Машей одиноки? А я? Я вас никогда не брошу и никому в обиду не дам!

— Я знаю, Саня, — всхлипнула Зинаида.

— А раз знаешь, зачем ерунду говоришь? И Алешка у Маши — парень хороший. Она за ним будет, как за каменной стеной.

Зинаида подняла глаза, полные слез:

— Хотелось бы верить. Только знаю я вас, мужиков. Когда вы нужны, вас никогда рядом нет.

— А тебе хочется, чтобы все постоянно были у тебя под рукой. Да?

— Ну, не постоянно, но чаще.

— А Машу желательно к твоей юбке намертво пришить, чтоб из дома — ни ногой.

— Ой, Саня, ну что ты говоришь? Когда это я ее к юбке пришивала? — отмахнулась Зинаида.

— Вот и не надо. У нее своя жизнь, — кивнул Сан Саныч.

Зинаида развела руками:

— Так я разве против? Я просто счастлива буду, если все у них будет хорошо. Я больше них радоваться буду!

— Вот и радуйся! И не надо кликать бурю! Давай лучше пообедаем! — предложил Сан Саныч.

Машина с Левой и Костей остановилась под окнами кабинета следователя. На улице потемнело, капал дождь. Костя включил дворники. Ожидание было для обоих томительным. Наконец после долгого напряженного молчания Лева спросил:

— Ну, и что дальше? Долго мы здесь будем стоять?

— Не знаю, — мрачно ответил Костя. — Может, у него все сорвалось, может, его уже сто раз разоблачили и уже на допрос ведут. А кто вам передал, такое прекрасное лекарство? А?

— Хорош острить. Уезжаем или стоим, черт возьми? — Леве было не до шуток.

— Поехали! Пока нас тут самих не загребли! — Костя завел мотор, но задумался, потом спросил: — А деньги?

Лева любил деньги, но чрезмерно рисковать ради них не собирался.

— Какие деньги, родной? Никаких денег! Умерла так умерла! Я за деньги голову подставлять не намерен.

— Да? Что ж ты раньше не сказал? — возмутился Костя. Он как раз был готов рискнуть. Но разговор прервался, потому что послышался звон разбитого стекла. Костя и Лева переглянулись.

— Сматываемся! — потребовал Лева.

— А как же смотритель?

Но Леву больше Волновала собственная судьба.

— К черту его! Гони! — закричал он.

Костя послушался, и машина рванула с места.

На вой сигнализации в кабинет следователя снова вбежала охрана и скрутила смотрителя.

— Уведите подследственного, — скомандовал следователь.

Охранники, подгоняя смотрителя дубинкой, увели его из кабинета. Следователь остановился посреди кабинета, потирая шею. Вошел Марукин:

— Григорий Тимофеевич! Я извиняюсь. Может, Родя все-таки того?

— Что того? — поднял на него глаза следователь.

— Ну, в изолятор?

— Зачем это? — удивленно спросил Буряк.

— Я его в коридоре встретил — он словно взбесился. Как собака. Аж пена изо рта.

— Это не от бешенства, Марукин! Это от отчаяния! — возразил следователь.

Сигнализация продолжала истошно выть, и Буряк крикнул в коридор:

— Да выключите вы сигнализацию! Сигнализация смолкла. В наступившей тишине Марукин тихо спросил:

— Так вы ему что, сочувствуете?

— Ну, по большому счету, да, — кивнул следователь.

— Это как же? Нет, я, конечно, понимаю: от тюрьмы и от сумы не зарекайся… — начал было Марукин. Буряк перебил его:

— Эх, Марукин! Ничего-то ты не понимаешь! Не дай Бог оказаться в его шкуре!

Да, смотритель был в нелегком положении. Операция сорвалась, Лева и Костя были уже далеко.

— Вот черт, черт, черт! Если б нас накрыли, мы бы сроду не отмазались! — бормотал Лева.

— Ладно, не дрейфь! — успокаивал его Костя. — Лучше скажи, что могло произойти? Может, ему таблетки не передали? А?

— Да хрен его знает! Не передали, или не проглотил! Или не подействовала! Боров здоровый! — предположил Лева.

— Нет, не подействовать не могла, — возразил Костя. Лева нервно огрызнулся:

— Откуда ты знаешь? На себе пробовал?

— Нет. Я читал.

— Слушай, а может, его раскололи? Таблетки нашли и раскололи? — предположил Лева.

— Если б раскололи, нам бы тоже крышка! Мы бы так просто не ушли… — возразил Костя.

У него уже складывался план дальнейших действий.

— Теперь мы должны молчать как рыбы. Если спросят, что мы там делали, скажем, мотор заглох. Понял? — спросил он.

— Понял, понял! Я еще, дурак, засветился, — продолжал волноваться Лева.

— Когда? — удивился Костя.