Любовь без правил - Весенина Наталия - Страница 46

– Ладно, Белова. Чего на пороге стоим? Проходи. О жизни покалякаем. Молодость вспомним... – пригласил Корж.

В двухкомнатной квартире царил полный кавардак. Вещи валялись на полу, на стульях, на диване. Грязная посуда стояла вперемежку с книгами и замасленными газетами. Слой пыли казался многовековым. Шторы были похожи на тряпки, о которые вытирают руки. И только пространство два на два в углу комнаты оказалось идеально чистым. Маленький столик, на нем стояли кисти, лежали краски, рядом – пустой мольберт.

– Вовка, – Евгения повернулась к бывшему однокурснику. – Скажи, что с тобой произошло? Пока не объяснишь, разговаривать с тобой о деле не стану.

– Жена от меня ушла, – с надрывом в голосе сообщил он. – Знаешь, как оно бывает? Сначала я в институте работал, подрабатывал тем, что реставрировал картины, есть у меня к этому определенный талант. За реставрацию платили, разумеется, больше, чем за обучение студентов. Ну, жена настояла, чтобы я бросил работу и занимался тем, что дает бульший доход. Я работал, старался. В доме появились деньги, родился сынишка. А потом... жена ушла к одному моему заказчику. Видите ли, я не интеллигентный человек. Какой-то маляр. А она всегда мечтала быть женой профессора. Представляешь? А ждать с десяток лет, пока я защищу диссертацию докторскую, ей не хотелось, подавай все и сразу. Наука и большие деньги – несовместимые понятия, ты же знаешь, Белова. Жена тоже знала и, видимо, просто повод нашла. Потому что в один прекрасный момент обнаружила, что живет с маляром, – в сердцах Корж бросил окурок на пол и затоптал его ногой. – Так мало того, – продолжал он, – она с сыном видеться не позволяет. Говорит, что у него должен быть один отец. Это тот, значит, к которому она ушла. А я, выходит, никто! Вот я и запил с горя, – сообщил Корж, понуро опустив голову и носком ковыряя грязный пол. – А вчера... – бывший однокурсник запнулся, и на его глазах блеснули слезы, – она позвонила. У сына обнаружили анемию...

Женя удивленно и вопросительно посмотрела на Коржа, в болезнях она не разбиралась.

– Это когда не хватает красных кровяных телец в крови, – пояснил Вовка, правильно поняв ее взгляд. – И ребенку срочно нужно лечение, дорогостоящее лечение. Уже завтра необходимо сделать первый взнос. Тридцать тысяч...

– Чего? – уточнила Евгения, испугавшись, что сумму Вовка называет в ставших популярными в России долларах.

– Рублей, – ответил он.

Девушка облегченно вздохнула, но у нее даже таких денег не было. Сейчас ей так захотелось помочь Коржу – прекрасному парню, доброму, душевному человеку, каким она его помнила. Как разрядить обстановку и успокоить студенческого товарища, она не знала. Поэтому сказала первое, что пришло в голову:

– По-моему, уход жены – еще не повод, чтобы из человека превращаться в обезьяну, – строго посмотрела на Володю Евгения. – Так, где у тебя тряпка, швабра? Тазик с водой неси. Сначала превратим твою берлогу в нормальную квартиру, а потом будем разговаривать.

Часа два, практически не разговаривая, они мыли, скребли, чистили, стирали белье. Когда квартира сияла чистотой, Женя приказала Коржу:

– А теперь иди в ванную и превратись снова в привлекательного мужчину, каким ты был всегда. Да по тебе третья часть девчонок из моей группы сохла. Тебе же всего двадцать три...

– Двадцать пять, – поправил ее Корж.

– Ну двадцать пять. Недалеко ускакал, – исправилась Женя. – Давай, приводи себя в божеский вид.

Еще полчаса она ждала, пока Вовка преобразится.

Из ванной он вышел, помолодев лет на десять. Он тер рукой подбородок.

– Так непривычно без бороды, – улыбнулся Володя.

– Ничего страшного. Не расстраивайся. Она тебе не шла, – успокоила его Женя.

– Слушай, а, собственно говоря, чему обязан?.. С какой целью пожаловала? – поинтересовался он.

– Вовка... Скажу – не поверишь. Я тебе марку принесла...

– Подожди, но марку должна принести домработница Снежанны Залесской. Это ты, что ли? – Глаза у Коржа расширились.

– Я и не я...

– Ты же в школе учителем младших классов, я слышал, работаешь? Что, тоже решила профиль сменить? – удивился товарищ.

– Нет, Вовка, я и работаю учителем. Просто так получилось... Я тебе расскажу, но обещай, что не проболтаешься.

– Жень, обижаешь, честное слово.

Впрочем, Евгения и не сомневалась в порядочности Коржа. Он был одним из немногих среди однокурсников, с кем она, как говорят, пошла бы в разведку. И девушка не раздумывая рассказала, как попала к Снежанне, как обнаружилось, что супруг ей не изменяет, и как теперь она пытается узнать о цели знакомства Виталика с Залесской.

– Мда! Попала ты в историю, – улыбнулся Корж. – А глядя на тебя и не скажешь, что ты такой отъявленный боец. Ладно, показывай ценность, – попросил Корж и протянул руку, в которую Женя вложила коробочку с маркой.

Он осторожно открыл крышечку, пинцетом достал редкий экземпляр и посмотрел на нее сквозь лупу. Потом поднял глаза на Евгению и задумчиво сказал:

– Жень, а марочка-то не из дешевых. На один год выпуска только посмотреть... да и... – Володя замолчал, не договорив.

– Конечно недешевая. Сегодня к Снежанне покупатель приходил, предлагал ей пятнадцать тысяч долларов за нее. Представляешь? Я никогда не интересовалась филателией, но очень удивилась, что такие суммы люди готовы платить за маленькую бумажку.

– Ха... маленькую бумажку. Ты вообще-то в школе училась? В институте училась? – задавал глупые вопросы бывший однокурсник.

– Что ты ерунду спрашиваешь. Разумеется. Теперь вон сама пытаюсь детей учить.

– А ты бы присмотрелась к марке повнимательней, – предложил Корж и протянул ее Жене.

– Ну, портрет Екатерины Второй. Указан год ее рождения и год смерти, – вслух Евгения описывала то, что видела на небольшом прямоугольнике.

– Год рождения Екатерины Второй... – загадками говорил Вовка. – Это не наводит тебя ни на какие мысли? – Он ждал ответа.

Евгения подумала.

– По-моему, она родилась в тысяча семьсот двадцать девятом, а не двадцать седьмом... – задумчиво произнесла она.

– Вот именно! А теперь немного, самую малость, о марках. Я, видишь ли, Белова, в детстве очень ими увлекался. Даже около двух сотен собрал. Потом, правда, забросил... Да какая теперь разница, – махнул рукой Корж. – Вообще-то цены на марки сейчас смешные – 10 рублей, 100 рублей. Заниматься филателией может позволить себе практически любой школьник. Заметь, самой обычной филателией. Но а если говорить о редких экземплярах, то тут цены от пятисот долларов и выше. И необходимо обладать большими средствами, чтобы позволить себе иметь достойную коллекцию. Так что не удивляйся, что за марку дают целых пятнадцать тысяч. Многое, правда, зависит и от платежеспособности коллекционера, и от его желания заполучить тот или иной экземпляр. – Корж остановился и пристально вгляделся в Женино лицо.

– Вот как ты думаешь, от чего может подняться цена на малюсенькую, невзрачную, блеклую марочку? – задал вопрос бывший однокурсник.

– Ну... может, она очень старая, поэтому и выцвела, или очень редкая, один-два экземпляра осталось, – предположила она.

– Ты, Белова, близка к истине. Например, марка с упоминанием опального члена ЦК, ставшего впоследствии «врагом народа», чудом не изъятая из обращения, ценится намного выше, чем марки с изображением семьи Романовых. Потому что просто «царских» марок много, а вот с портретом «врага народа» – мало. Или, к примеру, производственный брак: нехарактерный цвет, нестандартная перфорация, смысловые «ляпы» (перепутаны границы на географической карте, не те цвета национального флага) или, как в нашем случае, неправильно указан год рождения Екатерины Второй. А если еще предположить, что экземпляров осталось всего ничего, например, штук десять или и того меньше, то, вполне возможно, что цена резко подскочила из-за этого.

– Поучительная лекция, ничего не скажешь, – подытожила Евгения. – Очень интересно. Но я все же о другом тебя спросить хотела. Ты, конечно, извини за навязчивость, но отчего новый так называемый папа не может помочь ребенку? Я имею в виду нового мужа твоей бывшей жены... – уточнила она.