Булавки и бабочки - Белохвостов Денис - Страница 6

–Она синтепоновая, – опустила глаза Настя, принимая куртку, – а тебя действительно в психушку хотят положить?

–Скорее всего это уже решенный вопрос, – мрачно отозвался Максим, – ничего другого не остается, – он встал, глядя в пол, – может увидимся еще… в следующим году, – Настя тоже встала и посмотрела на него своими большими, словно немного удивленными глазами с длинными ресницами. И Максим решился. Он поднял взгляд. Он хотел запомнить Настю вот такой, смотрящей прямо на него девочкой, стоящей совсем рядом на расстоянии вытянутой руки.

–Ну ладно, пока, – попрощалась Настя и направилась к выходу.

–Пока, – ответил Максим и шепотом добавил, – вряд ли увидимся.

Идя домой, у него было одновременно печальное и светлое настроение. А тут еще пошел снег и хоть на улице стало чуточку сумрачней, но как-то свежее. «В психушке, когда меня накачают всеми этими успокаивающими, и я буду все время спать, то мне обязательно приснится Настя. Я ее хорошо запомнил», – думал Максим, глядя на падающие белые снежинки.

«Жалко Черемухина, он конечно тихоня, но зато не наглый. А когда сегодня уснул прямо у меня на коленях, таким беззащитным казался, как котенок. Интересно, как это – видеть призраков? Я бы наверно испугалась, а он – ничего. Разговаривает с ними, словно они его старые друзья. Это конечно ненормально, но все-таки интересно», – Настя набрала код домофона и открыв дверь, зашла в подъезд.

Вечером Максим подошел к родителям, только что поужинавшим на кухне, и напрямую спросил:

–Ну когда мне в дурок собираться? Лучше уж не тяните.

Мать отвернулась и стала мыть посуду. Максим понял, что она тихо плачет. Отец тяжело вздохнул.

–Знаешь, ты уже не маленький… сам решай, в общем мы без твоего согласия тебя никуда класть не будем. Вон, матери бабку одну на работе посоветовали. Она берется лечить таких как ты. Знахарка и народная целительница. Многих вылечила, она не как те шарлатаны, что в газетах рекламу печатают. На выходных поедете. Но сам должен понимать, что ненормально это – глюки видеть!

–А может это и не глюки вовсе? – сам себе задал вопрос Максим и задумался, – может это призраки из другого мира и они реально существуют. Ученые ведь допускают существование параллельных миров.

–Ага! – кивнул отец, – а что же они к тебе прицепились, чем ты такой особенный? Почему например я их не вижу и не слышу?

–Мам, – вместо ответа Максим обратился к матери, – помнишь бабушкину брошку? – он бросился в комнату, схватил стул, потом с ним – в коридор, долго рылся на антресолях и наконец нашел коробку со своими старыми «ценностями», которыми он дорожил в детском саду и младших классах. Открыв ее он нашел то что искал, серебряную брошь с оплавленным держателем. Держа ее на ладони, он подошел к родителям.

–Помните?

–Конечно, – ответила мать, – ее тебе бабушка на пятилетие подарила.

–Ну конечно, – подтвердил отец, – незадолго до смерти.

–Видите булавка оплавлена? – продолжал Максим.

–И что? – пожал плечами отец, – в костер кидал чтоли? Или переплавить над газовой горелкой хотел?

–Нет, – хрипло ответил Максим, – я засунул ее в розетку и меня током ударило. Да так, что сердце остановилось! Появилась Смерть и ко мне подошла, а я ей предложил косу наточить и наточил! У меня была такая красивая точилка, которую ты пап привез и мне подарил.

–Ну и это помню, – кивнул отец, – вип-подарок для начальства, мне-то случайно отдали. Вот я тебя и порадовал.

–Погоди, – прервала его обеспокоенная мать, – ты говоришь что у тебя сердце останавливалось. Как такое могло случится? Почему мы не знали?

–Потому что оно у меня снова забилось, Смерть так распорядилась. Что, еще не поняли? Я уже умирал один раз! Но причем тут призраки я понять не могу. Многие же клиническую смерть пережили. И ничего, живут, никакие глюки или призраки им не видятся, – Максим понял, что сам себя поставил в неловкое положение. Ответа на свой же вопрос он не знал.

–Так почему ты ничего тогда нам не сказал? – продолжала настаивать мать.

–Боялся, – пожал плечами Максим, – думал ругать будете сильно. А так вроде все обошлось. Потом вообще забыл. Я же не понял, что тогда умер, а потом ожил.

–Ладно, хватит, – закончил разговор отец, – телек долго не смотри, чтоб пол-одиннадцатого в кровати лежал. А насчет больницы не волнуйся, может эти твои видения сами собой пройдут.

Максим не стал отвечать, он просто вышел из комнаты. Телек он смотреть не стал, просто сидел за столом и разглядывал старую серебряную брошь, которую ему подарила бабушка. Женская брошь – вроде совсем никчемный подарок, но она обладала каким-то внутренним теплом, Максим чувствовал это. Бабочка, раскрыв крылья сидела на круглой головке булавке. Он подумал, потом решительно положил брошь в карман. Эх, если бы у него хватило смелости подарить эту брошь Насте. Впрочем подарить – это полдела, главное, чтобы Настя поняла, что это серьезный подарок, а не просто безделушка. Наконец наступило время ложится спать. Максим разделся, погасил свет и забрался под одеяло. Но заснуть ему никак не удавалось, он все переживал прошедший день и вспоминал все подробности «близкого контакта» с Настей.

–Ну вот и дождались! – раздался в тишине комнаты негромкий голос. Максим от неожиданности вздрогнул, несмотря на то что голос узнал. В кресле у окна вольготно расположился Гробовщик. Небо этой ночью очистилось от туч и ярко светила луна. В лунном свете Гробовщик смотрелся совсем не призрачно, но приятней от этого не становился. Белые кисти рук, темень костюма и очков создавали мрачноватое впечатление. Он привычно затянулся сигаретой и выпустил струю дыма, который в лунном свете казался темно-синим.

–Ну кури здесь, – поморщился Максим, привставая на постели.

–Настало время принимать решения, – усмехнулся Гробовщик, – ну что подмастерье, хватит духу стать даже не мастером, а повыше? Или психушка тебе больше нравится? Ты только представь – полное спокойствие и отсутствие любых чувств.

–Ты о чем? – не понял Максим, – что за чушь несешь?

–Я о том, что часы пробили, настало твое время, – засмеялся Гробовщик, – но ты молодец, меч правильно выбрал.

–И что мне теперь делать? А? У меня меча нет, а если бы и был, то я драться на мечах не умею. Ты вроде не дурак, должен соображать, – с укором сказал Максим, он действительно не понимал о чем говорит сейчас Гробовщик.

–Меч – это всего лишь символ. Символ принятия решений. Самое важное – желания и решения, а меч – кусок железа, главное – в самом человеке, – ответил на этот раз задумчиво Гробовщик, – понимаешь, для тебя все только начинается, но не сбейся с пути и не трусь. А там видно будет.

–Вот за что я вас призраков не люблю, так это за ваши намеки, а напрямик сказать не можете! – рассердился Максим.

–Напрямик?! Во-первых рассказывать все напрямик неинтересно, а во-вторых опасно, – строго ответил Гробовщик, – ты лучше спи давай. Завтра у тебя будет тяжелый день. Вот это я тебе прямо и наверняка говорю, можно сказать гарантирую.

–А ты что так и будешь здесь сидеть? – спросил в ответ Максим, он почувствовал надвигающуюся сонливость и зевнул.

–Да, посижу немного. Когда еще выдастся минутка отдохнуть? В кресле расслабится, покурить… Но ты спи, не обращай внимания, а я тебе хорошие сновидения пригоню, мне это легко, раз плюнуть, – улыбнулся Гробовщик, но Максим поежился от этой его холодной улыбки, – выспаться тебе надо хорошо.

–Годится, спокойной ночи Гробовщик, – решительно сказал Максим, и отвернулся к стенке, закрывшись чуть ли не с головой одеялом. Про себя он подумал, что хочет во сне увидеть Настю.

–Это у тебя она будет спокойная, – вздохнул Гробовщик, – а у меня…, – продолжать он не стал и замолк. Максим сам не заметил, как мгновенно уснул.

Настя ему приснилась, но это был не приятный сон, а скорее кошмар. Максим оказался в большом темном коридоре со множеством дверей, освещаемый тусклым серым светом идущим откуда-то сверху. С одной стороны коридор с дверьми, с другой – лестница с пролетами, уходящая вверх и теряющаяся в темноте. А между ними – маленький промежуток, не больше пяти метров в длину. Стены из некрашеного бетона. В нем стоят две лавки, точно такие же как в школе, на одной из которых он заснул сегодня днем. Настя сидела напротив него, закутавшись в простыню, подняв от пола босые ноги. А на нем – обычная одежда, в которой он ходит в школу. Максим молчит, смотрит на Настю, не зная что сказать.