Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович - Страница 4

С улицы послышался рокот мотора, в зарешеченных окнах мелькнул отсвет фар. Грузовик сдал задом, встал почти вплотную к дверям Казначейства. Приехавшие ни глушить мотор, ни сигналить не стали. Раздался настойчивый стук прикладов в дверь.

По разработанному ранее плану Алексей и Шурка примкнули штыки, схоронились за караульное помещение и прицелились.

Старший караула с наганом в левой руке и шашкой наголо в правой приблизился к двери.

– Кто идет?

– По поручению полковника Смолякова офицер отдела оперативной связи подъесаул Ступичев!

Угода отодвинул засов. В дверь просунулся офицер и протянул бумаги:

– Мои документы и наряд на груз.

Урядник вогнал шашку в ножны и отошел на свет. Глянув на фамилию и печать Всевеликого Войска Донского, сказал:

– Пожалте, ваш высокбродь.

Офицер был в светлой бекеше и низко надвинутой черной мохнатой папахе. Правую руку он держал на перевязи. Проходить в коридор штабист не стал. Увидев вышедших из-за караулки стрелков в гимназических шинелях, подъесаул кашлянул в кулак, а потом, обращаясь к Угоде, хрипло сказал:

– Со мной двое солдат. Поможете – быстрее будет. А я к шоферу.

После звонка из штаба караульные успели вытащить из хранилища только пять ящиков. Погрузив их, караул и двое солдат-связистов успели перенести в кузов еще семь.

Вдруг из грохающей темноты со стороны Ратной улицы выбежали вооруженные фигуры. Оглядываясь назад и отбрасывая впереди себя неестественно длинные тени, они направились к дверям.

– Леха, это мы! – Алешка узнал Серегин голос. – Не стреляйте!

С Мельниковым были двое студентов. Один, опираясь на другого, сильно прихрамывал.

– Ему матросы ногу прострелили, так-разэтак, – пояснил Мельников, – перевязать надо.

– Откудова матросам взяться? – удивился Угода.

– Вы, Василь Василич, скорее в штаб звоните или помощнику атамана, – попросил Серега урядника, – их там целый отряд, в тряпки их душу!

– Ах ты ж… – пожилой казак заторопился к аппарату. – Зараз про груз справлюсь, мабуть вы и спроводите господина подъесаула до места. Да и раненый у вас.

– Какого подъесаула? – насторожился Мельников.

– Высокоблагородие в кабине. Как их, Сту… Ступичев, что ли?

– Так это ж, наверное, тот самый, из парка, мать его за ногу! – вспомнил Серега. – Документы проверяли?

В этот момент дверца хлопнула, двигатель взревел, и грузовик рванул с места. Солдаты-связисты с открытыми ртами так и остались стоять с ящиком в руках.

– Стой, гад! Туда нельзя! – заорал Мельников, увидев, что автомобиль заворачивает влево.

– Хлопцы, за мной! – на бегу хрипло выдохнул урядник, держась одной рукой за сердце, а другой зачем-то выхватывая шашку.

Еще при погрузке, наблюдая, с каким напряжением казаки поднимают черные деревянные ящики с коваными ручками, Алешка подумал, что в них что-то железное. Каждый ящик весил пуда три с половиной, а всего под охраной их числилось двадцать.

Стреляя на ходу, Лиходедов обогнал Угоду. За спиной лупили сапогами по брусчатке и отчаянно матерились Серега и студент.

Высунувшись из кабины, подъесаул разрядил револьвер в сторону преследователей.

«Он же с одной рукой…» – мелькнуло у Алешки в голове. Тут его ударило в плечо так, что он выронил винтовку. Сзади кто-то вскрикнул. Набирая скорость и громыхая, грузовик уходил в темноту.

Угода стоял на коленях и, уронив голову на грудь, медленно раскачивался из стороны в сторону. Опираясь на застрявший между булыжниками клинок, старый казак силился встать. Тело его уже не слушалось. Через мгновение он стал заваливаться на бок и рухнул лицом вниз, неестественно поджав ноги.

Студент-партизан пощупал пульс и, вытирая пот, снял форменную фуражку:

– Преставился.

Подобрав Алешкину трехлинейку, Мельников взял товарища под руку:

– Сам дойдешь?

Подташнивало, плечо жгло огнем, но Алексей уверенно кивнул.

Солдаты-связисты стояли у стены с поднятыми руками, а Шурка и хромой студент держали их на мушке. Мельников подошел к солдатам:

– Руки опустите, так-разэтак.

– Вот ей-ей, мы ни сном ни духом… – закрестился тот что постарше.

– Подъесаула этого откуда знаете?

– Он телеграфистами командует у Смолякова. Мы тоже ему подчинялись, – шмыгнул носом второй.

Серега указал на убитого урядника:

– Благодарите Бога, что живы остались. Не явись мы, так-разэтак, он бы и вас пристрелил.

Алешке повезло: рана была хоть и болезненная (пуля задела мышцу плеча), но не опасная. Участвовавший в погоне студент ловко ее перевязал.

– Вениамин Барашков, химик, – он вежливо тряхнул левую руку Алексея. – Я с вашими еще под Глубокой был. А что в ящиках?

– Железяки, – вздохнул Алексей, взглянув на мертвого Угоду.

Шурка с дрожащими губами стоял рядом с телом.

– Что же… Что же нам делать? – срывающимся голосом повторял он.

Студент-химик, не обращая внимания на лепечущего Шурку, недоверчиво переспросил:

– Железяки? Что за железяки?

– Из Петрограда. Части машин с Монетного двора. Все опломбировано.

– Эпохально! – прокомментировал Барашков. Лиходедов посмотрел на часы. Было без четверти четыре.

– Ну, вот что, – он старался говорить как можно тверже. – Часть доверенного нам груза украдена. В том и моя вина. Я должен поклясться, что верну имущество во что бы то ни стало.

Мельников перевел взгляд на полуобморочного от волнения Шурика.

– Один в поле не воин. Да, Пичуга? Мы с тобой, Леха. Даже если придется штурмовать Совнарком, колотить его в гроб.

– Эх! И нас с Журавлевым припишите, – махнул рукой Барашков в сторону раненого товарища. – Все равно наши теперь неизвестно где.

Глава 2

Поняв, что оторвался от преследователей, Ступичев упал на сиденье рядом с шофером. Потревоженная рука ныла, боль отдавалась в плечо.

«Вот дьявол! Опять эти сопляки, прямо наваждение какое-то! С его опытом – и так глупо напороться на того же самого гимназиста! На те же грабли! И тот, здоровый, тоже откуда-то взялся… Эх, „ваше шпионство”, ты ведь даже не поинтересовался составом караула! А ведь по закону жанра обязан был. А теперь в кузове только половина ящиков! Что сказать хозяевам? Потерял? Да его если не немцы, так красные повесят – никто не поверит. И где, черт побери, этих флотских карбонариев носит?»

Проскочив Почтовую, грузовик притормозил. В свете фар мелькнуло несколько черных фигур.

– Где Бугай? – крикнул подъесаул матросам.

– Не шуми, благородие, тута мы, солены души! – Из темноты вынырнул грузный детина лет сорока с бородой и без бескозырки. С ним Ступичев насчитал шесть человек.