Вокруг света за восемьдесят дней - Верн Жюль Габриэль - Страница 15

— Несчастная! — прошептал Паспарту. — Её сожгут заживо!

— Да, — ответил бригадный генерал, — а если бы её не сожгли, вы и представить себе не можете, на какую ужасную жизнь обрекли бы её близкие! Таким женщинам отрезают волосы, им дают в день всего несколько щепоток риса и считают нечистыми тварями, они умирают, где придётся, словно паршивые собаки. Обычно эта ужасная перспектива, а не любовь или религиозный фанатизм толкает этих несчастных на смертные муки. Иногда, впрочем, такие жертвоприношения и на самом деле бывают добровольными, и требуется решительное вмешательство властей, чтобы их предотвратить. Несколько лет назад, когда я жил в Бомбее, к губернатору обратилась молодая вдова с просьбой позволить ей быть сожжённой вместе с телом мужа. Как вы можете догадаться, губернатор отказал. Тогда эта женщина покинула город, отправилась во владения какого-то раджи и там принесла себя в жертву.

Во время рассказа бригадного генерала проводник всё время покачивал головой и, когда тот кончил, сказал:

— Жертва, которую принесут завтра на восходе солнца, не будет добровольной.

— Откуда вы знаете?

— Об этом знает весь Бундельханд.

— Однако эта несчастная и не пытается даже сопротивляться, — заметил сэр Фрэнсис Кромарти.

— Да, но ведь она одурманена парами опиума и конопли.

— Куда её ведут?

— В пагоду Пилладжи, в двух милях отсюда. Там она проведёт ночь в ожидании часа жертвоприношения.

— Когда произойдёт жертвоприношение?

— Завтра, при первых проблесках зари.

Сказав это, проводник вывел слона из чащи и взобрался к нему на шею. Но, прежде чем он успел подать сигнал особым свистом, мистер Фогг остановил его и, обратившись к сэру Фрэнсису Кромарти, спросил:

— А что, если мы спасём эту женщину?

— Спасти эту женщину, мистер Фогг!… — вскричал бригадный генерал.

— У меня в запасе ещё двенадцать часов. Я могу ими пожертвовать.

— А ведь вы, оказывается, человек с сердцем! — заметил генерал.

— Иногда, — просто ответил Филеас Фогг. — Когда у меня есть время.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

Предприятие было крайне смелое, полное трудностей и, быть может, невыполнимое. Мистер Фогг рисковал своей жизнью или по крайней мере свободой, а следовательно, и успешным исходом своего пари; но он не колебался. Впрочем в лице сэра Фрэнсиса Кромарти он нашёл решительного помощника.

Что же касается Паспарту, то он был готов на всё; на него можно было положиться. Он был в восторге от намерения своего господина. Под его ледяной внешностью он угадал отзывчивое сердце. Он начинал любить Филеаса Фогга.

Оставался проводник. На чью сторону станет он в этом деле? Не вздумает ли он помогать индусам? Необходимо было обеспечить если не его содействие, то хотя бы нейтралитет.

Сэр Фрэнсис Кромарти откровенно спросил его об этом.

— Господин генерал, я — парс и эта женщина тоже парсианка. Располагайте мною.

— Прекрасно, — произнёс мистер Фогг.

— Но знайте, — продолжал проводник, — мы не только рискуем жизнью, нам грозят страшные мучения, если нас схватят. Подумайте об этом.

— Мы уже подумали, — ответил мистер Фогг. — Мне кажется, для выполнения нашего замысла надо дождаться ночи?

— Я того же мнения, — сказал проводник.

Благородный индус сообщил некоторые подробности о несчастной женщине. Эта красавица индуска из племени парсов была дочерью богатого купца из Бомбея. В этом городе она получила чисто английское воспитание и по манерам и образованию могла сойти за европейскую женщину. Звали её Ауда.

Оставшись сиротой, она насильно была выдана замуж за старого раджу Бундельханда. Три месяца спустя Ауда овдовела. Зная об ожидавшей её участи, она бежала, но тотчас была поймана; заинтересованные в её смерти родственники раджи обрекли её на мучительную казнь, от которой её, видимо, ничто не могло избавить.

Этот рассказ только укрепил мистера Фогга и его спутников в их благородном решении. Проводнику приказали направить слона к пагоде Пилладжи, к которой надо было подойти как можно ближе.

Полчаса спустя они остановились в густых зарослях, шагах в пятидесяти от пагоды; она не была им видна, но дикие крики фанатиков явственно доносились до их слуха.

Затем путники тщательно обсудили, как добраться до несчастной. Проводник знал пагоду Пилладжи, где, по его мнению, была заключена молодая женщина. Сумеют ли они проникнуть туда через один из входов, когда толпа, опьянев, погрузится в сон, или им придётся сделать пролом в стене? Решить это можно будет лишь на месте. Ясно было одно: похищение надо было произвести этой ночью, не дожидаясь утра, когда жертву поведут на казнь. Тогда уже не в силах человеческих будет её спасти.

Мистер Фогг и его товарищи выжидали наступления ночи. В сумерки, часов в шесть вечера, они решили отправиться на разведку вокруг пагоды. Оттуда ещё доносились затихающие крики факиров. По своему обыкновению, эти люди были, вероятно, погружены в глубокое опьянение, вызванное «hang» — жидким опиумом, смешанным с настоем конопли, так что вскоре могла представиться возможность незаметно проскользнуть к храму.

Парс, за которым следовали мистер Фогг, сэр Фрэнсис Кромарти и Паспарту, бесшумна продвигался вперёд. Минут десять они пробирались, прячась за деревьями, а затем вышли на берег маленькой речки; там, при свете железных светильников, на концах которых курилась смола, они заметили груду срубленных стволов. То был будущий костёр, сложенный из драгоценных сандаловых деревьев, пропитанных душистым маслом. На нём лежал набальзамированный труп раджи, который должны были сжечь вместе с несчастной вдовой. В ста шагах от костра возвышалась пагода, минареты которой выступали из мрака среди вершин деревьев.

— Вперёд! — тихо произнёс проводник.

И, удвоив осторожность, он бесшумно пополз вместе со своими спутниками в высокой траве.

Стояла полная тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра в ветвях деревьев. Вскоре проводник остановился у края прогалины. Несколько смоляных факелов освещали её. Поляна была усеяна группами спящих индусов, отяжелевших от опьянения. Она напоминала покрытое трупами поле сражения. Мужчины, женщины, дети — все лежали вповалку. Несколько пьяниц что-то выкрикивали хриплыми голосами.

На заднем плане, среди тёмной массы деревьев, смутно виднелась пагода Пилладжи. Но, к великому разочарованию проводника, стража раджи бодрствовала: освещённые коптящими светильниками, караульные расхаживали с обнажёнными саблями у дверей. Можно было предположить, что и внутри пагоды жрецы тоже не спят.

Парс остановился. Он понял, что проникнуть в храм невозможно, и отвёл своих товарищей вглубь леса.

Филеас Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти тоже убедились, что с этой стороны ничего предпринять нельзя.

Они остановились и начали тихо совещаться.

— Подождём, — сказал бригадный генерал, — сейчас только восемь часов, и весьма возможно, что ночью стража тоже заснёт.

— Это действительно возможно, — согласился проводник.

Филеас Фогг и его спутники расположились у подножья дерева и стали ждать.

Время тянулось так медленно! Проводник несколько раз покидал их, отправляясь на разведку. Стража раджи всё ещё бодрствовала, горели светильники, а из окон пагоды проникал слабый свет.

Так прождали до полуночи. Положение не изменилось. Охрана по-прежнему бодрствовала. Становилось очевидным, что на сон стражи рассчитывать нельзя. Вероятно, им и не давали опьяняющих снадобий. Необходимо было действовать иначе и попытаться проникнуть в пагоду через отверстие в стене. Оставалось выяснить, не бодрствуют ли и жрецы около своей жертвы так же, как стража у входа в пагоду?

После краткого совещания двинулись вперёд. Впереди шёл проводник, мистер Фогг, сэр Фрэнсис и Паспарту следовали за ним. Они сделали довольно длинный обход, чтобы приблизиться к пагоде с противоположной стороны.