Великолепное Ориноко - Верн Жюль Габриэль - Страница 36

Сержант Мартьяль и юноша после этого откланялись Мирабалю и ушли, оба глубоко опечаленные. Старик все же обещал им, что он узнает все, что ему удастся, о полковнике Керморе, и не было сомнения, что он сдержит это обещание.

Вернувшись в гостиницу, сержант Мартъяль и Жан не выходили больше в этот день.

На другой день, по совету Мигуэля, Жан имел свидание с губернатором…

Генерал ничего не мог сообщить ему о его отце. Он находился в Сан-Фернандо всего 5 лет. Но если он не мог дать никаких указаний юноше, зато он охотно согласился помочь Мирабалю в его розысках.

В этот второй день дело не продвинулось ни на шаг. Сержант Мартьяль не переставал сердиться!.. Приехать так далеко, испытать столько опасностей — и все напрасно!.. Как мог он быть настолько слабохарактерным, чтобы согласиться на это путешествие? Как мог он быть настолько податливым, чтобы предпринять его?.. Тем не менее он решил не упрекать Жана, так как это значило бы увеличить его горе, а он видел его и без того удрученным и погруженным в отчаяние…

Жак Хелло со своей стороны тоже занимался собиранием сведений. Его поиски были тщетны. Вернувшись на «Моришу», он предался такой скорби, что Герман Патерн начал бояться за него. Его друг, такой словоохотливый, такой общительный, обладавший таким ровным характером, едва отвечал на вопросы.

— Что с тобой?.. — спросил его Герман Патерн.

— Ничего.

— Ничего!.. Иногда это значит: все… Конечно, положение этого бедного юноши очень печально, я согласен с этим. Но ты не должен забывать ради этого своей цели…

— Своей цели!..

— Полагаю, что министр народного просвещения послал тебя на Ориноко не для поисков полковника Кермора…

— Почему бы нет?..

— Послушай, Жак!.. Будем говорить серьезно… Тебе удалось спасти сына полковника Кермора…

— Сына!.. — воскликнул Жак Хелло. — А!.. Сына!.. Нет, Герман, может быть!.. Да!.. Быть может, лучше было бы, чтобы Жан погиб, если ему не суждено отыскать своего отца…

— Я не понимаю, Жак…

— Есть вещи, в которых ты ничего не понимаешь!

— Благодарю!

Герман Патерн решил не расспрашивать больше своего товарища. Он невольно задавал себе вопрос, что бы могло значить это все усиливающееся чувство расположения Жака Хелло к молодому Кермору.

На следующий день, когда Жан с сержантом Мартьялем пришли к Мирабалю, этот последний собирался вместе с Жаком Хелло отдать им визит.

Из опроса жителей Сан-Фернандо вытекало, что, действительно, 12 лет назад какой-то иностранец останавливался в городе. Был ли этот иностранец француз?.. Никто не мог этого сказать, так как он, по-видимому, имел основания сохранять самое строгое инкогнито.

Жану показалось, что это был проблеск света в таинственной истории. Не отдавая себе отчета в причинах, он твердо поверил вдруг в то, что этот иностранец был его отец.

— А когда этот иностранец оставил Сан-Фернандо, Мирабаль, — спросил он, — было ли известно, куда он направился?..

— Да, мое дитя… Он направился в область верхнего Ориноко.

— И с тех пор… никаких известий?

— Что с ним сталось — это неизвестно.

— Может быть, это можно узнать, — сказал Жак Хелло, — обследовав ту часть реки?

— Это было бы очень опасной экспедицией, — заметил Мирабаль, — и решаться на нес, имея такие шаткие указания…

Сержант Мартьяль подтвердил жестом опасения, выраженные Мирабалем.

Жан помолчал, но по его решительному виду, по блеску его глаз видно было твердое намерение продолжать экспедицию, как опасна она ни была, и, не оставляя своих планов, идти до конца.

Мирабаль хорошо понял это, когда Жан сказал ему:

— Благодарю вас, господин Мирабаль, благодарю также и вас, Хелло, за все, что вы сделали… В то время, когда мой отец был здесь, в городе видели иностранца… Это совпадает с тем временем, когда отец писал свое письмо из Сан-Фернандо.

— Конечно… Но заключать отсюда, что это был полковник Кермор, все-таки рискованно… — заметил старик.

— Почему? — воскликнул Жак Хелло. — Разве нет шансов, что это окажется именно он?

— Ну… так как этот иностранец отправился в область верхнего Ориноко, — сказал Жан, — то и я отправлюсь туда…

— Жан… Жан!.. — воскликнул сержант Мартьяль, бросившись к юноше.

— Отправлюсь! — повторил Жан тоном, в котором чувствовалась непоколебимая решимость.

Затем, обернувшись к Мирабалю, он спросил:

— Есть ли на верхнем Ориноко какие-нибудь городки, какие-нибудь деревни, куда я мог бы направиться и где мог бы получить сведения о… моем отце?

— Деревни?.. Их имеется несколько: Гуачапана, Эсмеральда… есть и другие… По моему мнению, однако, если возможно напасть на следы вашего отца, мое дорогое дитя, то за истоками Ориноко… в миссии Санта-Жуана.

— Мы уже слышали об этой миссии, — ответил Жак Хелло. — Давно ли она существует?..

— Она основана вот уже несколько лет, — ответил Мирабаль, — и я полагаю, что она находится на пути к процветанию.

— Это испанская миссия?..

— Да, во главе ее стоит испанский миссионер… отец Эсперанте.

— Как только наши приготовления к путешествию будут закончены, — объявил Жан, — мы отправимся в Санта-Жуану…

— Мое дорогое дитя, — сказал старик, — я не могу скрыть от вас, что по течению верхнего Ориноко вас ожидают большие опасности, трудности, лишения, что вы можете попасть в руки индейцев, которые мстят европейцам за их вторжение и отличаются большой жестокостью… или шайки квивасов, которыми командует теперь беглый каторжник из Кайенны…

— Я не задумаюсь идти навстречу этим опасностям, чтобы отыскать моего отца.

Этим ответом юноши окончилось свидание. Мирабаль понял, что ничто не могло бы остановить Жана. Он пойдет до конца, как сказал.

Сержант Мартьяль в отчаянии поплелся за Жаном, который провел весь остальной день на «Галлинетте».

Когда Жак Хелло остался один с Мирабалем, последний указал ему, каким бесчисленным опасностям подвергался сын полковника Кермора, имея лишь старого солдата в качестве проводника.

— Если вы имеете какое-либо влияние на него, господин Хелло, — прибавил он, — отговорите его от этого плана, который основан на таких недостоверных фактах… Помешайте его отправлению.

— Ничто не остановит его, — сказал Жак Хелло. — Я знаю его… ничто!

Жак Хелло вернулся на «Моришу» более озабоченный, чем когда-либо; он не ответил даже на вопросы своего товарища.

Сидя на корме фальки, Жак Хелло следил за Вальдесом и двумя другими матросами, которые приготовляли пирогу к дальнему путешествию. Ее надо было совершенно разгрузить, чтобы осмотреть дно и затем произвести полный ремонт, необходимый после последнего перехода и крушения на берегу Сан-Фернандо.

Жак Хелло наблюдал также и за Жаном, который следил за этой работой. Может быть, юноша ждал, чтобы Жак Хелло заговорил с ним… сказал ему что-нибудь о трудности его планов… попытался отговорить его…

Но Жак Хелло оставался нем и неподвижен. Погруженный в свои размышления, он, казалось, был охвачен какой-то одной мыслью… одной из тех, которые, как гвоздь, сидят в голове… которые жгут мозг.

Наступил вечер.

Около восьми часов вечера Жан собрался уходить в гостиницу.

— Добрый вечер, Хелло!.. — сказал он.

— Добрый вечер… Жан… — ответил Жак Хелло, который поднялся на ноги с таким видом, как будто хотел последовать за юношей.

Жан шел, не поворачивая головы, и на расстоянии ста шагов скрылся за хижинами.

Сержант Мартьяль стоял на берегу, очень взволнованный принятым решением. Наконец он решился и подошел к «Морише».

— Господин Хелло, — пробормотал он, — я хочу сказать вам два слова.

Жак Хелло тотчас вышел на берег и подошел к старому солдату.

— Что вы хотите от меня, сержант? — спросил он.

— Если бы вы были так любезны… уговорить моего племянника, который, может быть, вас послушает… не предпринимать этого путешествия.

Жак Хелло пристально посмотрел на сержанта Мартьяля. Затем после некоторого колебания он ответил: