Мятежники с Баунти - Верн Жюль Габриэль - Страница 1

Ни малейшего дуновения ветерка, ни единой складочки на глади моря, ни одной тучки на небе. Величественные созвездия южного полушария вырисовываются с неповторимой четкостью. Паруса на «Баунти» повисли вдоль мачт, судно застыло в неподвижности, и лунный свет, бледнея перед, разгорающимся восходом, озаряет водную ширь волшебным сиянием.

«Баунти», корабль водоизмещением двести пятнадцать тонн, с экипажем сорок шесть человек, вышел в море из города Спитхед 23 декабря 1787 года под командой капитана Блая. опытного, но довольно сурового моряка, сопровождавшего капитана Кука[2] в его последней экспедиции.

«Баунти» получил особое задание: перевести на Антильские острова[3] хлебное дерево, растущее в изобилии на Таитянском архипелаге. После шестимесячной стоянки в бухте Матавай Уильям Блай, погрузив тысячу саженцев и сделав краткую остановку на одном из островов Товарищества[4] , взял курс на Вест-Индию.

Подозрительность и вспыльчивый характер капитана не раз приводили его к столкновениям с некоторыми офицерами. Однако спокойствие, царившее на борту утром 28 апреля 1789 года, никак не предвещало грозных событий, которые вскоре произошли.

Внезапно на корабле возникло непонятное оживление. Матросы сбивались группками, тихонько перекидывались двумя-тремя словами и бесшумно исчезали.

Что это, утренняя смена вахты? Или что-то другое?

— Главное, друзья, никакого шума, — сказал Флетчер Кристиан, старпом. — Боб, зарядите-ка пистолет, но не стреляйте без приказа. Вы, Черчиль, возьмите топор и сбейте замок с капитанской каюты. Помните, Блай нужен мне живым!

С десяток матросов, вооруженных саблями, тесаками и пистолетами, последовали за своим предводителем, спустившимся на нижнюю палубу. Перед каютой мичмана Стюарда и гардемарина[5] Петера Хейвуда Кристиан поставил двух часовых, а затем остановился против двери капитана.

— А ну, молодцы, — старпом старался не показать волнения, — двиньте-ка ее плечом!

Дверь затрещала и поддалась, матросы ввалились в каюту. Неожиданно оказавшись в темноте, они, быть может, вспомнили, какое страшное дело затеяли, и остановились в минутной нерешительности.

— Эй там? Что случилось? Кто посмел?.. — закричал капитан, вскакивая с койки.

— Молчи, Блай, молчи! — ответил Черчиль. — А вздумаешь сопротивляться, я заткну тебе глотку!

— Одеваться ни к чему, — добавил Боб, — ты и так будешь хорош, когда повиснешь на рее бизань-мачты[6] .

— Руки за спину! Свяжите его, Черчиль, — приказал Кристиан, — и тащите на палубу!

— Самый грозный капитан не так уж страшен, если действовать с умом, — заключил Джон Смит, философ этой банды.

Затем, и не подумав разбудить еще спавших матросов последней вахты, кортеж[7] двинулся по лестнице и вышел на палубу.

Это был форменный мятеж. Из всех офицеров только гардемарин Юнг присоединился к восставшим.

Что до экипажа, то большинство отдалось общему порыву, а остальные, безоружные, без вожака, стали просто зрителями разворачивавшейся драмы.

Все выстроились на палубе в полном молчании и следили, как поведет себя полуодетый, с высоко поднятой головой человек, перед которым все на судне привыкли трепетать.

— Блай, — резко бросил Кристиан, — вы сняты с поста капитана корабля!

— Я не признаю за вами права… — начал арестованный.

— Это бесполезные препирательства, — прерывая его, закричал старпом. — Сейчас я — представитель экипажа «Баунти». Не успели мы покинуть Англию, как гнусными подозрениями и грубыми окриками вы начали преследовать и офицеров, и матросов. Никто никогда не получал от вас заслуженного поощрения. Вы с презрением отвергали все наши упреки! Только и слышалось — «подлецы, разбойники, подонки, ворюги». Ни одна живая душа не в силах долго выносить подобное обращение! Даже меня вы не пощадили — соотечественника, знакомого с вашей семьей, совершившего под вашей командой два далеких плавания. Обвинили вчера в краже каких-то жалких плодов! Что же говорить об остальных! За малейшую провинность — в кандалы! За всякий пустяк — двадцать пять ударов кнутом! Так вот, наступает час расплаты. Вы были слишком щедры, раздавая наказания, Блай! Несправедливость, бессмысленные обвинения, нравственные и физические пытки, которыми вот уж полтора года вы терзаете экипаж, придется теперь искупить, да, искупить дорогой ценой! Капитан, те, кого вы оскорбляли, признали вас виновным и приговорили… Правильно я сказал, друзья?

— Да! Да! К смерти! — раздались исступленные крики.

— Капитан Блай, — продолжал Кристиан, — одни матросы предлагают вздернуть вас на веревке между небом и морской пучиной, другие — засечь до смерти кошкой-девятихвосткой[8] . Какое же у них бескрылое воображение! Есть гораздо лучший выход из положения. Для вас и для тех, кто покорно выполнял ваши жестокие приказы. Голод, волны и ветер бывают пострашнее петли и плечи. Эй! Спустите на воду баркас!

Последние слова Кристиан вызвали недовольный ропот, на что он, однако, не обратил внимания.

Блай, которого не испугали угрозы, воспользовался наступившей тишиной и обратился к экипажу:

— Офицеры и матросы! Я, как верный слуга Его Величества и капитан «Баунти», протестую против того, что сейчас происходит. Недовольные тем, как я командовал кораблем, могут подать жалобу в трибунал. Подумайте, зачем идти на столь тяжкое преступление: поднять руку на капитана — значит начать мятеж, посягнуть на закон, стать разбойниками. Вам будет навсегда запрещен въезд на родину. Рано или поздно предателей и бунтовщиков ожидает позорная смерть. Вспомните о чести, долге и присяге!

— Мы прекрасно знаем, на что обрекаем себя, — ответил Черчиль.

— Хватит! Хватит! — в нетерпении закричали матросы.

— Ну что ж, если вам непременно нужна жертва, — сказал Блай, — пусть ею буду я, но я один! Те, кто только выполнял мои приказы, невиновны!