Безымянное семейство (с иллюстрациями) - Верн Жюль Габриэль - Страница 48

Среди людей, более тесно связанных с нашей историей, также были жертвы. Если Жан Безымянный, сражавшийся как лев, всегда во главе своих, всегда впереди в схватке, хорошо известный теперь и союзникам и врагам, каким-то чудом спасся, не получив ни одной раны, то другие оказались менее удачливы. После Реми еще двоих его братьев, Мишеля и Жака, тяжело раненных гранатой, Том и Пьер Арше вынесли из лагеря, избежав сами жестокой резни, последовавшей после победы королевских войск.

Уильям Клерк и Винсент Годж тоже не щадили себя. Раз двадцать бросались они на осаждавших, с ружьем и пистолетом в руках. В самый разгар битвы они сопровождали Жана Безымянного до батареи, установленной на вершине холма. И здесь Жана могли бы убить, если бы Винсент Годж не отклонил удара, который ему чуть было не нанес один солдат из орудийной прислуги.

— Благодарю вас, господин Годж! — сказал ему Жан. — Но, быть может, вы сделали это напрасно. Тогда все было бы уже кончено.

И действительно, было бы лучше, если бы сын Симона Моргаза пал в этом бою, поскольку делу независимости суждено было потерпеть крах на поле битвы у Сен-Шарля.

Жан Безымянный снова кинулся было в схватку, как вдруг у подножия холма увидел распростертого на земле, обагренного кровью де Водреля.

Его сбили с ног ударом сабли, когда всадники Уизераля действовали на подступах к лагерю, чтобы окончательно рассеять повстанцев.

И в этот миг Жану Безымянному послышался голос, который взывал к нему: «Спасите моего отца!»

Под прикрытием дыма от ружейных залпов Жан подполз к де Водрелю, лежавшему без сознания, быть может, уже бездыханному. Он взял его на руки и понес вдоль укреплений; затем, в то время как всадники неприятеля с неслыханным ожесточением преследовали мятежников, ему удалось, минуя горящие дома, достичь верхнего квартала Сен-Шарля, где он укрылся под сводами церкви.

Пробило пять часов вечера. Было бы уже совсем темно, если бы не зарево пожара, стоявшее над руинами селения.

Восстание, ставшее победным в Сен-Дени, было подавлено в Сен-Шарле. И нельзя было даже сказать, что обе стороны сквитались. Нет! Этому поражению суждено было иметь более основательный результат для дела национальной борьбы, чем той победе, принесшей реальные преимущества. Оно убивало все надежды, которые еще могли питать сторонники реформ.

Те из сражавшихся, кто не погиб, вынуждены были бежать, даже не успев получить распоряжение о месте сбора. Уильяму Клерку вместе с Андре Фарраном, который был только легко ранен, пришлось бежать через поле. Лишь ценой множества опасностей им обоим удалось пересечь границу, и они ничего не знали о судьбе де Водреля и Винсента Годжа.

А что стало с Кларой де Водрель в том доме в Сен-Дени, где она ожидала вестей? Ведь теперь ей приходилось опасаться расправы лоялистов, если не удастся бежать.

Вот о чем думал Жан, укрывшись в глубине маленькой церквушки. Хотя де Водрель так и не пришел в сознание, сердце его билось, правда, очень слабо. При хорошем уходе его, быть может, удастся спасти. Но где и как предоставить ему этот уход?

Необходимо, отбросив всякие колебания, сегодня же ночью перенести его в «Запертый дом».

А «Запертый дом» находился недалеко — на расстоянии не более нескольких сот шагов, если спускаться вниз по главной улице селения. В темноте, как только солдаты Уизераля покинут Сен-Шарль или когда они расквартируются на ночь, Жан отнесет раненого в дом своей матери.

Своей матери!.. Де Водрель в доме Бриджеты... у жены Симона Моргаза!.. Если вдруг он когда-нибудь узнает, под чей кров Жан перенес его?

Ну и что же! Разве он, сын Симона Моргаза, не был гостем на вилле «Монкальм»?.. Разве он не стал боевым товарищем де Водрелю?.. Не он ли только что вырвал его из когтей смерти?.. Так почему бы де Водрелю не быть обязанным жизнью Бриджете Моргаз?

Впрочем, об этом де Водрель не узнает. Никто не нарушит инкогнито, под которым скрывается несчастная семья.

План Жана уже созрел, оставалось лишь выждать время, чтобы привести его в исполнение, — несколько часов, не более.

Тут он мысленно перенесся к дому в Сен-Дени, где Кларе де Водрель предстояло узнать о поражении патриотов. Вдруг, не дождавшись возвращения отца, она подумает, что он погиб?.. Возможно ли как-то предупредить ее, что де Водреля перенесли в «Запертый дом»? Спасти ее самое от опасностей, которые угрожают ей в этом местечке, отданном на отмщение победителям?

Эти беспокойные мысли не давали Жану покоя. А какой пыткой была мысль о поражении, столь ужасном для дела освобождения нации! Все, что питало надежды, возникшие после победы в Сен-Дени, все, что могло быть ее прямым следствием, — мятеж в графствах, восстание, охватившее долины рек Ришелье и Св. Лаврентия, королевская армия, лишенная своего могущества, завоеванная наконец независимость и мечта Жана искупить перед страной зло, причиненное ей предательством отца, — все это рухнуло... все!

Все ли?.. Разве уже нет возможности возобновить борьбу? Разве патриотизм убит в сердцах франко-канадцев оттого только, что несколько сот повстанцев оказались разбиты в Сен-Шарле? Нет!.. Жан примется за дело снова... Он будет бороться до самой своей смерти.

Хотя уже совсем стемнело, селение еще оглашалось победными возгласами солдат, на улицах, освещенных отблесками пламени, слышались стоны раненых. Истребив лагерь, пламя перекинулось на соседние дома. Как далеко распространится пожар?.. А что, если огонь добрался до окраины местечка?.. Если загорелся «Запертый дом»?.. Если вдруг Жан не обнаружит там ни своего жилища, ни матери?

Эти опасения мучили его. Будь он один, он убежал бы в поле, добрался до густых лесов графства, скрылся под покровом ночи. К рассвету он был бы уже вне опасности. Но де Водрель, что станет с ним? Если он попадет в руки королевских солдат, он погиб, ибо даже раненых не щадили в этом кровавом деле!

Наконец часам к восьми все, похоже, успокоилось в Сен-Шарле — либо обитатели были изгнаны оттуда, либо после ухода колонны Уизераля они приютились в каких-то уцелевших от пожара домах. Теперь улицы были пустынны. Следовало воспользоваться этим.

Жан приблизился к церковной двери. Затем, приоткрыв ее, окинул быстрым взглядом небольшую площадь и спустился со ступеней паперти.

На площади, полуосвещенной отблесками далекого пламени, никого не было.

Жан вернулся к лежащему возле колонны де Водрелю, приподнял его и взял на руки. Даже для такого сильного человека, как он, ноша была довольно тяжелой, ведь раненого надо было нести до самого поворота большой дороги, где стоял «Запертый дом».

Жан пересек площадь и ступил на примыкающую к ней улицу.

И очень вовремя. Едва он успел пройти двадцать шагов, как послышались громкие голоса и стук лошадиных копыт.

Это был кавалерийский отряд, возвращавшийся в Сен-Шарль. Прежде чем направить его на преследование беглецов, подполковник Уизераль приказал солдатам вернуться на ночевку в селение; здесь отряд должен был расположиться до рассвета, и местом для бивака всадниками была избрана именно церковь.

Вскоре кавалеристы уже устраивались на ночлег, приняв все же некоторые меры предосторожности против возможного нападения: в церкви расположились не только люди, туда же ввели и лошадей. Что и говорить о кощунстве, которому предавалась эта опьяненная кровью и джином солдатня в храме Господнем!

Жан продолжал спускаться по опустевшей улице, порой останавливаясь, чтобы перевести дух. Чем ближе он подходил к «Запертому дому», тем сильнее становилось опасение: вдруг он найдет там одни лишь развалины!

Наконец он вышел к повороту дороги и остановился перед жилищем своей матери. Пожар не пошел в эту сторону. Дом стоял в целости и сохранности, потонув во мраке. Его окна не пропускали ни малейшей полоски света.

Жан с де Водрелем на руках подошел к калитке, толкнул ее, с трудом дотащился до двери и постучал условным стуком.