Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль - Страница 26

В восемь часов вечера, когда погонщиков отпустили и рассчитали, все пассажиры, переодетые, находились вокруг стола «Симью», изнуренные, проголодавшиеся, и никогда еще стряпня главного пароходного кока не имела такого успеха.

Новобрачные, вернувшиеся немного раньше, тоже сидели за табльдотом. Где провели они эти два дня? Может быть, и сами они этого не знали. Понятно, что они ничего не видели и еще теперь как будто ничего не замечали, кроме того, что касалось их самих.

Сондерс не имел оснований для рассеянности. То, что он подметил, наполняло радостью этого милого джентльмена. Какая разница между сегодняшним обедом и вчерашним! Вчера весело болтали, были радостны! Сегодня же все имели мрачные лица и ели среди молчания. Положительно, затея с завтраком не сходила Томпсону так легко, как он мог рассчитывать. Сондерс не был в состоянии сдержать до конца прилива счастья. Надо было хоть чем-нибудь задеть Томпсона.

– Официант, – позвал он громко, – пожалуйста, еще ромштекс.

Потом, обращаясь через стол к баронету-союзнику, сказал:

– Пища «первоклассных отелей» имеет по крайней мере ту хорошую сторону, что рядом с ней пароходная стряпня кажется сносной.

Томпсон привскочил на своем стуле, точно ужаленный. Однако не ответил. И в самом деле, что мог он ответить? Оппозиция на этот раз имела за собой общественное мнение.

Утомленные беспокойной экскурсией, пассажиры «Симью» спали до позднего утра следующего дня. Когда 20 мая, около девяти часов утра, первые из них поднялись на спардек, то оказалось, что они находятся уже далеко от острова Файаль.

Снявшись из Орты в половине восьмого, пароход направлялся к Терсеру по извилистой линии, чтобы ознакомить туристов с островами, на которые им не придется высаживаться.

Когда Рожер, сопровождая американок, показался на палубе, «Симью», следуя вдоль южного берега острова Пико, находился почти напротив этой горы, ниспадающей в море террасой из все уменьшающихся уступов. Виднелся Лаженс, главный город острова, с возвышающимся над ним францисканским монастырем, окруженным хижинами, конические крыши которых из переплетенного тростника производили впечатление лагеря.

Побережье оставалось суровым, поля же мало-помалу смягчались. Высоты, образующие средний хребет острова, понижались и покрывались прекрасными пастбищами.

Около половины одиннадцатого миновали местечко Калвейя. Полчаса спустя обогнули восточную оконечность острова Пико, и остров Св. Георгия открылся в момент, когда колокол звал к завтраку.

В течение всего утра Робер оставался у себя в каюте. Рожер не преминул указать миссис Линдсей на его отсутствие.

– Он зубрит описание Терсера, – сказал он ей, смеясь. – Ах, курьезный, право, у нас чичероне!

Поймав вопросительный взгляд Алисы, он пояснил, что, конечно, восклицание его не заключало в себе никакого неприятного намека – напротив. Но помимо того, что элегантные манеры господина Моргана странно расходились с его скромной функцией, он также – Рожер в том убедился – был крайне невежествен во всем, что касалось его мнимого ремесла. В общем, это лишь подтверждало замечание, сделанное Алисой насчет переводчика «Симью».

– Наконец, – заключил Рожер, – я, безусловно, уверен, что встречал его где-то. Где? Не знаю. Но я это вспомню и узнаю также, почему этот, очевидно светский, молодой человек напялил на себя шкуру профессора.

Результат этого разговора был тот, что любопытство Алисы Линдсей возросло. Поэтому, когда Робер взошел на палубу после завтрака, она обратилась к нему, желая поставить его в тупик.

«Симью» продвигался в это время между островами Пико и Св. Георгия. Он уже шел вдоль последнего острова, представляющего своего рода запруду в тридцать миль длиной и только пять шириной, набросанную в этом месте капризом природы.

– Какой это город? – спросила Алиса у Робера, когда пароход проходил перед группой домов, громоздившихся один над другим.

Но Робер уже наизусть знал свой путеводитель.

– Урселина, – отвечал он. – Тут в тысяча восемьсот восьмом году произошло последнее, и самое ужасное землетрясение, какое когда-либо переживали эти места. Оно навело панику на жителей Пико и Файаля. Пятнадцать кратеров, из них один громадный, открылись сразу. В продолжение двадцати дней они извергали пламя и лаву. Город был бы непременно разрушен, если бы поток лавы каким-то чудом не свернул в сторону и не направился к морю.

– А потом?

Этот вопрос предложил ему Джонсон. Надо полагать, что вулканическая проблема привлекала его в силу неведомых причин, ибо он подошел как раз в момент, когда Робер начал объяснение. Немедленно англичанин прервал свою прогулку и стал внимательно прислушиваться. Робер обернулся к нему.

– С тех пор, – сказал он, – не было извержения в собственном смысле слова. Но не проходит и года, чтобы почва не подвергалась содроганию. Остров Святого Георгия, впрочем, более недавнего происхождения, чем другие Азорские острова, вместе с западной частью острова Святого Михаила наиболее подвержен такого рода несчастьям.

– All right![14] – сказал Джонсон с довольным видом и продолжал свою прогулку без всяких церемоний.

Почему остался он доволен? Потому что ответ Робера оправдывал решение его не сходить на берег? Чудак этот, казалось, слишком занимался собой. Такой образ жизни, по-видимому, был в его вкусе, и со времени отъезда он ни в чем не изменил своих привычек. Утром, в полдень и вечером его видели в течение пяти минут ходящим взад и вперед по палубе, причем он задевал локтями, толкался, курил, плевал, бубнил какие-то несвязные слова, потом его уже не было слышно. Что до занятий, поглощавших остальное его время, то их легко было угадать. Цвет его лица, более красный в полдень, чем утром, и вечером, чем в полдень, и заметно сгущавшийся изо дня в день, давал в этом отношении очень точные указания.

В два часа дня «Симью» обогнул мыс Розалес, в который к северо-востоку заостряется оконечность острова Св. Георгия, и быстро направился к острову Грасиоса на северо-западе. Пассажиры могли тогда видеть северный берег острова Св. Георгия, заканчивающийся утесом высотой в шестьсот метров. К четырем часам «Симью» находился не более чем в трех милях от этого острова, мягкостью очертаний своих составляющего контраст с другими землями архипелага, когда по сигналу капитана Пипа повернул и скорым ходом направился к Терсеру, высокое побережье которого обрисовывалось на расстоянии двадцати пяти миль.