Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль - Страница 16

– Что думаете вы о вашем соотечественнике? – спросила она однажды последнего, только что сказавшего несколько слов о Робере. – У него малообщительный характер, мне кажется.

– Это гордое существо, желающее оставаться на своем месте, – отвечал Рожер, не стараясь скрыть своей очевидной симпатии к скромному соотечественнику.

– Надо быть много выше своего положения, чтобы держаться с таким твердым достоинством, – просто заметила Алиса.

Однако Робер поневоле вскоре должен был отказаться от этой сдержанности. Приближался момент, когда ему предстояло действительно вступить в исполнение своих обязанностей. Теперешний покой способен был заставить его забыть настоящее положение вещей. Но маленький случай напомнил о нем, и случай этот произошел даже раньше, чем пароход в первый раз пристал к берегу.

С тех пор как путешественники оставили Ла-Манш, они постоянно следовали в направлении немного менее южном, чем следовало бы, чтобы достигнуть главной группы Азорских островов. Капитан Пип действительно держал курс на самые западные острова с целью дать пассажирам осмотреть их. Однако казалось, что они не особенно-то хотели воспользоваться любезностью Томпсона.

Несколько слов, услышанных по этому поводу Рожером, возбудили его любопытство.

– Не можете ли вы мне сказать, господин профессор, – спросил он Робера через четыре дня после отъезда, – какие первые острова на пути «Симью»?

Робер стоял ошарашенный. Он совсем не знал этих подробностей.

– Хорошо, – сказал Рожер, – капитан сообщит нам об этом. Азорские острова, кажется, принадлежат португальцам? – спросил он опять после короткого молчания.

– Да, – пролепетал Робер, – кажется…

– Признаюсь вам, господин профессор, я совершенно невежествен во всем, что касается этого архипелага, – продолжал Рожер. – Вы думаете, мы найдем на нем что-нибудь интересное?

– Конечно, – заявил Робер.

– В каком роде? – допытывался Рожер. – Может быть, естественные достопримечательности?

– Естественные, конечно, – поспешно проговорил Робер.

– И постройки, несомненно?

– И постройки, само собой разумеется.

Рожер с некоторым удивлением смотрел на собеседника. Лукавая улыбка играла на его губах. Он продолжал расспрашивать:

– Последняя справка, господин профессор. Программа объявляет о высадке на трех островах: Файаль, Терсер и Святого Михаила. Других островов нет в архипелаге? Миссис Линдсей хотела знать, сколько их всего; я не мог сообщить ей.

Робер страдал. Поздно убедился он в абсолютном незнании того, что обязан был объяснять другим.

– Пять, – заявил он смело.

– Большое спасибо, господин профессор, – сказал наконец насмешливо Рожер, прощаясь с соотечественником.

Как только он остался один, Робер бросился к себе в каюту. Перед отъездом из Лондона он позаботился о том, чтобы запастись комплектом книг, сообщающих сведения о краях, которые входили в маршрут. Почему он так глупо забросил эти книги?

Он пробежал сочинение Бедекера об Азорских островах. Увы, он допустил грубую ошибку, сообщив, что островов только пять. Их было девять. Робер сильно сконфузился и покраснел, хотя никто не мог его видеть. Отныне он проводил целые дни, уткнув нос в книги, и его иллюминатор оставался освещенным до поздней ночи. Рожер заметил это и подтрунивал.

«Подзубри-ка, дружище, подзубри! – говорил он себе, потешаясь. – Тоже профессор! Как я – папа!»

На седьмой день, 17 мая, утром в восемь часов, Сондерс и Хамильтон подошли к Томпсону, и первый заметил ему сухим тоном, что согласно программе «Симью» должен был в прошлую ночь бросить якорь у Орты, главного города Файаля. Томпсон оправдывался как мог, сваливая все на состояние моря. Мог ли он предвидеть, что ему придется бороться с противным ветром и с такой сильной зыбью?

Придиры не стали рассуждать. Они констатировали неправильность – этого пока было достаточно. Они удалились с достойным видом, и Хамильтон излил свою желчь перед семьей.

Впрочем, надо полагать, что пароход, да и сами стихии, прониклись недовольством такого важного пассажира. Ветер, с раннего утра проявлявший склонность смягчиться, постепенно стих. Естественно, и зыбь упала в то же время. Пароход продвигался вперед быстрее, и килевая качка уменьшалась. Вскоре ветер, все еще оставаясь противным, стал лишь легким бризом, и пассажирам «Симью» казалось, что они вернулись на тихую Темзу.

Результат этого затишья тотчас же дал себя почувствовать. Несчастные путешественники, которых не видно было в продолжение шести дней, один за другим выходили на палубу. Они показывались с бледными лицами, заострившимися чертами – в общем, производя впечатление жалких руин.

Равнодушный к этому оживлению, Робер, опираясь о борт, устремлял глаза к горизонту, тщетно ища полоски суши.

– Извините, господин профессор, – сказал вдруг голос позади него, – не находимся ли мы на месте, которое некогда занимал исчезнувший континент – Атлантида?

Робер, обернувшись, очутился лицом к лицу с Рожером де Соргом, Алисой Линдсей и Долли.

Если Рожер надеялся «посадить» своего соотечественника этим неожиданным вопросом, то напрасно терял время. Предыдущий урок принес свои плоды. Теперь Робер был очень сведущ.

– Действительно, – сказал он.

– Эта страна, значит, в самом деле существовала? – спросила, в свою очередь, Алиса.

– Как знать? – отвечал Робер. – Полная неизвестность окружает существование этого материка.

– Но все-таки есть свидетельства, подтверждающие возможность существования Атлантиды?

– Много, – отвечал Робер, принявшийся декламировать свой путеводитель. – Не говоря о Меропиде, о которой Мидас после Теопомпа из Хиоса узнал от старого и бедного Силена, остается еще по крайней мере повествование божественного Платона. Начиная с него предание становится рассказом, легенда – историей. Благодаря ему цепь воспоминаний сохраняет все свои звенья. Она переплетается из года в год, из столетия в столетие и восходит из мрака веков. События, летописцем которых стал Платон, он черпал у Крития, который сам, в семилетнем возрасте, слышал рассказ о них из уст своего прадеда Дропида, тогда девяностолетнего старика. Что касается последнего, то он рассказывал лишь то, что слышал от своего закадычного друга Солона, одного из семи греческих мудрецов – афинского законодателя. Солон говорил ему, как, принятый жрецами египетского города Саиса, имевшего тогда за собой уже восемь тысяч лет существования, он узнал от них, что их памятники повествовали о блестящих войнах, которые некогда вели жители древнего греческого города, основанного на тысячу лет раньше Саиса, против бесчисленных народов, пришедших с необъятного острова за Геркулесовыми столбами. Если это предание верно, то за восемь или десять тысяч лет до Рождества Христова жила исчезнувшая раса атлантов и здесь именно находилась их земля.