Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Красный Бубен - Белобров Владимир Сергеевич - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

– Фашистская сволочь!

Он нагнулся, взял книгу и сдул с нее пыль. Стропалев чихнул.

– Какая-то старинная книга, – Андрей поднял очки. – Какие-то тут знаки на обложке кобылистические…

– Какие же это у кобыл знаки? – спросил Семен.

– Кобылистические знаки, – пояснил Жадов, – это знаки колдунов… закорючки такие, навроде фашистских… – Он открыл обложку. – Ого! Какая гарнитура интересная! Как будто ручкой написано… Бурыми чернилами.

– А что написано-то? – спросил Стропалев, заглядывая Андрею через левое плечо.

– Не по-нашему… То ли по-немецки, то ли по-еврейски… Буквы, вроде, немецкие, а слова – непонятно чьи… – Он нагнулся и прочитал: – Хамдэр мых марзак дыхн цадеф юфр-бэн.

Только Жадов прочитал эти слова, как стены замка задрожали, зашатались, и с потолка на солдат посыпались мелкие камушки. Летучие мыши снова заметались под потолком. И друзья решили, что началась бомбежка.

Они кинулись к входной двери, но у них перед носом потолок в коридоре рухнул и проход завалило камнями. Друзья застыли перед завалом, не зная что делать. Но в следующую секунду бомбардировка уже закончилась.

– Что делать будем? – спросил Стропалев.

– Попробуем поискать другой выход, – сказал Жадов.

– Через окна хрен пролезешь, – Семен посмотрел наверх.

Друзья обошли зал и у противоположной стены обнаружили дверь. За дверью оказался коридор. Пошли вперед. Вдруг Жадов, который шел первым, резко остановился.

– Странно, – сказал он, показывая фонариком на стену. – Точно такой портрет, как и там, где мы проходили.

На стене висел портрет того же немца, только с настоящими усами кверху и с сигарой во рту.

– Во, Мишка, как ты угадал ему усы с папиросой добавить! – воскликнул Абатуров.

– Меня мать, когда я в школе учился, – ответил Мишка, – в изостудию отдала из-за талантов. – Он вытащил изо рта сигарету и подрисовал немцу круглые очки.

Коридор привел друзей в зал.

– Ни хрена! – вырвалось у Стропалева. Жадов присвистнул.

А Семен не знал, что сказать, но ему сделалось как-то не по себе.

В зале, в который они вошли, всё было точно такое, как и в предыдущем. Точно такая люстра лежала на точно таком дубовом столе. В углу стоял точно такой шкаф.

– А вон и кувшин, который я прострелил! – закричал Жадов.

Он взял в руки кувшин с дырками от пуль.

– А вон и книга, – Жадов показал пальцем. – Ну точно, мы дали круг и пришли опять в ту же комнату.

– Как это мы так? – Стропалев почесал затылок.

– Пошли снова, – сказал Семен. – Надо выбираться отсюда, а то скоро стемнеет.

Они вошли в дверь и пошли по темному коридору.

– Жрать охота, – сказал Стропалев.

– Надо успеть к ужину, – добавил Жадов.

– Сука! – крикнул Семен. – Я споткнулся об кирпич!

– Не щелкай клювом, – сказал ему Стропалев.

– Ты в логове врага, – добавил Жадов.

– Пошли все на хрен! – ответил Абатуров. – Учители!

– Черт! – сказал Жадов. – Очки соскочили.

Он остановился, ему на спину налетел Стропалев, а ему на спину налетел Абатуров.

– Чё встал?! – крикнул Стропалев.

– Очки уронил!

– Поднимай и пошли! – крикнул из-за Мишки Семен.

– Легко сказать, когда я их не вижу! – Андрей опустился на коленки и стал шарить руками. – Есть! – Он поднял очки, надел и сам стал подниматься. Но вдруг застыл, не распрямившись как следует. – Гляди-ка, братцы!

На стене висел портрет знакомого немца с поднятыми вверх усами, с сигарой и в круглых очках.

– Говно какое-то, – сказал Стропалев.

Семен, который стоял сзади всех, перекрестился и сплюнул через плечо.

– Что-то тут не то, – сказал Андрей. – Ну а если мы ему хер на лбу нарисуем?

Стропалев вынул изо рта окурок, но хера на лбу рисовать не стал, а нарисовал торчащие изо рта зубы.

– Зря ты, Миш, зубы ему нарисовал, – поежился Абатуров. – Лучше уж хер… А то…

– А чё?

– А ничё…

– Пошли, – Жадов двинулся вперед.

– Погоди, – остановил его Стропалев. – Я ссать хочу.

Мишка поставил автомат к стенке и нассал в угол.

И опять Семену показалось, что портрет поморщился.

Коридор вывел в зал, похожий как две капли воды на предыдущий. Бойцы молча прошли через него к противоположной двери и вошли в коридор. Если б они были не втроем, то, наверное, подумали бы, что спят или сошли с ума.

– Если бы вас не было со мной, – сказал Жадов, – то я подумал бы, что сплю или свихнулся.

Стропалев хмыкнул.

Семен перекрестился и сказал:

– Лучше бы мы сюда вообще не заходили… Может, вернемся в первый зал, рванем гранату, где завал, и всё?

– Граната такой завал не возьмет… – Жадов замер и медленно поднял руку, показывая на стену.

На стене висел портрет немца. Ко всему, что уже было, добавились торчащие изо рта желтые клыки вампира с капельками крови на концах.

– А-а-а! – закричал Стропалев, перехватил автомат и выпустил по портрету очередь.

Очередь отозвалась оглушительным треском стен и потолков. А из продырявленного наискосок немца хлынули струйки багровой крови.

Друзья бросились бежать. Первым теперь бежал Семен. За ним – Мишка. Последним, придерживая очки, бежал Андрей.

Вдруг Семен застыл как вкопанный. Мишка налетел на него сзади и чуть не опрокинул. Жадов ткнулся в спину Стропалева и тоже застыл с раскрытым ртом.

Они стояли на пороге точно такого же зала, как и прежде, но вместо беспорядка и разрухи в зале было все наоборот.

Люстра висела на потолке и освещала пространство тысячью свечей. Вся посуда, целая и невредимая, стояла на столе. В тарелках дымились куски сочного мяса, обложенные по краям ломтиками румяного жареного картофеля, зеленью, кружками помидоров и огурцов. Громадная ваза ломилась от фруктов, на ее позолоченных блюдах, насаженных на серебряный стержень, лежали грозди зеленого и черного винограда, бархатные желтые персики и глянцевые рыжие мандарины выглядывали из-под длинных бананов и шершавых бурых ананасов с зелеными хвостиками-хохолками. Еще там были, кажется, сливы, груши, яблоки и какие-то фрукты, названия которых солдаты не знали. Три поросенка с морковками во рту блестели поджаренными боками, осетр в длинной тарелке разваливался на аппетитные кружки. И много-много бутылок с вином, запечатанных сургучом.

Но это было не главное. Если бы только это! Если бы только этот стол, какой во время войны можно было увидеть только на картине, а не так вот прямо перед собой! Русские солдаты, которые повидали за годы войны всякого, конечно бы, выдержали и это. Но то главное, что они увидели еще, чуть не уложило их в обморок, как немецких культурных женщин от запаха солдатских портянок.

За столом в дубовом кресле с подлокотниками сидел в смокинге и белой рубашке немец с портрета. На вид немцу было лет пятьдесят с небольшим. Впрочем, могло быть и сорок, и шестьдесят. Его лицо ежесекундно как будто изменялось, оставаясь вроде бы неподвижным.

Немец поднялся навстречу, кивнул головой и сказал на чистом русском языке:

– Здравствуйте, товарищи освободители! Как удачно, что вы оказались в нужное время в нужном месте. Я тут, признаться, скучаю один. И сегодня как раз думал – как было бы славно разделить мою скромную трапезу с мужественными воинами восточными славянами. Я не раз гостил в вашей прекрасной стране и имею очень высокое мнение о вашем великом народе. Народе-труженике, народе-художнике, народе-освободителе угнетенных. Я сам не раз бывал угнетен западноевропейскими поработителями и скрывался от них в России. Там, в этой суровой заснеженной стране, я понял, что такое свобода и оценил по достоинству благородство и гостеприимство русских. И теперь я хочу, в знак благодарности, совершить ответный жест. – Он сделал приглашающий жест к столу. – Прошу же, товарищи бойцы, сесть за стол и разделить со мной ужин.

Друзья не знали, что делать. Всё это было как-то уж слишком. Замок этот, портрет какой-то шибздопляцкий – то у него усы отрастают, то очки… А теперь еще этот немец живой… только без зубов… И говорит на чистом русском языке… Может, он шпион из Абвера?.. Или, может, он генерал Власов, вол-чина позорный?.. Но говорил разумно и угощал пожрать… А солдаты усвоили, что от приглашений пожрать в военное время не отказываются. К тому же они так проголодались, что в тишине зала было слышно, как урчат их желудки.