Красный Бубен - Белобров Владимир Сергеевич - Страница 10

– Себастьян, – он взял меня под руку и повел по коридору вагона, подальше от своего купе, – мне стали известны коварные планы вредителя Троцкого. Еврейский мировой капитал поручил ему скомпрометировать меня в глазах моей революционной жены и всего мирового пролетариата. Троцкий получил задание накрыть нас с Инессой в тамбуре, когда мы будем там встречаться!.. Наше дело под угрозой! Ты же знаешь, Себастьян, Надежду Константиновну! Если она узнает, что я того Инессу, русская революция может выйти криво!.. Мы не должны допустить искажения исторической перспективы, потому что все условия для революции созрели – верхи не хотят, а низы не могут… Дорогой немецкий товарищ, ты должен отвлечь на себя Троцкого. Я бы сам выкинул эту сволочь в окошко, но ты же знаешь, что в нашем вагоне их нет. И еще, Троцкий нам пока нужен, чтобы перехитрить еврейский мировой капитал… Сегодня ночью, в три часа, я встречаюсь с Инессой в тамбуре. А ты должен задержать Троцкого.

Ночью, когда Владимир Ильич скрывался в тамбуре с Инессой Арманд, я стоял в коридоре и внимательно смотрел по сторонам. Вдруг из своего купе вышел Троцкий и на цыпочках направился по коридору в сторону тамбура. В одной руке – фотокамера, в другой – магниевая вспышка, во рту – свисток. «Ну, подожди, – подумал я, – сейчас ты попробуешь моего немецкого кулака!» Я вжался в стену, а когда Троцкий подошел поближе, выскочил неожиданно, вырвал у него из руки фотокамеру и, ударив фотокамерой ему в челюсть, загнал свисток Троцкому в глотку. Троцкий упал без сознания. Магниевая вспышка вспыхнула, и у Троцкого сгорели все волосы на голове.

Всю оставшуюся до России дорогу Троцкий проехал лысый, со свистком в горле, поэтому он все время свистел, когда дышал, и не мог больше незаметно подкрасться к Ленину. Владимир Ильич спокойно скрывался с Инессой в тамбуре. И еще Ленин всё время хлопал Троцкого по гладкой голове и говорил: Не свисти, Лев Давыдыч, а то денег не будет.

Именно после этого случая среди коммунистов появилось выражение «Свистит, как Троцкий».

Себастьян Кохаузен дернул себя за волосы, и они остались у него в руке. На солдат, лукаво улыбаясь, глядел совершенно лысый человек с усами, как у кота. На его носу блеснуло пенсне.

Мишка всем корпусом подался вперед, что-то знакомое промелькнуло в лице полысевшего иностранца.

Справа закричал Жадов:

– Ребята, да это же Троцкий! Стреляй в гада!

Бойцы вскинули автоматы и застрочили в лысого.

Троцкий задергался в кресле. Его белая рубаха в одно мгновение стала красной, как у цыгана. Пенсне разлетелось на тысячу осколков. Но, несмотря на умопомрачительное количество свинца, он всё не падал и не падал, он махал руками и кричал: «Ой! Ой! Я умираю!»

Расстреляли по целому магазину. Отстегнули их, чтобы вставить новые и продолжить убивать гада.

Но тут Троцкий упал головой на стол и замер. По скатерти вокруг расползалось багровое пятно.

– Кабздец, – сказал Семен, опуская ствол.

Вдруг сверху затрещало, и на стол рухнула люстра, едва не задев бойцов. Они отскочили в сторону и застыли. Ваза с фруктами полетела на пол.

Ощущение, что случится что-то еще, потихоньку отступало.

– Бля… – сказал Семен в полной тишине, и всем стало легче.

– Ни хрена себе! – Мишка сдвинул на затылок пилотку. – Троцкого убили… Самого…

– Во-ка… – Андрей снял очки. – Медаль или орден дадут, как думаете?

– Орден, – твердо ответил Семен. – Железнобетонно!

– Бери выше, – Мишка рассеянно посмотрел на трупа. – Вы, ребята, подумайте башкой, кого мы только что захерачили! Подумайте своими дурацкими чайниками, какую мы гадюку историческую угондошили! Подумайте, подумайте только, что это за вредная манда с ушами истекает поганой кровью на столе! Это истекает кровью та самая гнида, которая залупалась на самого Ленина!.. – Мишка окинул всех ошалевшим взглядом. – Нет, ребята, за такого трупа ордена маловато!.. Будем мы, я предполагаю, как герои советского народа, ездить везде на автомобилях, и все нас будут цветами закидывать, а лучшие бабы Москвы и Ленинграда будут брать у нас в рот по первому требованию!

– Думаешь, Мишка, Героев дадут?! – спросил Андрей. Его рука повисла в воздухе с очками.

– Аквивалентно! – ответил Стропалев. – Считай, мы почти самого Гитлера шпокнули в мировом масштабе!

– Ну, это ты загнул! – возразил Семен, желая в это поверить. – Гитлер поглавнее Троцкого будет… Вон он чего наделал… Урод в жопе ноги…

– А Троцкий кто по-твоему?!

– Хватит, – остановил их Жадов. – Надо еще труп этот начальству предъявить, чтобы оно знало, что мы делом занимались, а не немок натягивали. Давай его на плащ-палатку – и потащили…

– Жалко плащ-палатку-то… Давай штору сорвем.

Сорвали штору. Расстелили ее возле стола.

– Берись, Андрюха, за Троцкого слева, – скомандовал Мишка. – А я справа. А ты, Семен, за ноги тащи.

Они взяли покойника и перенесли на штору. Троцкий был тяжелый, как кирпичи. Бойцов это не удивило, они знали, что совершать геройские поступки не легко.

Когда укладывали Троцкого на штору, у него из кармана выпала серебряная шкатулка с драгоценными камнями. Шкатулка была такая красивая, что невозможно было оторвать от нее глаз. Даже казалось, что она тебя примагничивает. Солдаты, уставившись на шкатулку, застыли с покойником на руках.

– Семен, – Мишка встряхнул головой, – возьми пока себе эту хреновину, а потом разберемся.

Семен положил ноги Троцкого на тряпку, а шкатулку в карман.

Они завернули Троцкого в штору и закинули на плечи.

– А как выбираться-то будем?

– Попробуем той же дорогой… Куда-то идти-то надо…

– Ну, пошли…

Солдаты вошли в дверь и снова оказались в темном коридоре. Впереди покойника нес Жадов с фонариком во рту. В середине нес Стропалев. Последним нес ноги Семен Абатуров.

– О-о-о-о! – вскрикнул вдруг Жадов. Фонарик выпал у него изо рта, ударился об пол и погас. – Я автомат там забыл! Кладем Троцкого, я за автоматом сбегаю!

– Ну что ж ты, Андрюха, такой раздолбай Веревкин! Беги быстрее.

Они положили труп на пол. Жадов пошарил по полу руками, нашел фонарик, потряс его. Фонарик замигал неровным светом, но все-таки загорелся.

– Немецкий, – отметил Андрей. – Крепкая вещь!

Он побежал назад, и Мишка с Семеном снова оказались в темноте.

– Всё Андрюха вечно забывает, – сказал Мишка. – Башка у него дырявая!

– Очкастые все такие, – подтвердил Семен. – У них память ухудшается от очков…

– Ага… Покурим?

– Давай…

– На сигарету…

– Где она?..

– В манде… Вот она…

– На хэ… намотана…

Вспыхнула в темноте Мишкина зажигалка из гильзы. Запахло бензином.

– Смотри-ка, Сема! – Мишка поднес зажигалку к стене. На стене висел портрет немца-Троцкого. Все лицо у портрета было в крови. Кровь капала с подбородка на рубаху, которая из белой превратилась в красную, как у цыгана.

Семен взмок.

Мишка провел пальцем по холсту… На пальце осталась кровь!

– Ни хрена себе картина! – он вытер палец о стену.

– Мишка! – крикнул Семен. – Троцкий в шторе шевелится!

– Гаси его!

Мишка и Семен наставили автоматы на сверток и расстреляли его.

Эхо очередей прокатилось по коридору, разлетаясь на множество отголосков, и растворилось в темноте.

– Вот живучая гадина! – Мишка запалил зажигалку. – Никак его не убьешь…

– Контра…

– Гидра…

– Что-то Андрюха не идет…

– Давай посмотрим, убили мы его наконец…

– Ну на хрен… Неохота разворачивать…

– Да ладно… А вдруг он опять живой…

– Если хочешь, смотри, а я не буду…

– Ну и черт с тобой!.. Что, обдристался?

– Сам ты обдристался! Просто не хочу…

– Обдристался-обдристался… Дристун…

– Пошел ты в жопу!

– Сам ты пошел в жопу!

– Шел бы я, да очередь твоя!

– Ну и хрен с тобой!

Мишка нагнулся и, морщась, откинул край шторы в сторону. И тут же сел на пол.

– Мама родная! – вскрикнул он. – Мы… мы… Андрюху расстреляли!