Буколики. Георгики. Энеида - Вергилий Марон Публий - Страница 34

КНИГА ВТОРАЯ

Смолкли все, со вниманьем к нему лицом обратившись.

Начал родитель Эней, приподнявшись на ложе высоком:

"Боль несказанную вновь испытать велишь мне, царица!

Видел воочию я, как мощь Троянской державы —

5 Царства, достойного слез, – сокрушило коварство данайцев;

Бедственных битв я участником был; кто, о них повествуя,

Будь он даже долоп, мирмидонец[433] иль воин Улисса,

Мог бы слезы сдержать? Росистая ночь покидает

Небо, и звезды ко сну зовут, склоняясь к закату,

10 Но если жажда сильна узнать о наших невзгодах,

Краткий услышать рассказ о страданиях Трои последних,

Хоть и страшится душа и бежит той памяти горькой,

Я начну. Разбиты в войне, отвергнуты роком,

Стали данайцев вожди, когда столько уж лет пролетело,

15 Строить коня, подобье горы. Искусством Паллады

Движимы дивным, его обшивают распиленной елью, —

Лживая бродит молва – по обету ради возврата.

Сами же прячут внутри мужей, по жребью избранных,

Наглухо стену забив и в полой утробе громады

20 Тайно замкнувши отряд отборных бойцов снаряженных.

Остров лежит Тенедос близ Трои. Богат, изобилен

Был он и славен, доколь стояло Приамово царство.

Ныне там бухта одна – кораблей приют ненадежный.

Враг, отплывши туда, на пустынном скрылся прибрежье;

25 Мы же верим: ушли, корабли устремили в Микены!

Тотчас долгую скорбь позабыла тевкров держава.

Настежь створы ворот: как сладко выйти за стены,

Видеть брошенный стан дорийцев и берег пустынный.

Здесь – долопов отряд, там – Ахилл кровожадный стояли,

30 Здесь был вражеский флот, а там два войска сражались.

Многих дивит погибельный дар безбрачной Минерве

Мощной громадой своей; и вот Тимет предлагает —

С умыслом злым иль Трои судьба уж так порешила —

В город за стены ввести коня и в крепость поставить.

35 Капис и те, кто судил осмотрительней и прозорливей,

В море низвергнуть скорей подозрительный дар предлагают,

Или костер развести и спалить данайские козни,

Или отверстье пробить и тайник в утробе разведать.

Шаткую чернь расколов, столкнулись оба стремленья…

40 Тут, нетерпеньем горя, несется с холма крепостного

Лаокоонт впереди толпы многолюдной сограждан,

Издали громко кричит: "Несчастные! Все вы безумны!

Верите вы, что отплыли враги? Что быть без обмана

Могут данайцев дары? Вы Улисса не знаете, что ли?

45 Либо ахейцы внутри за досками этими скрылись,

Либо враги возвели громаду эту, чтоб нашим

Стенам грозить,[434] дома наблюдать и в город проникнуть.

Тевкры, не верьте коню: обман в нем некий таится!

Чем бы он ни был, страшусь и дары приносящих данайцев".

50 Молвил он так и с силой копье тяжелое бросил

В бок огромный коня, в одетое деревом чрево.

Пика впилась, задрожав, и в утробе коня потрясенной

Гулом отдался удар, загудели полости глухо.

Если б не воля богов и не разум наш ослепленный,

55 Он убедил бы взломать тайник аргосский железом, —

Троя не пала б досель и стояла твердыня Приама.

Вдруг мы видим: спешат пастухи дарданские с криком,

Прямо к царю незнакомца ведут, связав ему руки,

Хоть и вышел он к ним и по собственной воле им сдался.

60 Так подстроил он все, чтобы Трою открыть для ахейцев,

В мужество веря свое, был готов он к обоим исходам:

Или в обмане успеть, иль пойти на верную гибель.

Пленного видеть скорей не терпится юношам Трои:

Все подбегают к нему, в насмешках над ним состязаясь…

65 Ныне о кознях услышь данайских – и все преступленья

Ты постигнешь, узнав об одном!

Пленник стоял на виду у толпы, безоружный, смущенный,

Медленно взглядом обвел он фригийцев ряды и воскликнул:

"Горе! Какая земля теперь иль море какое

70 Могут дать мне приют? Что, жалкому, мне остается?

Больше места мне нет средь данайцев – но вот и дарданцы,

В гневе упорны, моей желают крови и казни!"

Стон его всех нас смягчил и умерил враждебную ярость,

Мы его просим сказать, от какой происходит он крови,

75 Что нам принес. Пусть он скажет: на что надеялся, сдавшись?

76[435]

"Царь! Всю правду тебе я открою, что б ни было дальше,

И отрицать не стану, что я по рожденью аргосец.

Это прежде всего; пусть Фортуна несчастным Синона

80 Сделала – лживым его и бесчестным коварной не сделать!

Верно, из чьих-нибудь уст ты имя слыхал Паламеда,

Сына Бела: ведь он был повсюду молвою прославлен.

Ложно его обвинив по наветам напрасным в измене[436]

Из-за того, что войну порицал он, пеласги безвинно

85 Предали смерти его – а теперь скорбят по умершем.

Был он родственник нам, и с ним мой отец небогатый

С первого года войны меня в сраженья отправил.

Твердо покуда стоял у власти и в царских советах

Силу имел Паламед, – и у нас хоть немного, но были

90 Слава, почет… Но когда коварного зависть Улисса

Со свету друга сжила (то, о чем говорю я, известно),

Жизнь я с тех пор влачил во мраке, в горе и скорби,

Гнев питая в душе за его безвинную гибель.

Но не смолчал я, грозя отомстить, чуть случай найдется.

95 Если в Аргос родной суждено мне вернуться с победой;

Речью бездумною той я ненависть злобную вызвал.

В этом причина всех бед. С тех пор Улисс то и дело

Начал меня устрашать обвиненьями, сеять средь войска

Темные слухи: искал он оружье, вину свою зная.

100 Не успокоился он, покуда помощь Калханта…[437]

Но для чего я вотще вспоминаю о прежних невзгодах?

Что я медлю? Коль все равны пред вами ахейцы, —

Слышали вы обо мне довольно! Казнь начинайте!

Этого жаждет Улисс и щедро заплатят Атриды![438]"

105 Мы же хотим обо всем разузнать, расспросить о причинах,

Не заподозрив злодейств, пеласгийских не зная уловок.

Он продолжал свою речь, трепеща от притворного страха:

"Чаще данайцы меж тем, истомленные долгой войною,

Стали о бегстве мечтать, о том, чтобы Трою покинуть, —

110 О, хоть бы сделали так! Но часто свирепые бури

Им не давали отплыть, и Австр устрашал уходящих.

Больше всего бушевала гроза в широком эфире

После того, как воздвигли коня из бревен кленовых.[439]

Мы, не зная, как быть, Эврипила тогда посылаем

115 Феба оракул спросить, – но печальный ответ он приносит:

"Кровью ветры смирить, заклав невинную деву,[440]

Вам, данайцы, пришлось, когда плыли вы к берегу Трои, —

Кровью должны вы снискать возврат и в жертву бессмертным

Душу аргосца принесть". И едва мы ответ услыхали,

120 Трепет холодный прошел по костям и замерло сердце:

Кто судьбой обречен, кого Аполлон избирает?

Тут на глазах смятенной толпы итакиец[441] Калханта

На середину повлек, громкогласно требуя, чтобы

Волю богов он открыл. Хитреца злодеянье и прежде