Белое танго - Вересов Дмитрий - Страница 55

Через три недели ликвидация предприятия Сильванского и Волкова была завершена, и пришло время делить доходы. Реально эти доходы оказались несколько выше суммы, названной Никитенко Сильванскому, но на заключительном заседании штаба было решено передать этот излишек «экспертам», осуществлявшим распродажу имущества — ведь именно благодаря их профессионализму этот излишек и возник.

Распределение же основного дохода прошло в полном соответствии с давно уже согласованным планом. Таня получила квартиру (тянувшую по «рыночному курсу» на пятьдесят тысяч), пятнадцать тысяч деньгами и кое-какие дорогие безделушки, в том числе и пасхальное яичко работы Фаберже. От остальной обстановки Таня решительно отказалась (многие вещи и вещички ей нравились, но все их перетрогали поганые руки Ильи), и она отошла в распоряжение Переяславлева, который кое-что продал, наварив тысяч тридцать, а кое-что перевез домой — то есть к Аде и в свою двухкомнатную холостяцкую «берлогу», в которой почти не жил, но вел приемы и размещал иногородних гостей и богатых клиентов. Вместо двадцати пяти тысяч Якубу вернули тридцать пять, и теперь он буквально боготворил Таню. Остальное взял Никитенко: ему нужно было расплатиться со своей бригадой и кое с кем наверху и частично компенсировать затраты «пострадавшим», которым отныне предстояло отстегивать уже не самозванцам, а реальным властям под реальные гарантии и не с потолка, а по взаимно согласованному тарифу. В целом это очень устраивало обе стороны.

Дэшку-Качуру, стукача Сильванского, прирезали в темном парадняке возле Апрашки. Убийц не нашли.

Через день после получения ордера на новое жилье Илья Волков напился до бесчувствия и поплелся в таком виде в мастерскую к знакомому художнику, но на пятом этаже свалился в лестничный проем и разбился насмерть.

Сильванский исчез из города.

Цены на порцию любого зелья — от анаши до самых экзотических синтетиков — резко подскочили, как и число уголовных дел, связанных с наркотиками. Но на девяносто процентов на скамью подсудимых попадали рядовые наркоманы, на девять мелкие толкачи, и лишь на один — относительно серьезные персонажи, красиво сданные конкурентами. Время от времени различные органы — угрозыск, КГБ, транспортная милиция, таможня — перехватывали крупные партии, которые всякий раз оказывались как бы бесхозными. Рассыпалось несколько мелких группировок. Все это давало основание гордо рапортовать в центр, что «в этой сфере у нас наведен порядок».

И действительно, в каком-то смысле порядок был наведен: наркомафия получила в городе надежную крышу. Серый обыватель разницы не почувствовал. Людям, Тане небезразличным, жить стало лучше и веселей. Сама она сумела несколько упорядочить грядущее, заработав дом и приданое, достойные ее. Не то чтобы она придавала комфорту или деньгам особое значение, но без них было довольно сыро.

Покоя не давала только Ада. Не то не верила самой Татьяне, не то в ее счастье.

Мать последнее время с сомнением сравнивала жениха и невесту.

— Такие вы разные, — качала она головой и собирала новое постельное белье, полотенца, прочее барахло, откладывая в аккуратные стопки на приданое дочери.

Таня отчасти понимала тревоги Ады, ее тайный страх, вызванный, скорее всего, собственной женской долей. Разубеждать мать Татьяна не стремилась и не торопилась говорить о добытой ею квартире, в доведение которой до ума вложила уйму денег. Еще предстояло нарисовать матери аргументированную версию ее приобретения. Это было нужно для Павла. Таню удивляло его безоговорочное доверие. И все же тонкая душа чувствительна ко лжи. Значит, лжи быть не должно.

Умолчание возможно, но не допускающее вопросов. И здесь лучший союзник — мама…

Пока, в предсвадебных хлопотах, Таня выкраивала скупое время на обустройство собственного уюта. Мебель гармонировала с обоями, гардинами. Она расставляла декоративные побрякушки, статуэтки, пепельницы, подсвечники… Непрестанно мозг прогонял варианты обмана матери. Правдоподобие должно усыпить всякие страхи, убедить Аду. Вот тут и пришлись кстати неопознанные трупы на ранчо. Согласовала версию с дядей Кокой, тот все гражданской своей жене и разъяснил. Ну, зависла хата конспиративная для нужд Шерова, куда покойник по своим каналам вроде бы когда-то и прописал Танюшу. (Прописку она оформила без труда и задним числом: благо начальник домоуправления сам в том был немало заинтересован.) Дядя Кока все понял правильно, изложил без проколов, а Адочка только порадовалась… И много говорить о новом жилье Ада ни с кем и не будет. Чай, не дура. Прикроет заслугами отца перед отечеством. Осталось только, чтобы Павел принял квартиру.

Насколько понимала Таня, его спартанский характер готов философски примириться со всеми мыслимыми нуждами быта, но никак не с незаслуженной роскошью.

Таня старалась ни в чем не зарываться. Свадебное платье обдумывала долго. В фасоне соблюдалась девственная скромность в сочетании с тонким изяществом. Она сразу отказалась от глубокого декольте и всяких разрезов. Фантазия разгулялась только на предмет нижнего белья. Через гостиничных шлюх заказала из-за бугра все — вплоть до пояса и чулок. Когда сорвала одну упаковку, с беленькими кружевами на резинке, растянула на пальцах, Ада аж охнула:

— Да в них бы и без платья!

Перепала пара комплектов и ей. Тут Ада слезу пустила, вконец растрогавшись.

Момент доверительности настал. И понеслись бабьи откровения. Ада про себя рассказывала, делилась предостережениями и советами, как когда-то бабка с ней.

Но вот не послушала, может, Танюша мудрее будет. Привела в пример Лидию Тарасовну, будущую свекровь.

Мать Павла, женщина властная, привыкшая держать партийное реноме мужа, быстро сошлась с Адочкой. Едва уловимая схожесть угадывалась в характерах обеих, высокомерная независимость на людях, обеспеченная положением, объединяла этих женщин. Еще заочно оценив друг друга, теперь они сдвоенными рядами взялись за организацию торжества на должном уровне. Таня тихо потешалась над ними, но ее такое положение куда как устраивало, развязывало руки. Таня с удовольствием пользовалась черновскими льготами, изображая перед Павлом наивное удивление, например, ценами в ателье. Но ткань на костюм для Павла при этом выбрала самую изысканную. Крайне неуклюжий на примерках, он искренне был убежден в естественности всех приготовлений, не пытаясь вникать в их смысл. Только сейчас он вдруг осознал, что его неприспособленность до сих пор компенсировалась энергией матери, и по любому поводу советовался с Танюшей. Невеста, таким образом, набирала очки. Она мягко направляла Павла в мелочах: какую рубашку стоит выбрать, как определить размер колец. Будущая свекровь удовлетворенно соглашалась, чувствуя правильную женскую руку, верную замену своей. Ненавязчиво призывая ее в союзницы, Таня с достоинством высказывала свое мнение по тому или иному вопросу, каждый раз мило и с пониманием улыбаясь — дескать, Павлу и забивать мозги дребеденью не следует. Для другого они предназначены. В научной работе Павла родители ничего не понимали, но относились к его интересам с уважением.