Дыхание богов - Вербер Бернард - Страница 78

81. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЭЛЕВСИНСКАЯ ИГРА

82. СРЕДА. ВТОРОЙ ДЕНЬ КАНИКУЛ

Внезапно я просыпаюсь.

– Сколько времени? – спрашиваю я.

Мата Хари смотрит в окно.

– Примерно десять, судя по положению солнца. Что будем делать?

Мы решаем остаться в постели и заняться любовью. Я ищу все новые способы отдалить тот момент, когда все это станет привычным, и наши тела встречаются там, где сами назначили друг другу свидание.

Около одиннадцати мы решаем пойти позавтракать. Завтрак подан, но не в Мегароне, а на главной площади. Столы накрыты белыми скатертями, на них фрукты, молоко, мед, хлопья, амфоры с чаем и кофе и даже маленькие пирожные.

Появляются совершенно измученные теонавты.

– Как все прошло вчера вечером? – спрашиваю я больше из вежливости, чем из интереса.

– Мы не смогли пройти. Горгона вооружилась длинной палкой и стала нас бить. Мы не могли как следует защищаться, потому что ничего не видели, – расстроенно отвечает Густав Эйфель.

– Фредди вам помог?

– Конечно. Он вел нас, но не мог биться с Горгоной. Ведь наш друг теперь хрупкая девушка.

– Видимо, надо было все-таки продумать систему зеркал, – включается в разговор Жорж Мельес. – Согласно легенде, Персей победил Горгону именно так. Я постараюсь к сегодняшнему вечеру сделать зеркальный щит, вроде того, которым обезвредил Большую Химеру.

– Где Рауль? – спрашиваю я.

– Вчера ночью он много сражался, устал. Скорее всего он спит, – отвечает, подходя, Жан де Лафонтен.

Эдит Пиаф обращается ко всем:

– Пойдемте на пляж. Завтра каникулы закончатся!

Ко мне подкрадывается сатир и заглядывает в чашку, словно ищет там что-то. Главное, ничего не говорить, иначе он снова устроит эхосеанс.

– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – говорит Жан де Лафонтен.

– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – тут же подхватывает человек с козлиными ногами. – Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять.

К нему подбегают еще двое сородичей. Интересно, зачем эта чушь нужна в царстве богов?

– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – распевают они.

– О черт! Нужно было молчать, – неосторожно продолжает Лафонтен.

– О черт! Нужно было молчать! – хором подхватывают десять сатиров. Звучит почти как хорал.

– Не будут же они повторять все, что я скажу! – Не будут же они повторять все, что я скажу! – на этот раз это тирольское пение в исполнении двадцати сатиров, страшно довольных тем, что нашли себе жертву.

Я делаю знак Мате Хари, что пора присоединиться к нашим друзьям на пляже. Я шевелю губами, не произнося ни звука, чтобы сатирам не удалось ничего повторить.

Держась за руки, мы уходим на западный пляж.

Ко мне подходит Сент-Экзюпери и, наклонившись, тихо говорит на ухо:

– Сегодня вечером. Ты готов?..

О чем это он? Ах да, велодирижабль.

Я киваю.

Сент-Экзюпери исчезает, и я растягиваюсь на полотенце. Когда я был смертным, я терпеть не мог загорать. Это казалось мне такой убогой тратой времени. Я даже думал: «Я устаю от работы. Но от безделья я устаю еще больше».

Мата Хари ложится на живот и снимает верхнюю часть купальника, чтобы на спине не осталось следов от бретелек.

Я смотрю на линию горизонта. Передо мной пор? хает какое-то насекомое. Я вытягиваю палец, и на него садится сморкмуха.

– Привет, сморкмуха.

Херувимка так и подпрыгивает, ее голубые крылья с серебряным отливом трепещут.

– Ты мне очень нравишься. Я не забыл, что ты сделала для меня.

Сморкмуха начинает нервничать еще больше. Я рассматриваю ее, и вдруг меня озаряет:

– Наши души знакомы, правда?

Она кивает.

– Откуда мы знаем друг друга?

Сморкмуха объясняется жестами. Я пытаюсь понять, что она говорит:

– Мы познакомились на «Земле-1». Моя душа знала тебя, когда я был смертным?

Она довольно кивает.

– Ты была женщиной? Она снова кивает.

Значит, это не просто какая-то женщина-мотылек.

– Ты же не… Роза? Не моя жена?

Я внимательнее вглядываюсь в ее лицо. Нет, она не похожа на Розу. Конечно, при переходе в новое состояние внешность несколько меняется, но кое-что остается неизменным. Например, взгляд или форма рта. Роза была мне самым близким человеком, мы создали вместе столько проектов. Я даже искал ее на континенте мертвых. Я действительно любил ее. Это было не страстью, но любовью, в которой участвовал разум. У нас были очаровательные дети, я воспитывал их так хорошо, как только мог.

Сморкмуха отрицательно мотает головой.

– Амандина?

Она была медсестрой, принимала участие в первых опытах танатонавтов. Я помню красивую блондинку с лукавым взглядом, которая поднимала мне настроение, когда мы осваивали континент мертвых. Она занималась любовью только с танатонавтами. Когда я сам стал одним из них, Амандина по-своему наградила меня за это. И я понял, что она меня больше не интересует.

Сморкмуха опять качает головой. Она так мечется, что я понимаю – ей очень важно, чтобы я догадался.

– Мы любили друг друга? – спрашиваю я.

Она кивает, но как-то странно, словно это верно лишь наполовину.

– Стефания Чичелли?

На этот раз она оскорблена и улетает.

– Эй, сморкмуха, погоди! Я вспомню!

Но женщина-мотылек уже далеко. Неужели это кто-то из забытых мною любовниц? Ладно, мне надоело возиться с обидчивой херувимкой. Пойду купаться. Рана на щиколотке пощипывает, но морская вода поможет ей зажить.

Я уплываю далеко от берега, надеясь встретить дельфина, но не вижу его. Мата Хари предлагает заняться любовью в воде. Мне кажется, она ненасытна. В «Энциклопедии» Эдмонд Уэллс писал, что «стыдливость» придумали мужчины, чтобы женщина не осмеливались говорить о своем желании испытывать оргазм. Возможно, все женщины хотят постоянно заниматься любовью, но воспитание не позволяет им говорить об этом.

Заниматься любовью в воде, когда некуда поставить ноги, не так-то просто. Но трудности только забавляют мою подругу, в конце концов это кажется забавным и мне. Это начинает мне нравиться. Может быть, во мне есть что-то от дельфина, что до сих пор оставалось неразбуженным.