Возвращение странницы - Вентворт Патриция - Страница 24

— А какого размера был этот листок вначале?

— Примерно в половину страницы маленького блокнота, который мисс Коллинз вынула из сумочки.

— Вы видели, как она сунула бумагу с адресом в боковой карман, где лежало зеркало. Вы не заметили, было ли зеркало разбито?

— Не могу сказать. Верхний край был цел, но маленькие зеркала легко бьются, они так непрочны! И сумочка была отнюдь не новой. Очевидно, ее купили еще до войны. Таких теперь уже не делают. Нет, зеркальце вряд ли было целым до аварии.

— Значит, за него мог зацепиться лист бумаги, и от него оторвался клочок. Но это не осталось бы незамеченным.

Спицы мисс Силвер пощелкивали.

— Кем, Фрэнк?

— Тем человеком, который счел необходимым вынуть из кармана листок. Он сразу заметил бы, что угол листа оторвался, верно?

— Если вокруг было бы светло.

Фрэнк Эбботт присвистнул.

— Вы хотите сказать — это произошло после аварии?

— После убийства, — поправила мисс Силвер.

На этот раз Фрэнк промолчал и слегка прищурил холодные голубые глаза. Наконец он выговорил:

— Убийство?

— Несомненно.

— Почему вы так считаете?

Мисс Силвер кашлянула.

— А разве ты сам иного мнения?

— У меня нет никаких причин считать произошедшее убийством.

Она улыбнулась.

— Не в твоих привычках так долго обсуждать обычное дорожное происшествие.

— Верно, но меня привел сюда ваш почерк. А когда начался разговор, я понял, что у вас в рукаве припрятаны кое-какие козыри.

Едва заметно изменив выражение лица, мисс Силвер дала собеседнику понять, что она не в восторге от подобных оборотов речи.

Фрэнк Эбботт расцвел обаятельной улыбкой.

— Значит, они у вас все-таки есть?

Чулок для Джонни быстро поворачивался на спицах. Мисс Силвер объяснила:

— Всю дорогу мисс Коллинз говорила без умолку. Она назвала мне имя человека, с которым должка была встретиться, и добавила, что обещала никому не рассказывать о предстоящей встрече. Может показаться странным то, что она проговорилась первому встречному, но у нее случайно вырвалась одна фамилия… Мисс Коллинз не имела оснований полагать, что эта фамилия мне знакома…

— Но вы узнали ее?

— Да. Когда мисс Коллинз поняла, что проговорилась, она не сочла нужным скрывать остальное.

— Какую же фамилию она упомянула?

Мисс Силвер продолжала, тщательно выбирая слова:

— От мисс Коллинз я узнала, что несколько лет она опекала маленькую девочку. Когда ребенку минуло пятнадцать лет, его отец умер, а сироту взяла к себе одна из родственниц — правда, дальних. Это случилось десять или одиннадцать лет назад. Пока мисс Коллинз рассказывала об этом, у нее случайно вырвалась фамилия «Джойс», а девочку она однажды назвала Энни.

Фрэнк Эбботт переменился в лице.

Мисс Силвер деликатно кашлянула.

— Вижу, тебе тоже знакомо имя Энни Джойс. Мисс Коллинз не произносила имя вместе с фамилией. Но рассказывая про дочь мистера Джойса, она назвала малышку Энни. Очевидно, мисс Коллинз жилось одиноко, а тут представился случай поговорить. Ее переполняло желание поделиться сведениями, почерпнутыми из газет, она с нетерпением ждала встречи, на которую так спешила. Как только она обнаружила, что фамилия Джойс мне знакома, она рассказала мне всю историю.

— И что же вы узнали?

На минуту мисс Силвер задумалась, потом ответила:

— Разумеется, она читала газеты и знала о недавних событиях. Она поняла, что если леди Джоселин вернулась, значит, три с половиной года назад погибла Энни Джойс. Поскольку мисс Коллинз не виделась с Энни десять лет, удар оказался не слишком сильным, к тому же статьи в газетах привели ее в состояние лихорадочного возбуждения. Жизнь мисс Коллинз была однообразна и уныла. Ее единственная родственница, старшая сестра, недавно умерла, а постоялица, миссис Смитерс, была поглощена своими семейными делами. Мисс Коллинз решилась написать леди Джоселин и предложить встретиться — якобы для того, чтобы подробнее разузнать о смерти Энни. Но похоже, на самом деле мисс Коллинз просто пыталась привлечь к себе внимание, — сделав паузу, она добавила: — Убеждена, что мысль о шантаже ей и в голову не приходила.

— О шантаже? О, господи! — воскликнул Фрэнк Эбботт.

— Я же предупреждала: дело чрезвычайно серьезное.

Фрэнк пригладил и без того зеркально-гладкую прическу.

— Серьезное? — переспросил он. — Боже милостивый, давайте дальше!

Услышав эту неделикатную просьбу, мисс Силвер слегка нахмурилась. Она снисходительно относилась к этому юноше, но как бывшая гувернантка, считала своим долгом следить за его манерами.

— Как я уже сказала, бедная мисс Коллинз не строила никаких далеко идущих планов, но боюсь, на человека, позвонившего ей, она произвела совсем иное впечатление.

— На какого человека?

— Своего имени он не назвал. Мисс Коллинз объяснила мне, что написала леди Джоселин, видимо — в Джоселинс-Холт, но ответа не получила. Вместо этого ей позвонил какой-то джентльмен. Он не назвал себя, но сообщил, что говорит от имени леди Джоселин. У мисс Коллинз сложилось впечатление, что она беседует с сэром Филипом. Это невероятно польстило ей — она призналась, что прежде ни разу не разговаривала с баронетом. Об этом я упоминаю, чтобы ты понял, каким человеком она была — очень простодушным, впечатлительным, доверчивым.

— Филип Джоселин? Интересно… — на лице Фрэнка отразилось сомнение.

Спицы мисс Силвер неторопливо пощелкивали.

— Очень может быть, дорогой мой Фрэнк. Но с другой стороны… По-моему, нам покамест следует воздержаться от выводов.

Он кивнул.

— Итак, неизвестный мужчина позвонил мисс Коллинз. Что он сказал?

— Спросил, говорила ли она кому-нибудь о письме по поводу Энни Джойс. Она дала отрицательный ответ. Он назначил ей встречу с леди Джоселин под часами на вокзале Ватерлоо, вчера днем, без четверти четыре. — Чтобы мисс Коллинз смогли узнать, ей было предложено взять в левую руку газету. Боюсь, именно в этот момент мисс Коллинз допустила роковую ошибку. Она заявила, что если леди Джоселин действительно очень похожа на Энни, то она узнает ее в любой толпе, но тут же добавила, что это сходство ни на миг не введет ее в заблуждение. Она говорила сбивчиво и путано, поэтому я передаю не ее слова, а только их смысл. А когда мисс Коллинз упомянула, что видела в газетах фотографию леди Джоселин, собеседник поинтересовался, смогла бы она отличить ее от Энни. Мисс Коллинз ответила, что на фотографии — нет, но при встрече она сразу поймет, кто перед ней — леди Джоселин или Энни. Он удивился и спросил как, и мисс Коллинз воскликнула: «Это же очевидно!» Едва услышав это, я насторожилась. Мне не было никакого дела до мисс Коллинз, но я никак не могла избавиться от мысли, что она поступила весьма опрометчиво. Даже теперь, повторяя ее слова, я чувствую, что она намекала на то, что известно только ей и что не позволит ей допустить ошибку. Я спросила, почему она так уверена, что сможет отличить Энни Джойс от леди Джоселин — может быть, у мисс Джойс есть какая-то особая, красноречивая примета? Я напомнила, что даже родные не сразу признали леди Джоселин, значит, сведения, которыми располагает мисс Коллинз, будут особенно ценными.

— Вы так и сказали?

— Да, Фрэнк. Мои слова чрезвычайно взволновали ее. Боюсь, ей, бедняжке, очень польстила мысль о том, что она, оказывается, хранит столь важную тайну.

— И что же она?

— Я постараюсь передать ее ответ слово в слово. Она заявила: «Так я ему и сказала. Я промолчала бы, если бы не была уверена в том, что узнаю ее». Джентльмен вежливо засмеялся и заметил, что она весьма уверена в себе, и мисс Коллинз согласилась, но не объяснила почему. А мне она сказала, что всякий, кто с пятилетнего возраста купает ребенка, одевает его и всячески заботится о нем, знает об этом ребенке все. Не знаю, что еще она хотела добавить: в этот момент поезд остановился, в вагон вошла целая толпа. Продолжать разговор было невозможно, но уже на перроне мисс Коллинз пригласила меня в гости, а я назвала ей свое имя и адрес.