Ускользающие улики - Вентворт Патриция - Страница 32

— Вы думаете, что ей пытались нанести увечья?

— Полагаю, что цель была даже более циничной… Лестница крутая, а холл вымощен каменной плиткой. Если бы она потеряла равновесие, споткнувшись на шестой ступеньке, ей бы пришлось лететь по остальным четырнадцати вниз головой прямо на каменный пол.

— Кто был в доме ночью, кроме нее?

— Ее брат Генри Каннингэм и племянник Николас.

— И больше никого?

— Никого.

Немного помолчав, Фрэнк спросил:

— Почему вы думаете, что покушались именно на мисс Каннингэм? Возможно, Генри хотел избавиться от Николоса или Николас — от Генри? Такие случаи нередки.

— Но ведь очевидно, что мисс Каннингэм сама считает себя избранной жертвой, а ее тревога вызвана подозрением, что избавиться от нее пытался либо брат, либо племянник. Хотелось бы знать, что заставило ее настолько спешить, чтобы не заметить веревки. Едва ли преступник рискнул бы позвать ее снизу. Может быть, телефонный звонок? Аппарат стоит в холле. Генри вообще не пользуется телефоном и к нему не подходит, как сказала мне миссис Мерридью, а Николас берет трубку лишь тогда, когда его позовут. То есть первой к телефону всегда спешит мисс Каннингэм. Но если это был заранее оговоренный звонок, значит, у преступника есть сообщник вне дома. При такой картине риск разоблачения сильно возрастает. Куда проще и безопаснее поставить в холле обыкновенный будильник. Его можно установить на любое время, а его звонок неотличим от телефонного.

— Вы, как всегда, все продумали до мелочей, — сказал Эбботт с ноткой иронии. — Может, вы уже знаете, зачем кому-то понадобилось калечить или даже убивать мисс Каннингэм?

Она без малейшей заминки ответила вопросом на вопрос:

— А зачем нужно было убирать Мэгги Белл и мисс Холидей? Мисс Каннингэм слишком много знает. Полагаю, это и есть объяснение для всех трех происшествий. Каждая из этих женщин чем-то опасна, видимо своей осведомленностью. Возможно, Мэгги Белл и мисс Холидей даже и не знали, что обладают какими-то важными сведениями.

И обрати внимание: в каждом случае преступник действовал быстро и жестоко, готов был любой ценой предотвратить огласку. Что касается мисс Каннингэм, она, вероятно, одной из последних видела мисс Холидей живой. Она встретила несчастную в воскресенье вечером, когда та уходила из Крю-хауса, они обменялись парой слов. Мисс Каннингэм не ответила мне, что же сказала ей мисс Холидей, ограничилась общей фразой. Я тогда не стала допытываться — неприлично быть назойливой с гостями, — по хорошо бы ее об этом расспросить.

— Но, дорогая моя мэм, ее расспрашивали! Разве я не говорил вам?

— Боюсь, что пет, Фрэнк.

— Извините. Совсем с ног сбился. Дело было так.

Деннинг прочесал всю округу в поисках тех, кто видел или встречал мисс Холидей после се ухода из Крю-хаус. Ему удалось отыскать Мэри Тафтон. Девушка возвращалась па велосипеде в Мэлбери — ездила в гости па ферму по ту сторону Хэзл-грип. Мэри говорит, что примерно в половине шестого видела у аллеи в Крю-хаус мисс Каннингэм.

Она ее хорошо знает в лицо: миссис Тафтон шила ей кое-что. Дальше она сказала, что из ворот Крю-хаус как раз выходила женщина в плаще, а мисс Каннингэм остановилась и заговорила с пей. Незнакомая женщина достала платок и высморкалась, выронив при этом что-то похожее на письмо, и мисс Каннингэм его подобрала. Все это Мэри видела, проезжая мимо. Там есть ровный длинный участок дороги. Мисс Каннингэм свернула па аллею, а ее собеседница направилась к деревне. Мэри говорит, что все произошло буквально за две минуты: они встретились, мисс Каннингэм подобрала письмо и пошла дальше. Деннинг расспросил об этом мисс Каннингэм, и она подтвердила, что все было именно так. Мисс Холидей обронила письмо, доставая носовой платок, и она подняла его. Они обменялись парой слов, а поскольку письмо было не запечатано и адресовано мисс Крю, мисс Каннингэм вызвалась отнести его в Крю-хаус.

— Она не уточнила, о чем была эта «пара слов»?

— Наверняка ни о чем, — рассмеялся Фрэнк. — Деннинг свое дело знает, поверьте. Он спросил, была ли мисс Холидей чем-нибудь расстроена, и мисс Каннингэм ответила, что нет, была такая, как всегда. Кстати, Деннинг спросил и кухарку из Крю-хаус… как ее… миссис Болдер, и она сказала то же самое. Сдается мне, ушел он скорее от страха. Миссис Болдер гневно стала вопрошать, чем она, по его мнению, могла кому-то навредить. Она за словом в карман не лезет. Вот он и дал деру. Язычок у этой дамочки!..

Мисс Силвер вдруг стала медленнее обычного набирать петли. Помолчав, она проговорила:

— Спасибо, Фрэнк. Но не скажу, что этого достаточно. Если мисс Холидей убили, значит, был для этого мотив. Кто-то наверняка решил, что она стала или может стать опасной свидетельницей и что от нее надо избавиться. Похоже, что опасность возникла внезапно. А это значит, что все ее встречи за эти последние несколько часов в ее жизни очень важны, надо их тщательнейшим образом проанализировать. Мисс Каннингэм может знать что-то такое, о чем не сочла возможным рассказать полиции.

— Вы предполагаете, что мисс Холидей услышала некие опасные сведения и могла рассказать о них мисс Каннингэм? И кто-то посчитал, что она это наверняка сделала… Хорошо, а как тогда насчет миссис Мэйпл и миссис Сэлби? Они ведь тоже ее видели. От миссис Сэлби у нее уж точно не было секретов.

Мисс Силвер кивнула.

— Именно так. Но миссис Мэйпл, видимо, можно сразу исключить. Их встреча с мисс Холидей была короткой, а откровенничать с такой тугоухой женщиной вряд ли кому захочется — придется кричать на всю деревню.

— Но миссис Сэлби — подходящая компания, а? И при этом пока никто вроде бы не пытался избавиться от нее.

Мисс Силвер склонила голову набок немного по-птичьи.

— Мой милый Фрэнк, вот это как раз больше всего меня изумляет. То, что миссис Сэлби никто не трогает.

Глава 26

Когда Розаменд и Дженни выпили чаю, Дженни вновь погрузилась в роман Глории Гилмор, где страсть и влюбленность как раз достигли апогея. Розаменд откинулась в кресле, позволив себе минутную праздность, и с удивлением поняла, что ей совсем не хочется вставать, брать поднос, нести его на кухню и мыть посуду. Задумав не спать в прошедшую ночь, она крепко уснула, и сон был непривычно тяжелым. Она и теперь все еще не могла избавиться от оков сна. Мысли текли медленно и вяло, а тело и вовсе не двигалось бы, не заставь она себя силой вернуться к своим обязанностям.

Звонок Лидии Крю заставил ее с трудом встать. Дженни сморщилась, нетерпеливо дернулась и сказала:

— Будь ты проклят!

— Дженни!

— А представляешь, как было бы здорово: одно слово сказал — и заклятие бы исполнилось? Пинч! — и нет больше звонка! — У Дженни был взгляд бесенка. — Я бы, пожалуй, и на тетю Лидию наложила заклятие, если бы могла.

— Дженни, перестань, прошу тебя!

Бесенок захихикал.

— Ладно, иди, а то я скажу что-нибудь пострашнее, если он так и будет тилибонить.

Розаменд вошла в заставленную мебелью комнату тети.

В последнее время эта теснота стала казаться ей еще более отвратительной. Так много вещей, так мало воздуха, так жарко, идешь, а на тебя накатывает душная волна. Ноги словно были налиты свинцом, и на миг даже закружилась голова.

Лидия Крю восседала в своем кресле с прямой спинкой. Серовато-бледное лицо было спокойным и решительным. До самых ног ее окутывало старое пурпурное покрывало. Камни на кольцах сверкали в лучах зажженной люстры — горели все лампы до одной.

— Слушаю вас, тетя Лидия.

— Садись, — сказала Лидия Крю хриплым голосом. — Я хочу поговорить с тобой.

В сердце Розаменд шевельнулась тревога. Тетя Лидия «поговорить» понимает по-своему. Она спрашивает и диктует свои условия. Холод, охвативший Розаменд, вызвал сначала воспоминание о первом допросе, учиненном ей, когда все полагали, что Дженни не выживет, потом о втором, когда тетка отчеканила условия их проживания здесь.