Светящееся пятно - Вентворт Патриция - Страница 42

Фрэнк Эбботт был далеко в этом не уверен.

— Нам лучше пройти в дом, — сказал он.

Глава 32

Телефон был занят постоянно. Мартин Оукли повторил свой рассказ старшему инспектору Лэму, которому пришлось проснуться и руководить расследованием очередного убийства. При помощи магниевых вспышек были сделаны фотографии лежащего на булыжниках Леонарда Кэрролла и заросшего мхом двора, который стал его последней сценой.

Красное обветренное лицо Лэма под густыми всклокоченными черными волосами, начинавшими редеть на макушке и седеть на висках, было абсолютно бесстрастным. Карие, слегка на выкате, глаза были прикованы к лицу мистера Оукли — такой взгляд мог обескуражить даже самого невинного свидетеля. Но Мартин Оукли никак не мог надеяться, что его считают таковым. Ему казалось, будто его толкают к пропасти с быстротой, не позволяющей обдумать свое положение. Он согласился дать показания и теперь жалел, что, несмотря на предупреждение, не смог противостоять искушению объяснить свои действия.

— Показания Пирсона о вашем телефонном разговоре с мистером Кэрроллом в целом правильны? — осведомился Лэм.

— Думаю, что да.

— Хотите прочитать их еще раз?

— Нет, все было так, как он говорит.

— Сколько прошло времени после этого разговора, прежде чем вы решили прийти сюда и повидать Кэрролла?

— Я решил это почти сразу же.

— Кто первым положил трубку?

— Кэрролл. А я туг же снова соединился с коммутатором.

Это было нечто новенькое. Фрэнк Эбботт оторвался от своих записок, а мисс Силвер — от своего вязанья.

— Зачем вам понадобился коммутатор? — резко спросил Лэм.

— Я хотел связаться с Кэрроллом и сообщить, что я приду.

— Вам это удалось?

— Да.

— Значит, он знал о вашем приходе?

— Да.

— Что именно вы ему сказали?

— Что если он видел что-то, о чем, по его мнению, мне следует знать, то я сейчас же приду и пусть он мне все расскажет.

— И что он ответил?

— Он засмеялся, и я повесил трубку. Вот почему я отошел к боковой стороне дома — мне показалось, что я слышу свое имя, и я решил, что Кэрролл меня зовет. Сначала-то я подошел к парадной двери — думал, что он будет ждать меня там…

Мисс Силвер кашлянула, дав понять, что ей нужно кое-что уточнить.

— Мистер Оукли, вы уверены, что слышали ваше имя?

Он свирепо уставился на нее.

— Я ни в чем не уверен. Мне показалось, что я его слышал, поэтому я отошел к той стороне дома. Неужели вы не понимаете, что у меня должна была иметься для этого какая-то причина?

— Мы не знаем, какая причина была у мистера Кэрролла, чтобы пойти туда, — бесстрастно произнес инспектор. — Тем не менее он это сделал. Убийца должен был иметь какой-то повод, чтобы следовать за ним или сопровождать его.

Последовала пауза, во время которой мистер Оукли в очередной раз подумал, что ему действительно было бы лучше помалкивать. Вскоре его отпустили к остальным, собравшимся в гостиной под бдительным присмотром местного констебля. Если бы этот молодой человек думал о чем-то, кроме своей работы, он мог бы отметить некоторые странности в одежде присутствующих, но для него они были всего лишь группой подозреваемых, один из которых, возможно, являлся убийцей. Поэтому констебль не обратил внимания на то, что мистер Тоут надел голубые брюки из сержа и твидовое пальто, что миссис Тоут вновь облачилась в платье из черного сукна, в котором была за обедом и которое, вероятно, некогда было красивым, но сейчас имело довольно жалкий вид, и что другая пожилая леди спустилась в плотном сером старомодном платье, но тем не менее дрожала всем телом и выглядела так, словно ей больше никогда не суждено согреться. Мисс Браун была в твидовой юбке и джемпере, а мисс Лейн — в тонком красном халате. Мистер Мастермен также надел халат — очень красивый и, по-видимому, совершенно новый.

Время шло, и никто не произносил ни слова.

— Ему проломили череп каким-то тяжелым предметом, — говорил в кабинете Лэм. — Орудие убийства не найдено, его не было ни на месте преступления, ни в доме, но его, разумеется, могли вымыть и положить на прежнее место. Убийца мог воспользоваться кочергой, утюгом, клюшкой для гольфа и множеством других вещей, но чтобы отчистить их и вернуть на место, требовалось время, а его как раз было очень мало. Когда пришел Фрэнк, Кэрролл только что умер. Телефонный разговор закончился к четверти одиннадцатого, потому что в это время Пирсон, запирая двери, видел, как Кэрролл поднялся наверх. В десять двадцать пять минут мисс Силвер позвонила в «Овен». В половине одиннадцатого Фрэнк вышел из гостиницы и столкнулся с Оукли — минут через шесть-семь. Если Оукли вышел из Милл-хауса после второго телефонного разговора, он никак не мог добраться сюда в темноте раньше половины одиннадцатого. Если он убил Кэрролла, то у него было около шести минут, чтобы сделать это и вернуться на подъездную аллею, где его встретил Фрэнк. Конечно, это возможно, но ведь Оукли должен был встретиться с Кэрроллом, который, вероятно, поджидал его, уговорить его отойти к боковой стороне дома — спрашивается зачем? — затеять ссору, ударить его по голове и убежать к аллее. Если убийца — Оукли, он мог принести оружие с собой или подобрать по дороге тяжелый камень или обломок кирпича, а потом выбросить его на бегу. В таком случае мы найдем камень при дневном обыске. Конечно, Оукли никак не успел бы его отчистить, так что, если не будет дождя, опознать орудие не составит труда. Но что понадобилось Кэрроллу — или убийце — в том месте, где обнаружили труп?

Мисс Силвер неуверенно кашлянула.

— Именно туда выходят окна спальни мистера Кэрролла.

— Да, — отозвался Лэм, — но они были закрыты и плотно занавешены.

Спицы защелкали над бледно-розовой фуфайкой.

— Если кто-то хотел привлечь внимание мистера Кэрролла, он мог бросить горсть гравия в одно из закрытых окон, и мистер Кэрролл сразу бы выглянул. А если убийца убедил его выйти к нему, то он вполне мог снова закрыть окно и задернуть портьеры.

— Откуда Оукли мог знать, где находятся окна спальни Кэрролла? — вмешался Фрэнк Эбботт. — Он ни разу не был в этом доме ни до, ни после обеда в субботу вечером — иными словами, никогда не бывал здесь при дневном свете. Тем не менее мы должны поверить, будто он добрался кратчайшим путем к окну Кэрролла и сразу попал в него гравием. Лично меня это не убеждает.

Его шеф недовольно нахмурился.

— Если мне понадобится ваше мнение, мой мальчик, я спрошу его. Я не говорю, что оно не имеет оснований, но я вижу их сам. И вот вам ответ. Кто говорит, что Оукли не знал этот дом, что он был здесь только однажды, что он не условился с Кэрроллом по телефону о встрече под его окном? — Он хлопнул себя по колену. — Только сам Оукли!

— Не понимаю почему, сэр, — возразил Фрэнк.

— Что вы имеете в виду?

— Я не понимаю, почему Оукли должен был выбирать подобное место для конфиденциального разговора. В такой час все должны были уже подняться наверх, в свои спальни. Целых пять окон выходят в этот двор — два в каждом из малых флигелей и одно в центре боковой стены, причем все широкие, с двойными створками. Два окна слева находятся в спальне Кэрролла, два справа — в спальне мистера и миссис Тоут, а окно в середине стены — это коридор. Почему же Оукли, у которого имелись все причины соблюдать секретность, выбрал такое место для беседы с Кэрроллом? Как-то неубедительно. Откуда ему знать, что Тоуты не оставят окна открытыми? Если бы они это сделали, то могли бы услышать каждое слово. Оукли, очевидно, тревожился за жену… он явно предпочел бы приватный разговор в четырех стенах.

На сей раз Лэм хлопнул ладонью по столу.

— Почему вы так уверены, что Оукли хотел поговорить с Кэрроллом? Если он задумал убийство, то не стал бы входить в дом, а выманил бы Кэрролла наружу!

— И повел бы его под окна Тоутов? Это абсурд!