Светящееся пятно - Вентворт Патриция - Страница 33

Глава 26

— Вы примете мисс Мойру, миледи?

Леди Пемберли позавтракала в кровати и сейчас читала газету.

— Мисс Мойру? — переспросила она. — Рановато она явилась. Да, конечно, приму. Возьмите поднос и попросите ее подняться.

Свет падал на газетный заголовок: «Убийство в сельском доме». Когда дверь открылась и Мойра Лейн вошла, она заметила заголовок, но еще раньше успела разглядеть бледное суровое лицо под густыми волосами серо-стального цвета, которые Сибилла Пемберли зачесывала назад — на манер моды восемнадцатого столетия. Все в комнате было очень качественным и очень простым — никаких безделушек и ярких красок; темный портрет маслом покойного лорда Пемберли над камином; под ним на каминной полке вазочка с белыми камелиями; пурпурное постельное покрывало, которое Мойра непочтительно именовала балдахином для гроба; кружевной чепчик с алыми лентами; прекрасная шетлендская[14] шаль поверх ночной рубашки, похожей скорее на одеяние монахини. Все это было хорошо знакомо Мойре: именно то, что она ожидала увидеть. Первый ее взгляд был брошен на лицо леди Пемберли, которое не сказало ей ничего, а второй — на газету, которая сообщила слишком даже многое. Судя по огромным заголовкам и фотографиям, эта газета была не из тех, которые обычно читала кузина Сибилла. Следовательно, Досон специально принесла ей ее, а если так, значит, там упоминалось не только об убийстве, но и о самой Мойре Лейн.

«Среди присутствующих была мисс Мойра Лейн». Вообще-то ее имя почти не сходило с газетных полос, и Мойра воспринимала это, как нечто само собой разумеющееся. «Очаровательная мисс Лейн…», «Лорд Блэнк и мисс Мойра Лейн в Эпсоме[15]…», «Герцог Дэш, леди Эстриск и мисс Мойра Лейн на вересковой пустоши…», «Мисс Мойра Лейн и мистер Джастин Ли…» Однако, когда твое имя упоминается в связи с убийством, это довольно неприятно… «Мисс Мойра Лейн на дознании по случаю смерти Грегори Порлока…»

Подойдя к кровати, Мойра коснулась худой щеки леди Пемберли своей холодной румяной щечкой и снова выпрямилась.

— Доброе утро, кузина Сибилла.

— Что-то ты сегодня больно рано, Мойра.

— Меня привез Джастин Ли. Он поехал в офис за бумагами. Мы должны вернуться к часу или к двум. Полагаю, газеты уже обо всем сообщили.

Темные брови слегка приподнялись. Единственное сходство между старой и молодой женщинами заключалась в тонких изогнутых бровях. Но лицу леди Пемберли они придавали строгое выражение. Глаза под ними были серыми, а не голубыми, как у Мойры. Серые глаза бывают очень мягкими или очень суровыми. Глаза на аскетичном лице леди Пемберли скорее относились ко второй категории.

— Все это очень неприятно, — промолвила она.

Кивнув, Мойра села на край кровати.

— Я хочу рассказать вам о происшедшем.

Повествование шло не слишком гладко. Атмосфера словно была насыщена фразами, которые леди Пемберли не раз произносила. И хотя сейчас она их не говорила, но их присутствие ощущалось почти зримо. Когда ты общаешься с людьми своего круга, то, по крайней мере, заранее знаешь правила игры, но если рискуешь выйти за его пределы, можно угодить во что угодно. Мужчин забавляют подобные эскапады, но женщинам не следует даже пытаться делать нечто в таком роде. Эти назидания с бесконечными вариациями были настолько часто произносимы, что Мойре достаточно было уловить одну знакомую нотку, чтобы вспомнить все пассажи целиком. Кое-как она довела свой рассказ до конца.

— Очень неприятно, — повторила леди Пемберли.

— Эпитафия Грегори Порлоку, — усмехнулась Мойра.

Тонкие изогнутые брови поднялись снова.

— Дорогая моя…

Мойра посмотрела в строгие серые глаза кузины.

— Я имела в виду именно это. — Румянец исчез с ее щек. В сером твидовом костюме она выглядела бледной и осунувшейся. — Этот человек был сущим дьяволом.

— Мойра…

— Он был шантажистом. — Она встала. — И шантажировал меня. И я хочу объяснить почему.

Последовала краткая пауза. Леди Пемберли тоже побледнела.

— Тогда тебе лучше сесть, — сказала она.

Мойра покачала головой.

— Предпочитаю стоять. Вы не поверите мне, кузина Сибилла — полагаю, никто бы не поверил, — но я рассказываю вам об этом не потому, что Грегори Порлока убили. Я бы приехала в любом случае — после того, что произошло там в субботу, когда он пытался меня шантажировать. Конечно, вы мне не верите…

— Я этого не говорила.

Темно-голубые глаза гостьи смотрели по-прежнему отчаянно и смело.

— Некоторое время назад я оказалась на мели — в смысле денег. Я поехала на выходные к людям, где играли по слишком высоким ставкам, и мне не повезло…

— И что же?

Мойра стиснула зубы.

— Помните, я пришла навестить вас в первую неделю ноября?

— Почему ты мне ничего не рассказала?

— Я собиралась, но не смогла. Здесь были Ламонты, и вы были раздражены из-за миссис Ламонт. Она всегда имела зуб против меня.

— Миссис Ламонт — одна из моих самых старых подруг.

— Она меня терпеть не может.

— Не преувеличивай, Мойра.

— Ладно. Скажем, она меня не любит.

— Не думаю, чтобы ты дала ей повод тебя любить. Твое поведение с ней…

— Конечно, я была чертовски груба! Я хотела, чтобы они поскорее ушли, но они никак не уходили. А потом…

— Что потом, Мойра?

— Вы послали меня сказать Досон, что вам нужна шкатулка с драгоценностями. Вы говорили о свадьбе Молли Ламонт и хотели подарить ей брошь, которую надевали на собственной свадьбе. Подарить именно эту брошь, так как вам подарил ее кузен Роберт, который стал потом ее крестным. Я принесла шкатулку, вы показали брошь, и Ламонты ушли, а вы продолжали показывать мне драгоценности…

— Да, Мойра?

— Среди них был браслет с бриллиантами и рубинами. Вы упомянули, что завещали его мне. Потом пришла кузина Софи Арнотт, и вы сказали: «Отнеси шкатулку Досон, Мойра». Я взяла шкатулку и попрощалась — оставаться не хотелось, так как кузина Софи зануда…

Продолжать дальше было не просто трудно, а невозможно. Но бывают в жизни моменты, когда приходится делать невозможное. Сейчас был один из них.

— Я отнесла шкатулку наверх. Досон там не оказалось. Я снова посмотрела на браслет. Вы же знаете, какой у меня скверный характер… Вряд ли я бы на это пошла, если бы не разозлилась.

Лицо леди Пемберли стало почти таким же белым, как кружево ее чепчика.

— Почему ты так рассердилась?

— Из-за миссис Ламонт. Она меня ненавидела, и я думала, что вы специально задерживаете ее, так как я хотела с вами поговорить.

— Но когда она ушла, ты ничего не сказала.

— Я уже здорово завелась, а потом пришла кузина Софи, и я почувствовала, что все против меня. Я взяла браслет.

— Что ты с ним сделала? — осведомилась леди Пемберли после длительной паузы.

Худшее было позади. Мойра перевела дух.

— Мне срочно нужны были деньги. Я собиралась заложить браслет и все вам рассказать. Но вы заболели, и я… не смогла.

— Ты заложила его?

Мойра покачала головой.

— Пыталась, но мне стали задавать вопросы… я должна была назвать имя, адрес — и я испугалась. После я пошла в магазин Кроссли и продала браслет. Там обошлось без всяких вопросов… очевидно, меня узнали, хотя тогда я об этом не догадывалась. К вам я не могла прийти — вы были очень больны.

— И ты подумала, что, если я умру, браслет будет считаться твоим и никто ничего не узнает?

Это была правда. Мойра промолчала — возразить было нечего.

— А каким образом мистер Порлок узнал об этом? — спросила леди Пемберли.

— Он увидел браслет и узнал его. По его словам, это был один из двух, которые Наполеон подарил Жозефине. Порлок знал, что они принадлежали вам. Он купил браслет и пытался меня шантажировать — хотел, чтобы я собирала для него скандальные сплетни, которые он мог использовать потом для шантажа. Я отказалась. Это было в субботу вечером. Я решила вернуться в понедельник в Лондон и все вам рассказать. Но после обеда кто-то его заколол.