Серая маска - Вентворт Патриция - Страница 16

Глава 16

Маргот Стандинг выбежала на улицу. Сердце ее отчаянно билось, ноги подкашивались. Она была так потрясена, что казалось, мир сейчас обрушится. Она понимала только две вещи: что напугана, о, до смерти напугана, и что ей убийственно трудно дышать. Маргот не знала, сможет ли бежать, но она должна была бежать, потому что тот человек мог выскочить из дома и схватить ее. Эта мысль приводила ее в такой ужас, что она бежала и тогда, когда, кажется, уже не было никаких сил.

Было темно, улицы скрывал густой туман, и Маргот понятия не имела, где она и куда бежит. Она бежала и бежала, пока вытянутые вперед руки не уткнулись в стену. От удара потеряла равновесие, ударилась о стену левым плечом и упала. Она так задыхалась, что не могла кричать, а просто лежала под стеной и чувствовала, что ничего другого не может делать. Все кончено — вокруг нее только туман, темнота и холодный мокрый булыжник.

Через несколько минут дыхание восстановилось. Маргот шевельнулась, села: ничего страшного не случилось, только оцарапала руки. Из дома на Грегсон-стрит она выскочила без перчаток — перчатки остались на столе, возле бокала с коктейлем. Она подумала о перчатках и почувствовала сильный, тошнотворный запах этого коктейля, увидела мистера Перси Смита, стоявшего со стаканом шерри, в котором болталась виноградина.

Сидя на грубом мокром булыжнике, Маргот заплакала. Она от души проплакала минут десять, и ей полегчало. Она сбежала. Если бы он не вышел из комнаты… Маргот вытерла глаза мокрым от слез платочком. Она увидела себя — как тупо, оцепенело сидит, а мистер Перси Смит выходит из комнаты со словами, что сейчас вернется.

Цепляясь за стену, она поднялась на колени — ей не хотелось больше вспоминать эту сцену. Ощущение было такое же, как на Эйфелевой башне, куда миссис Бьюшамп ее затащила и велела посмотреть вниз. Маргот только глянула — и больше ни за какие сокровища не стала бы смотреть. Стоять на краю пропасти, страшной до безобразия, куда запросто можно упасть…

Маргот встала и пошла по булыжнику не разбирая дороги. Ее ослепляли фары встречных машин, из тумана доносился гул дорожного движения. Споткнувшись о бортик тротуара, она свернула направо и медленно пошла дальше, не зная куда.

Она проходила так полчаса, и сознание снова ожило. Кто-то натолкнулся на нее в тумане, и пронзительный голос кокни сказал:

— Гляди лучше! Куда идешь?

Маргот вздрогнула и пошла дальше. В голове крутилась одна мысль: «Куда ты идешь? Куда — ты — идешь?» От этого вопроса она, наконец, очнулась. «Куда ты идешь?» — «Мне некуда идти» — «Куда ты идешь?» — «Не знаю» — «Куда ты идешь?» — «О, нет такого места, куда я могла бы пойти».

Она выплакала все слезы, и теперь плакало что-то глубоко внутри нее. Плохо до безобразия, когда тебе некуда идти. Возвращаться на Гранд-сквер нельзя, там Эгберт и тот человек, который пришел на звонок вместо Вильяма и теперь ждет приказа ее убрать. Даже после того, как мистер Перси Смит напугал ее до безобразия, она содрогнулась, вспомнив это неопределенное слово, наводящее на страшные мысли.

Что ей делать? А что она делала в детстве, когда ей некуда было пойти, и она не знала никого, кто мог бы помочь, а в кармане был только шиллинг? Если бы папа разрешал ей иметь подруг… Но он не допускал никаких знакомств вне школы. И миссис Бьюшамп улетела в Австралию. Это ее обязанностью было следить, чтобы за время каникул Маргот не подцепила каких-нибудь знакомых. Маргот много бы сейчас отдала, чтобы иметь хоть одного знакомого! У нее и вправду ничего нет…

Мистер Хейл… Но может быть, мистер Хейл и отдает эти приказы. Да, может быть… может быть, что именно мистер Хейл велит Эгберту и Вильяму — нет, это не может быть Вильям — убрать ее.

Она не может пойти домой! О, теперь это не дом, это помещение, где люди замышляют страшные вещи. Это дом Эгберта, а не ее. Ей некуда идти… у нее нет дома… у нее ничего нет.

Мысли роились в голове Маргот, не находя себе применения, как толпа людей, которые бесцельно входят и выходят из комнаты.

Маргот куда-то шла, а бесцельные мысли все приходили и уходили. Туман, пропитавший воздух сыростью, превратился в дождь. Вскоре она промокла насквозь. Дождь все усиливался. Шерстяное пальто намокло, с полей шляпы капало. Меховой воротник пальто собирал капли, и они стекали за шиворот.

Еще сегодня утром Маргот писала Стефании, как романтично до безобразия быть бедной сиротой. Сейчас она не ощущала никакой романтики — ей было холодно, страшно, она чувствовала себя отчаянно жалкой и несчастной.

Глава 17

Чарлз Морей продолжал жить в отеле, но завел обычай наносить нежданные визиты в дом на Торнхил-сквере. О своем приходе или уходе он не всегда сообщал Латтери. Да и в дом заходил не всегда, иногда просто проходил по площади до Торн-лейн и сворачивал в аллею, идущую вдоль сада. Но никогда он не видел и не слышал чего-то необычного.

В этот вечер он обошел вокруг дома по саду, услышал, как часы на башне Св. Юстина пробили десять, и вышел через дверь в стене. Когда он возился с замком, стоя спиной к аллее, кто-то в темноте прошел мимо него.

Чарлз повернулся и пошел в сторону Торн-лейн. В конце аллеи фонарь осветил женщину — это она проходила мимо, когда он запирал дверь. Женщина свернула налево в переулок и быстрым шагом пошла к Торнхил-скверу, затем к широкому проезду, выходящему на площадь.

Это была Маргарет Лангтон. Если она вышла из своего старого дома, то, значит, срезала путь, пройдя по аллее и Торн-лейн. Он решил еще немного подождать и не догонять ее.

Ночь была холодной, но без дождя. Ливень прочистил воздух, понижение температуры обещало заморозок к утру.

Когда Маргарет свернула на освещенный проезд, он увидел, что она несет какой-то сверток. Он подошел к ней вплотную и весело сказал:

— Привет, Маргарет! Откуда и куда?

— Была у Фредди, иду домой.

— Значит, вы действительно не поссорились?

— Нет, — устало сказала Маргарет. — Я не ссорилась с Фредди. С какой стати?

Чарлз взял у нее из рук сверток и сунул под мышку. Какая-то коробка, легкая, но держать неудобно.

— Добыча? — спросил он.

— Всего лишь мамина настольная книга. Она пустая. Фредди сказал, что я могу ее забрать. Видишь ли, он уезжает за границу.

— Да ну?

— Да. Без нее Англия потеряла для него всякий смысл, и он решил путешествовать.

— Мне его ужасно жалко, — сказал Чарлз.

Вообще-то ему было ужасно жалко Маргарет, но он понимал, что этого не следует говорить. Она похоронила свои пылкие чувства в гробнице, вход в которую был для всех закрыт.

Они шли молча. Наконец Маргарет остановилась и протянула руку.

— Я пришла. Дай сверток, пожалуйста.

— Я думал, что провожу тебя до дома.

— Не знаю, почему ты так думал.

— Я и сейчас так думаю, — бодро сказал Чарлз.

Маргарет покачала головой.

— Нет. Пожалуйста, отдай коробку.

Наверное, она ожидала, что он будет спорить, но он кротко сказал:

— Пожалуйста. Если тебе нравится таскать вещь, которая утыкается тебе в бок, таскай на здоровье.

— Спасибо, — сказала Маргарет.

Ее путь пролегал по темным улицам. Она шла одна, чувствуя странное и горькое разочарование. Она рассчитывала, что Чарлз ее проводит.

Да, она велела ему уйти, но не ожидала, что уйдет. Он не из покладистых. Если он отпустил ее одну, значит, не хотел с ней идти. Маргарет выше подняла голову. Нести старую настольную книгу было очень неудобно — острые края били то в бок, то по ноге.

На самом темном участке дороге она на кого-то наткнулась. В ответ на свое «ах, извините» она услышала сдавленные рыдания.

— Я вас ушибла?

Горестный звук повторился. Маргарет забеспокоилась: в чем дело? Возле кирпичной стены, отделявшей от дороги крошечный садик перед домом, кто-то стоял, темная фигурка беспомощно жалась к стене.