Американская трагедия в России - Белобров Владимир Сергеевич - Страница 5

Чехов задумался. «С Куприным ясно. — думал он, — А вот Толстой-то почему отказался?.. Во всяком случае, если Толстой отказался, то и мне лезть не следует.»

— И почему же вам отказал Лев Николаевич? — Он побарабанил пальцами по столу.

— Толстой говорить очень странные вещи. Он говорить — чтобы не пить водка и виски — не надо собираться в общества трезвости, а если собираться в общества трезвости — то надо пить водка и виски.

— Ну и ну! — восхитился Чехов. — Какой ответ! Как вы говорите он сказал?

— Толстой говорить — чтобы люди собираться и пить водка и виски. А если не пить водка и виски, то они и не надо собираться.

— Ха-ха-ха! — Чехов снял с носа пенсне и протер стекла носовым платком.

— Не хотите ли молочка, господа? Парного?

Американцы отрицательно замотали головами.

— Не хотите? Как хотите. — Чехов отпил молока из крынки и снова задумался: «Толстой, значит, отказался… Да-а-а… Черт знает, что за общество… Подпишешь какую-нибудь мерзость — а потом все над тобой смеяться будут. Или хуже — назавтра счетец из ресторана принесут — дескать выпивал и закусывал, с вас сто рублей… Хорош бы я был! А Куприн-то странно, что не подписал. На него не похоже. Если бы подписал, вся Российская Империя за животы бы держалась.» — Чехов надел пенсне и откинулся на спинку стула.

— Давно из Америки, господа? — спросил он американцев.

— Йес. Уже много время.

— Соскучились по своим?

— Йес. Соскучились. Джек Виллис иметь в Аризона птицеферма. И сильно скучать по своим индюшкам.

— А что в Америке сейчас носят? — поинтересовался Чехов. — Все вот так ходят — в клетчатых брюках?

— Йес. В Америка теперь есть такая мода — слушать горячий американский джаз и надевать американские брюки в клетка.

— А девушки надевать сверху вот такие блузка с брошка вот здесь и во-о-от такая юбка с разрезом до сюда вот здесь.

— Ага. Мне это пригодится для моего рассказа «Человек из Сан-Франциско». Меня Бунин попросил за него написать. Он в один журнал обещал, а ему теперь не до этого. Жениться собрался. Они в Питере с Леонидом Андреевым барышню не поделили. Мне Иван ее фото прислал, у нее нос — во-о-от такой! — Чехов приставил к носу остро заточенный карандаш. — А в Америке девушки красивые?

— Американские девушки самые лучшие в мире! Только очень толстые. Они кушать много хот догз.

— Ясно. Так и напишем. — Антон Павлович придвинул к себе листок бумаги и заскрипел пером. —« Джейн Форест была довольно толстая…»

Брюс Харпер покашлял.

— Как нам быть с наша проблема? — неуверенно спросил он. — Вы писать для нас письмо к русский народ?

— А? — Чехов оторвался от бумаги. — А я вам разве не сказал?.. Нет?.. Так я, господа, ничего писать не буду.

— Но по-че-му вы не писать?! — воскликнули хором американцы.

— А так. Не буду и все. И вообще, господа, уже поздно. — Чехов вытащил из жилетки часы на цепочке. — Ого! — Он поднялся из-за стола. — Мне спать пора. У меня — режим. Приятно было познакомиться.

Антон Павлович выпроводил американцев с террасы и закрыл за ними дверь.

« Тру-ля-ля … Действительно, пора ложиться.»— Он зевнул и потянулся.

Чехов вошел в спальню и не раздеваясь прилег на кровать. «Вот и день прошел … Ловко я их… Пускай едут к своим индюшкам гимнастику делать… Толстой молодец. Мудрый старик. Как это он им сказал? Если не пьешь — так нечего и собираться. А если собираешься — так пей. Каждая вещь должна употребляться по своему назначению … Вот и у меня для красоты ружье над кроватью висит, а из него стрелять следует. Завтра же надо будет пострелять.»

ЭПИЛОГ

Назавтра Антон Павлович Чехов проснулся раньше обычного. Он позавтракал и, прихватив ружье, отправился к морю стрелять в чаек.

Август 1994 года.