Тайна Пристройки 3 - Декстер Колин - Страница 12

— Неужели думаете, что я могу забыть подобное слово? Оно почти как мое имя…

Врач усмехнулся этой констатации и осушил свой бокал.

— Давайте допьем бутылку, Морс. А после вернемся и снова осмотрим место преступления.

— Уже без тела?

— А вам вроде очень не нравится вид крови?

— Нет. Не надо было мне идти в полицию.

— Кровь всегда меня возбуждала — еще подростком.

— Но это ненормально!

— Почему это? — спросил врач, взяв еще два бокала. — А вас что возбуждает?

— На прошлой неделе меня о том же спросили в «Оксфорд таймс», Макс. Трудно это, знаете ли, когда вам задают подобные вопросы просто так.

— А что вы ответили?

— Сказал им, что меня всегда возбуждало слово «расстегивать».

— Умно.

— Не особенно. Это из одного стихотворения Ларкина[9]. Мы, в сущности, очень мало знаем о прелестях жизни…

Но врач, очевидно, его не слышал, так как уже стоял возле бара и нетерпеливо постукивал пустым бокалом по стойке.

Двенадцатая глава

Среда, 1го января, ночь

Под надзором врача санитары с замерзшими носами, наконец, отвезли прикрытый белым покрывалом труп в морг на Олд-Редклиф — это было в 23:30, и Льюис порадовался, что предварительная работа закончена. Двое мужчин, снимавших отпечатки, уехали сразу после одиннадцати, а десятью минутами позже двинулся и молодой фотограф. Сам врач уехал на своем черном «форде» без четверти двенадцать. Отель выглядел странно притихшим, когда Льюис проследовал за Морсом по слякотному и почерневшему снегу в комнату, называемую Пристройкой 3. Оба были в ней во второй раз за этот вечер, но теперь пытались глубже вникнуть в ситуацию.

Непосредственно слева в просторной комнате (около шесть на четыре с половиной метра) находился встроенный гардероб цвета белого дерева, в котором висели девять пластмассовых вешалок. Возле него была тумбочка, ящички которой (как мы уже видели) были совершенно пусты, а на ней лежала рекламная брошюра отеля и карточка, на которой от руки было написано: «Добро пожаловать — Ваша комната приготовлена горничной Мэнди»; в углу стоял цветной телевизор, а между ним и тумбочкой — этажерка высотой с метр, на ней поднос с печеньем в упаковке, две чашки с блюдцами, пакетики несс-кафе, чая, сахара и маленькие тюбики с молоком. У противоположной стены стоял длинный радиатор высотой точно до такого же длинного трехстворчатого окна. Средняя его часть была закрыта, а две других открыты наружу, так что темно-зеленые шторы были опущены только наполовину. Повсюду у окна был рассыпан порошок для снятия отпечатков, а некоторые места были обведены черным фломастером — как вероятные источники информации.

— Может быть, — сказал Морс, — предпримем первые положительные шаги в данном деле, а Льюис? Давайте закроем эти проклятые окна! И включим радиатор!

— Вас не беспокоят отпечатки, сэр?

— Едва ли они нам помогут при аресте убийцы, если окажемся в отделении интенсивной терапии с пневмонией.

(В этот момент Льюис почувствовал себя несомненно счастливым.)

Кровати-близнецы занимали в комнате большую часть площади, их изголовья опирались на правую стену. В длинной рамке из бежевой пластмассы находились кнопки для включения телевизора, радио громкоговорителя, ламп, а также звонка: и все это сопровождалось инструкциями, напугавшими Льюиса полной неразборчивостью. На маленьком столике у кроватей находился телефон с кнопками, на полочке под ним — Библия, как будто специально положенная ангелами-хранителями. Стены и потолок были окрашены в бледно-зеленый цвет, а пол целиком покрыт ковром в серо-зеленых квадратах.

Все было прибрано, чисто и очень приятно, не считая одного неприятного — засохшего пятна крови на дальней постели.

Осматривая номер, двое мужчин подошли к ванной, размером два на полтора метра, дверь которой была расположена справа от входа в Пристройку 3. Точно напротив двери находился унитаз, блестящая белизна которого подчеркивала усилия, приложенные старательной Мэнди, левее — умывальник с полочкой, на ней два стаканчика и небольшой кусок мыла в розовой упаковке с маркой «Хауорд» (нераспакован); справа была ванная, маленькая и с душем, а на стене еще полочка со вторым куском мыла (тоже нераспакованным). На стене напротив умывальника располагалась вешалка с мягкими белыми махровыми полотенцами (неиспользованными) и с подставкой для бумаги и салфеток. Стены облицованы светло-зеленой плиткой, а покрытие на полу более темного цвета в тон.

— Кто бы они ни были, похоже, ничем не пользовались, сэр.

— Нет, — Морс снова вернулся в комнату и встал там, вертя головой. — Хорошо. Я удивлен… — Он потыкал в некоторые кнопки, которые должны были включить телевизор, но безрезультатно.

— Включить его, сэр?

— Хотите сказать?.. — Морс снова задумался. Изображение из не ясного стало четким и диктор, передавая поздние новости, сообщил, что в Бейруте шииты и христиане начали Новый год с такой же взаимной непримиримой ненавистью, с какой закончили старый.

— Странно, Льюис… Выключи это! Если рассуждать логично, они должны были использовать, хоть что-то из этих вещей так ведь? Покрывало на кровати измято, но простыней не касались, не считая следов от трупа, который находился сверху. То же и на второй кровати — может кто-то и сел на нее ненадолго, но совершенно очевидно, что ни на одной из них сильные страсти не бушевали.

Льюису, который вышел из ванной комнаты, удалось найти единственное свидетельство о недавних обитателях в корзине для мусора: смятую бумажную салфетку, испачканную коричневыми пятнами.

— Вроде бы, это единственное, что они оставили, сэр.

— Надеюсь, это не кровь?

— Думаю, краска от грима.

— Ну, хоть какой-то след, Льюис.

Прежде чем покинуть помещение, Морс еще раз приоткрыл дверцы гардероба (их петли были хорошо смазаны) и бросил внутрь последний взгляд.

— Наверняка ваши ребята не обнаружили здесь отпечатков.

Льюис посмотрел на следы от порошка, которым были посыпаны некоторые места на белых дверцах:

— Не сказал бы, сэр. Скорее…

— Я имел в виду внутри, — сказал Морс тихо.

Сара Джонстон легла уже после полуночи и только к утру заснула неспокойным сном. Мысли ее возвращались к странно беспокоившему ее главному инспектору; неприязнь к нему постоянно возрастала — к тому, как он ее расспрашивал, расспрашивал, расспрашивал. В те моменты, когда он выслушивал ее ответы, он как будто бы не хотел видеть ее наивность, а пропуски в памяти рассматривал как не прощаемые грехи. И она все время возвращалась к его упорному требованию попытаться вспомнить что-нибудь необычное, что-нибудь необычное, что-нибудь необычное… Слова всплывали в ее сознании и беспокоили ее именно потому, что нечто необычное было, нечто необычное… И все же это «нечто» продолжало ускользать от нее; иногда ей казалось что она вот-вот ухватит это, но опять упускала его, как скользкое мыло.

Тринадцатая глава

Четверг, 2го января, утро

Морс решил, что необходимо хотя бы на несколько дней создать временный штаб по расследованию убийства in situ[10], и прямо с утра следующего дня комната в задней части пристройки — помещение с большими окнами, которое идеально подошло бы школьному классу — было Льюисом и Морсом изъято под официальный «Оперативный штаб».