Анна, где ты? - Вентворт Патриция - Страница 7

Мисс Силвер сказала:

— Но полиции, возможно, так не показалось?

Щеки миссис Дагдейл порозовели.

— О, я про этот звонок не говорила полиции. Их это не касается.

— Страшно любопытно, — вздохнула мисс Силвер. — Интересно, как долго продержится ваша компаньонка у другого нанимателя, при ее-то характере. Так как, вы сказали, зовут ту, что вам звонила?

Мисс Дагдейл снова вцепилась в нюхательную соль.

— Я никогда не запоминаю имен, зачем напрягаться и портить нервы? — Она чихнула и с сомнением произнесла: — Может, Кэдбури?

Тут же выяснилось, что нет никаких оснований считать, что это должна была быть Кэдбури.

Миссис Дагдейл певуче продолжала:

— Или Восток, или Кейдел, или Карингтон… Такой смешной голос, очень низкий. Я сначала подумала, что говорит мужчина, но ей требовалась гувернантка для троих детей. Представляете, целых три? Я почла своим долгом рассказать о бессердечном отношении мисс Бол к моему мальчику, но она сказала, что ее дети в обиду себя не дадут, так что моя совесть чиста.

— И ее имя было…

— Кельмсворт, или Руддок, или Рэдфорд — не могу сказать. — Голос миссис Дагдейл был очень вялым. Мисс Силвер вынула из потрепанной черной сумки карандаш и бумагу и записывала все имена.

— Одна моя молодая приятельница очень хотела бы найти мисс Бол. Та оставила ей свои вещи, и она не знает, что теперь с этой коробкой делать.

Миссис Дагдейл чихнула, снова понюхав ароматический уксус.

— Вот-вот! Ни малейшей деликатности, но чего еще ждать от Анны Бол! Помню, то же самое проделала сестра моего мужа, оставила коробку с одеждой, она столько места занимала, потом там завелась моль. Но во всем, что касалось его родственников, он проявлял прискорбную слабость.

Мисс Силвер пришлось выслушивать откровения про мисс Мэри Дагдейл. Заговорив о родственнице мужа, собеседница мисс Силвер буквально рассвирепела:

— Такая высокомерная особа, такая надоедливая! Друзья называли ее ветреной. Ветреная Мэри! — Ее передернуло. — Мои нервы не могли этого вынести. Она жила у нас три месяца и постоянно открывала окно, как только входила в комнату.

Атмосфера в комнате была такая угнетающая, так насыщена парами уксуса, запахом пудры и нафталина, что мисс Силвер не могла не посочувствовать ветреной мисс Дагдейл. Не то чтобы она любила сквозняки, скорее наоборот, но комнату больного человека просто необходимо регулярно проветривать.

Только после того, как была излита последняя капля жалости к себе, не раньше, легкое покашливание вернуло хозяйку к Анне Бол.

— Я уверена, вы сочувствуете затруднениям моей молодой подруги. Может быть, ваша горничная, как ее зовут, ах да, Постлетвейт — может, она чем-то сможет помочь?

Раздражение миссис Дагдейл улеглось. Она закрыла глаза и сказала, что едва ли. Но после деликатного, но настойчивого давления со стороны мисс Силвер позволила самолично ей позвонить.

— Два длинных, один короткий. И боюсь, я больше не смогу разговаривать. Было страшно приятно с вами побеседовать, но мне придется за это расплачиваться. Голова…

Она еще не закончила описание симптомов, как появилась Постлетвейт, более грозная, чем раньше, но, по крайней мере, без Маменькиного Сыночка. Но даже мисс Силвер не удалось пробить ее броню. Постлетвейт заявила, что не намерена ни помнить, ни вспоминать что-либо, связанное с мисс Бол. Для нее Анна Бол больше не существовала.

Участие миссис Дагдейл ничего не дало.

— Постлетвейт, мы ведь не знаем адрес мисс Бол?

— Нет, мадам.

— И куда она поехала?

— Нет, мадам.

Миссис Дагдейл закрыла глаза.

— Тогда, боюсь, я больше не в силах разговаривать.

Интервью было закончено. Донельзя разочарованной мисс Силвер пришлось отступить.

Когда выяснилось, что провожать гостей не входит в обязанности Постлетвейт, у мисс Силвер появилась слабая надежда. Одним длинным звонком была призвана служанка Агнес, и, в очередной раз кротко излагая проблему молодой приятельницы, обремененной вещами Анны Бол, мисс Силвер извлекла из потрепанной сумки пять фунтов. Когда Агнес рассказывала об этой сценке кухарке, миссис Харрисон, слова у нее еле поспевали друг за другом.

— Ну и я подумала — как я всегда говорю, никогда сразу не поймешь. Заметьте, я всегда отличу леди, а она леди. Но до чего старомодна, скажу вам! Черное пальто, из тех, что отродясь выглядят старыми, какая-то горжетка, которую встретишь только в дешевых комиссионных. Черные чулки, а шляпка! Мы такие видели только в кино, как еще оно называлось? Ну, знаете, где у девушки была ужасная гувернантка, которая хотела засадить ее в тюрьму.

Миссис Харрисон не преминула заметить, что от гувернанток все зло, но сейчас их не так много, по счастью.

— Ну, значит, вот как она выглядит — как старая гувернантка, а когда она достала из сумки пять фунтов, я чуть не упала. Пока мы спускались по лестнице, она сказала: «Моя молодая приятельница, — имя она не назвала, просто „приятельница“, — очень хочет избавиться от коробки с вещами, которые ей оставила мисс Бол, поэтому хочет узнать, где же она, и если вы (то есть я) или кухарка (то есть вы) ей поможете, то вот вознаграждение, и потом я дам еще столько же». И значит, сунула мне в руку денежку, а сама смотрит так приветливо. Ну я и подумала, что мисс Постлетвейт, той нет до этого никакого дела, лучше я поговорю с ней, она оставила адрес на бумажке, вот он.

Пятифунтовая купюра и бумажка легли рядком на стол. Миссис Харрисон уставилась на них и произнесла:

— Ну надо же!

Глава 6

— Мы с миссис Харрисон все обсудили, — сказала Агнес, — и вот что мы решили: мисс Постлетвейт нет до этого никакого дела. — Она сидела на краешке самого прямого стула мисс Силвер, сжимая новенькую блестящую черную сумочку с позолоченными ручками. Перчатки у нее тоже были новые, хорошего качества, а черное пальто стоило намного больше, чем решилась бы заплатить мисс Силвер.

Она умолкла, видимо ожидая комментариев. Мисс Силвер сказала:

— Совершенно верно.

Агнес раскрыла блестящую черную сумочку, вынула сложенный чистый носовой платок с буквой А, окруженной веночком из незабудок, промокнула кончик носа, так и не развернув платка, отправила его обратно в сумочку и подчеркнула свое последнее высказывание:

— Мы считаем, что это ее не касается.

Мисс Силвер докончила ряд и перевернула вязанье. Десять дюймов спинки кардигана Этель Бэркетт свисало со спиц. Он бы продвинулся быстрее, если бы она не прервалась на пару детских пинеток. Она прекрасно поняла, что пять фунтов приняты и что новые пять фунтов, которые Агнес надеется сейчас получить, будут честно поделены с миссис Харрисон, а Постлетвейтиха останется ни при чем. Она поощрительно улыбнулась, и Агнес продолжала:

— Раз такое дело, мы подумали, что лучше я сама к вам пойду, потому что у миссис Харрисон больные ноги.

— Очень мудрое решение.

— Вот что мы подумали. Не то чтобы у нас найдется много чего сказать, но мы подумали, что ваша молодая подруга такая добрая и дала задаток, так что мне лучше пойти.

Поощрительная улыбка повторилась:

— С вашей стороны это очень великодушный шаг. Я очень ценю вашу смелость и доверие. Так что вы можете мне сообщить?

На длинном болезненно-бледном лице появилась легкая краска.

— Значит, дело было так. В гостиной есть телефон, но миссис Дагдейл разговаривает только с одной подругой, и потому он переключен на холл, чтобы я могла разговаривать, ведь у миссис Дагдейл нервы.

— Да? — вопросительным тоном подбодрила мисс Силвер.

Агнес опять достала платок и промокнула кончик носа.

— Это было за неделю до того, как мисс Бол уехала. Я чистила серебро в столовой, и тут зазвонил телефон. Я еще подумала: «Ничего, подождешь, когда я положу ложки». Я вышла через минуту, а мисс Бол уже сняла трубку, что ей делать не положено. Она меня не видела, и я решила, что сейчас узнаю, в чем дело. Она постоянно все вынюхивала, шпионила, и я подумала, что, если я ее изловлю, это будет ей уроком. Если бы был кто другой, я бы не стала подслушивать, но ей не положено отвечать на звонки, и я остановилась.