Анна, где ты? - Вентворт Патриция - Страница 13

— Бенджи — придурок.

Мисс Силвер не могла не отреагировать:

— Дорогая, не следует употреблять такие слова.

Та невозмутимо на нее посмотрела:

— Какие хочу, такие и употребляю. Если вы будете вмешиваться в мое самовыражение, вы повредите моей психике. Не верите, спросите у него! — Она засмеялась. — Он так говорит, но когда мы делаем то, что ему не нравится, не очень-то он заботится о нашей психике! — Она вдруг заговорила очень резко: — Вы должны ненавидеть, не хотеть, отвергать, питать отвращение к мытью посуды, разве нет?

Мисс Силвер решила ответить только на последнее высказывание:

— Нет, я совсем не против мытья посуды. Вдвоем мы быстро управимся и очень поможем маме. Надо бы уговорить ее полежать, пока мы вместе с мальчиками погуляем. Как ты думаешь?

Она сердито сказала: «Не знаю!», но на этот раз ее недовольство не относилась к мисс Силвер. Она, ничего не разбив, перемыла гору посуды и выскочила из комнаты. Пока мисс Силвер вытирала последние тарелки, Дженнифер успела вернуться и радостно доложить, что мама обещала прилечь.

Мисс Силвер надела черное пальто, преклонных лет горжетку, фетровую шляпу с красной морской звездой на боку и черные шерстяные перчатки — свой неизменный зимний наряд; лишь в особых случаях она меняла шляпу на более нарядную и надевала детские кожаные перчатки. Бенджи и Морис убежали вперед, а Дженнифер, без шапки, все в той же красной кофте, шла рядом с мисс Силвер, а вернее, делала короткие забеги вперед, каждый раз возвращаясь к ней, как щенок или ребенок, для которого размеренный шаг взрослых слишком медлен.

Дом скрылся из виду, они подошли к краю широкой пустоши, и тут подбежал Бенджи.

— Мы туда пойдем? — торопливо спросил он. — Я хочу показать ей человека, которому оторвали голову, и хочу камень для развалин, которые я делаю в саду, и хочу змею для своей другой змеи, чтобы устроить гонки, и хочу…

Дженнифер схватила его за руку.

— Не слишком ли ты много хочешь?

— Я хочу змею, и белого паука, и зеленого паучка, посадить их в клетку и посмотреть, съедят они друг дружку или нет? И хочу большую еловую шишку…

Дженнифер сказала:

— Ладно, медвежонок, пошли! — Она помахала рукой мисс Силвер. — Мы вернемся через час. Вы нам не нужны, мы вам тоже. Можете встречать нас у разрушенной часовни, убедитесь, что на нас не упало никаких камней, про которые он говорил.

Она подтолкнула Бенджи, и они побежали, на ходу прихватив Мориса.

Мисс Силвер отнюдь не рассчитывала гоняться за этими неуправляемыми детками по незнакомой ей местности и при этом прекрасно известной им, она только сказала: «Боже мой!» — и, потеряв их из виду, пошла назад по своим следам, пока не увидела руины, и тогда направилась к ним.

Часовня, видимо, была совсем крошечная. Центральная арка сохранилась, две другие — частично. Среди колючих кустов куманики стыдливо прикорнул отвалившийся камень, кругом возвышались сглаженные холмики и покосившиеся надгробия заброшенного кладбища; все это окружала низкая стена. Она была в таком же плачевном состоянии, что и церковь, и ничего уже не могла охранять.

Мисс Силвер пролезла через пролом в стене и осторожно двинулась среди сухой травы и упавших камней. Здесь было очень пустынно. Дип-хаус был позади нее, и не было видно ни души. Все, кто тут служил, крестил детей, венчался, отпевал мертвых, — все они умерли. Ей на ум пришли слова из Библии: «Ветер налетит и умчится, и это место больше никто не узнает».

В том, что раньше называлось нефом, она нашла человека без головы, о котором говорил Бенджи: надгробие с фигурой рыцаря в доспехах. Головы у него действительно не было, ступней тоже. Руки были скрещены на мече, ноги скрещены в коленях, что говорило о том, что он был дважды крестоносец, — информация, которую уже нельзя было расшифровать: на стершейся плите ни имени, ни года. Ближе к тому, что некогда было входом, лежала каменная пли та, слегка возвышавшаяся над землей. Как оценила мисс Силвер, она лежала справа от восточной двери; на ней была стертая, нечитаемая надпись.

Мисс Силвер несколько минут осматривалась, потом собралась уходить. Она не испытывала особой любви к руинам. В голове теснились тревожные мысли о змеях и пауках, тоже упомянутых Бенджи. Чувство долга призывало ее ждать детей, но она чувствовала, что разумнее это делать по другую сторону стены. Отвернувшись от каменной плиты, она вдруг увидела еще одного посетителя руин и, надо сказать, была ошеломлена. Высокая, очень крупная женщина в просторной накидке стояла в том проеме, через который вошла сама мисс Силвер. Накидка развевалась, и казалось, несмотря на объем, в любой момент она может превратиться в два крыла и женщина взлетит. У нее были грубые черты лица, глаза странно вращались, и копна темно-рыжих волос — явно результат безжалостной окраски. Мисс Силвер ни за что не поверила бы, что это натуральный цвет, и, будучи дамой старомодной, не могла понять, как можно покраситься в такой назойливый цвет. Сама она предпочитала общепринятые оттенки.

Из-под накидки высунулась большая рука, помахала ей и снова спряталась. Низкий голос окликнул:

— Здесь небезопасно. Летают камни.

Слова мистера Крэддока в ее устах обрели какое-то особенное звучание, усиленное странным продолжением:

— И кое-что другое. Лучше не задерживайтесь.

Эти произнесенные глубоким контральто слова звучали повелительно. Мисс Силвер подчинилась. Она подошла к проему в стене. Накидка снова взметнулась, и большая рука ухватила руку мисс Силвер.

— Вы новая гувернантка Эмилии Крэддок. Я — Миранда. Мы должны познакомиться! Вы экстрасенс?

Мисс Силвер покашляла.

— Не думаю.

Накидка готова была поглотить обеих. Руку мисс Силвер отпустили на свободу.

— Многие просто не знают своих талантов. Мы еще об этом поговорим. Вас заинтересовало это место?

— Здесь очень пустынно.

— А, вы — медиум! — с видом превосходства сказала Миранда. — Это место захоронения вымершей семьи. В таких местах всегда сильная эманация. Медиумы ее чувствуют. Когда-то всей этой землей владели Эверли. Они были богатые, они были сильные. И они погибли, они ушли. Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава.

Она проговорила это латинское изречение таким тоном, будто сама его сочинила. Порыв ветра взметнул накидку и накрыл ее с головой, обнажив смешную красную хламиду, едва прикрывавшую колени. Ходить в ней, конечно, удобно, но на такой крупной фигуре наряд выглядел более чем неуместно. Укротив накидку, Миранда как ни в чем не бывало продолжила:

— Камень, над которым вы наклонялись, прикрывает вход в семейный склеп, Надпись нельзя прочесть, она стерлась от времени, остались отдельные буквы. В свой первый приход я вчитывалась в нее. Безуспешно. Но позже, находясь в трансе, я ее прочла. — Она четко произнесла: — «Навеки ляжет мне на веки тьма!» Странное соединение — каламбур и эпитафия.

— Действительно странное…

Возможно, слова мисс Силвер относились не только к склонности чьих-то пращуров к каламбурам. Миранда перестала вращать глазами и сосредоточенно остановила их на гостье.

— Я надеюсь, вы останетесь у Крэддоков. Певерил грандиозен, он вдохновитель всех Искателей. Вы поймете, что жить в его доме — Милость свыше. Можно сказать, Великая Привилегия. Бедняжка Эмилия, конечно, человек слишком приземленный. Почему только… — Она тряхнула головой с видом прорицательницы. — Но он не может ее бросить.

Мисс Силвер поспешно вставила:

— Миссис Крэддок очень добрая.

— А, добрая… — Миранда взмахнула накидкой, давая понять, что доброта миссис Крэддок — вещь несущественная. И еще вопрос, есть ли у бедняжки Эмилии хоть какая-то духовность, или ее остатки тоже давно унесены ветром. В конце концов Миранда вернулась к исходному пункту. — Вы останетесь. Вы им нужны. Она слабая. Дети неуправляемые. Певерил верит в самовыражение, «эго» — превыше всего, но здесь я с ним не согласна. Для взрослых — да! Несомненно! Полностью! Но для незрелого детского ума — нет! Им нужно Руководство, временами даже Дисциплина! Вы со мной согласны?