Рон - Венгерова Елена - Страница 19

Но все чаще, проходя по лесной тропинке, Рон думал о том, что срок его пребывания в Чиросской школе заканчивается.

Близился Новый Год. Рон уже во-всю занимался по программе старшей группы. Большую ее часть составляли предметы Ильзара – математика, физика и астрономия, а Ильзар занимался с Роном, как ни с кем другим и уже почти научил его всему, чему хотел.

Да, срок его учебы в школе подходил к концу, а вместе с ним подходило к концу и заклятие Мэйдона Фингара.

Рон положительно не знал, что делать. Ему нравилась здешняя жизнь, хотелось просто стать гражданином этой благополучной и совсем неплохой страны, но ведь от того, что закрываешь глаза и пытаешься забыть, опасность для Ротонны не становится меньше.

В конце концов, Рон решил, что пока убегать не стоит. Его очень успокаивало то, что до вторжения еще оставалось не меньше пятнадцати лет. «Хорошо бы узнать, что там происходит! Может быть, они уже что-то знают? Не могут они ничего не знать!» – пытался утешить себя Рон.

На дворе был конец января. Еще не было шести, но уже стемнело. Издали были четко видны светящиеся окна главного здания Чиросской школы. Там, на первом этаже в зале собрались почти все ее обитатели.

В первом ряду, почти у самых ступенек, по которым можно было взойти на сцену-кафедру, стояла скамья. На ней сидели несколько мальчишек в белых туниках и штанах, в сапогах, а не в мокасинах, с обручами на головах, словом, в что ни на есть праздничной одежде. По бокам от этой скамейки, в первом и во втором ряду расположились учителя, а дальше остальные зрители, одетые тоже празднично, но поскромнее.

На возвышении стоял ректор школы Налект Плант в звездной накидке и с прекрасным сапфиром в серебряном обруче на голове. Он улыбнулся и заговорил очень торжественно.

– Поздравляю вас, друзья, с окончанием каникул, – в зале послышались смешки, – для вас начинается новый учебный год, и мы сегодня должны отпустить из школы тех учеников, которые начнут его в другом месте и которыми мы можем по праву гордиться.

Итак, подмастерье Астрил из цеха народов, ваш цех может забрать ученика нашей школы Катилена.

Катилен вскочил и легко взбежал по ступенькам на сцену. Крупный подмастерье чинно поднялся следом и приколол к совершенно белой тунике Катилена нашивку с двумя дугами – знак ученика второго полукружья.

Цех народов занимался историей, лингвистикой, географией и литературой Мэгиены и завоеванных ею стран. Кроме специалистов общего профиля, отсюда выходили шкиперы, дипломаты и офицеры. Последним и стремился стать Катилен.

– Ученик Омальд, ты уходишь от нас в цех музыкантов. Желаем тебе стать замечательным артистом.

– Ученика Оваса мы провожаем в цех жизни. Становись врачом, Овас, и возвращайся к нам.

– Ронис Ворансон, ты пробыл у нас всего два года, но успел многое. Будь счастлив в цехе художников.

Рон, как во сне, поднялся наверх. Налект поставил его перед собой, положив ладони ему на плечи, и когда на сцену поднялся Джолли, подтолкнул мальчика к нему.

Через минуту сияющий Рон присоединился к друзьям в зале.

– Вот и вы уходите. – грустно сказал Пек Рону и Катлену, доедая праздничный ужин.

– Через год уйдешь и ты. – подбодрил его Катилен.

– Да, конечно. Могли бы и подождать! – задиристо заявил будущий моряк. – С тобой-то мы будем часто встречаться, а вот этот бездельник… – Пек кивнул на Рона. – И надо же было ему выбрать цех на противоположном конце!

– Злыдень, как есть злыдень. – поддержал его Катилен.

– Ребята, – сказал Рон, но больше ничего сказать не смог.

– Ладно уж. – хмыкнул Пек. – Хоть заходи иногда.

– Обязательно!

– Так я и поверил!

Рон кутался в накидку. Санями правил Джолли. Здесь же сидел Андже, с которым Рон особенно сдружился в последнее время. Оба были молчаливы и, может быть поэтому, отлично понимали друг друга. Впрочем, с болтливым Пеком Рон сошелся не хуже.

«Ночь. Опять ночь.» – думал Рон, вспоминая декабрьский вечер два года назад. – «Я что, всегда теперь буду переезжать на новое место зимним вечером?»

Впрочем, место было не такое уж новое. Четвертая койка в комнате его друзей так и осталась незанятой. И по приезде Рона ожидали поздравления и славная вечеринка.

В камине потрескивали поленья. Тим, сидя на ковре, скрестив ноги, и жуя пирог, разглагольствовал:

– Теперь ты можешь и пару монет подзаработать, будет что в кости проигрывать!

– Как это? – не понял Рон.

– Ты разве не знаешь? Сделаешь что-нибудь и продашь на ближайшей ярмарке. Если самого не пустят, можно передать с Колиером. Или сбыть крестьянам – у нас есть знакомые.

– Постой, а как же материал?

– Ну, железа в цехе много, дерева тоже, не говоря уж о глине. Бери, если хочешь, только не слишком зарывайся. А так – кто знает, что ты там делаешь и зачем. Мастера вобщем-то и не возражают. А подмастерьям – так прямо позволено, и норма определена. А вот за золото и серебро надо платить из своего кармана.

Тут у Рона впервые возникла некая мысль, и он понял, что не успокоится, пока не попробует воплотить ее в жизнь.

Глава 10

Май 957 г. п.и. Цех художников в Чиросе

Рон, у которого теперь было намного больше свободного времени, чем в школе, мог бы, наконец, заслуженно отдохнуть, но, как ни странно, торчал в мастерской гораздо чаще, чем следовало.

Чтобы не вызвать подозрений или не прослыть среди учеников слишком старательным, он говорил всем, что делает вещи на продажу, как ему посоветовал Тим. Действительно, он сделал несколько переплетов, а также кое-какую металлическую посуду и выручил на зимней и весенней ярмарках несколько серебряных монет. Колиер с удовольствием возил в Андикрон все изделия друзей, тем более, что ему полагалась пятая часть с выручки.

Между тем в мастерской Рон занимался не только обычной работой. Он напряженно вспоминал, вспоминал и делал наброски на металлических пластинках, которые сразу после неудачи кидал в переплавку.

Он провозился до конца февраля, пока не получил нужный ему рисунок. Постепенно он начал переносить его на изделие. После изготовления наброска дальнейшая работа стала делом техники, тем более, что он не стремился украшать свое творение.

Но спрятать изделие куда сложней, чем пластинку, и Рон работал над ним только рано утром или поздно вечером, да и то не слишком часто.

Наконец, к середине мая почти все было готово. За это время Рон пристрастился ходить в лес к северу от цеха. Он был еще суше, чем южный, и там Рон, наконец нашел свои серебристые поляны. Правда, здесь лес был выше, чаще встречались дубы и рябины, и почти не было вереска, отчего лес выглядел менее уютным. Ротен облюбовал себе местечко между корнями огромного дуба, в двухстах ярдах от небольшого ручейка, сворачивавшего на юг, и подолгу сидел там, приманивая знакомую белку.

Эта рыжая белка, отощавшая за время зимы, наверное, жила поблизости и часто сиживала на ветках стоящей недалеко от дуба случайной сосны, где у нее, как полагал Рон, был склад.

Сначала Рон оставлял орехи и сушеные грибы, которые стащил на кухне, под сосной; затем, прислонив руку ребром к дереву, ждал, когда белка спустится вниз головой и заберет подарки прямо с ладони. Наконец, зверек так осмелел, что садился на ладонь, а иногда и на плечо и даже перебегал по земле к дубу, где сидел мальчик, и требовал угощения. Правда, когда Рон както захотел ее погладить, он потом дня три не мог как следует работать левой рукой – зубы у белки оказались острые.

И вот, утром выходного дня, когда (Рон знал точно) никому не взбредет в голову его искать, мальчик взял свое детище и пошел к дубу. Предварительно он завернул к ручейку и набрал в кубок воды. Усевшись поудобнее, Рон сперва закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и как следует все вспомнить.

Но вот его глаза открылись. Круги и спирали завораживали, уводили вглубь. Ни у Рона-ротена, ни у Рона-раба ничего бы не вышло. Он бы просто в это не поверил, и скептицизм сковал бы ему мозг. Но Рон – житель Мэгиены уже смотрел в кубок Эмрио и пережил переброску через кристалл.