Топ и Гарри - Вельскопф-Генрих Лизелотта - Страница 46

Матотаупа погрузился в мрачное молчание.

Наступил вечер. Солнце закатилось за вершины Скалистых гор. Глухо журчали воды ручья. Вдалеке послышался вой волков.

— Белые люди хотят провести ночь здесь? — вдруг спросил Матотаупа; в вопросе звучала озабоченность.

— У тебя есть какие-то опасения? — поинтересовался инженер, встревоженный тоном индейца.

— Да. Если бы я был вождем белых людей, я бы приказал сейчас же сниматься.

— Уж не думаешь ли ты, что ночью на нас могут напасть?

— А почему бы и нет. Если мы останемся, нужно усилить дозоры или продолжить преследование!

— Ну, поднять наших людей на новое выступление и прочесать лес нам не удастся. Они выполнили свое и теперь будут болтать о том, что разрушили поселок и уничтожили индейцев. Они хотят того же, что и я, — вернуться к работе. А преследование рода Медведицы потребует не одну ночь.

— Да, и будут еще убитые.

— Ну вот видишь. А нам это ни к чему. Сумеешь выставить дозоры?

— Я не могу приказывать здесь белым людям.

— Я скажу, чтобы они слушались тебя.

Джо направился на другую сторону большого круга переговорить с вожаком. Матотаупе было доверено расставить посты.

Он решил прежде всего выслать дозорных на западную и восточную высотки — туда, где ручей делал поворот, то есть расставить посты так, как делал это, будучи военным вождем рода Медведицы. Он предложил также установить пост и там, где когда-то стояли палатки. Коней он перевел на восточный берег, где обычно находились мустанги индейцев.

Наступила ночь. Растерзанные трупы белые люди собрали в кучу на берегу. Выли собаки, чуя приближение койотов. Вожак собрал людей и показал, кому куда идти в дозор.

Матотаупа сообщил все это Джо и сказал, что сам будет проверять дозоры вместе с Харкой.

Джо молчал. Матотаупа спросил:

— Что еще?

— М-да… Тебе очень нужен Харка? Может быть, дать ему поспать, он ведь чертовски устал, со вчерашнего вечера на ногах.

Матотаупа задумался. Потом повернулся к Джо.

— Он жаловался?.. Да… лучше пусть он останется с тобой и поспит.

Харка действительно еле стоял на ногах, и не только оттого, что не спал. Отец должен был знать — отчего. Инженер был рад, что его заботы достигли цели. Работа надолго отрывала Джо Брауна от семьи, к тому же у жены был прескверный характер, а дети были от него далеки. Он всем сердцем привязался к Генри, из которого хотел сделать хорошего инженера. Но Генри был сейчас далеко — и объектом забот Брауна стал Харка.

Харка решил устроиться на ночлег у своих коней, которые были привязаны отдельно от других в восточной части поселка. Отец воспротивился было, но Джо Браун не стал возражать. Инженер поступил совершенно неожиданно.

Едва Харка отправился к коням и улегся у своего Серого, тот тоже прихватил кусок кожаного полотнища от палатки, пошел за мальчиком и улегся неподалеку, у своего коня: Брауну были неприятны эти люди, которые проявили низменный интерес к обстоятельствам гибели его спутников.

Заснуть Харка не мог. И дело было не столько в усталости, сколько в огромном нервном напряжении. Сквозь полуприкрытые веки он смотрел на небо. Он вспоминал Уинону, Унчиду, их прощальные взгляды. Впервые он задумался и о младшем брате. Чего только, наверное, не пережил Харбстена в родной палатке за последние два года! Харбстена остался без отца и, что еще хуже, был сыном изгнанника и братом того, кто пошел за изгнанником. У Харбстены не было еще сил, чтобы постоять за себя, если мальчишки задевали его. Не было у него и старшего брата, который бы мог защитить…

Джо кого-то окликнул, и Харка даже вздрогнул, так неожиданно это было. Он приоткрыл глаза.

— Хэлло! — крикнул Джо. — Кто ты?

Мальчик лет десяти, узкогрудый, хрупкий, остановился шагах в пяти от Джо. На нем были мокасины, легины, кожаная куртка внакидку. Одежда была необычна. В это время года дети индейцев не носили курток, а на нем была прекрасно вышитая праздничная куртка, это Харка хорошо разглядел. При свете луны он узнал своего брата.

Харбстена подошел к Харке.

— Это ты? — спросил он на языке дакота.

— Да, это я.

— Я пришел сюда, — продолжал Харбстена своим детским голоском, — потому что от наших разведчиков узнал, что вы здесь.

— Тебя видел отец?

— Да. Я его спросил, где ты, и он мне сказал: «Иди туда, где спят, там найдешь его». Вот я и нашел тебя.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Харка.

— Харка — Твердый Как Камень, мы оба — сыновья предателя.

— Молчи, если ты любишь жизнь.

— Я не люблю ее больше. — Эти слова Харбстена произнес своим звонким голосом, но это были не просто слова, они вырвались, как вопль души.

— Существует много способов умереть, если кто-нибудь хочет умереть, — с горечью ответил старший брат.

— Я выбрал свой путь, Харка. Воины могут говорить, что я — сын предателя, которого в наших палатках, словно ребенка, связал Тачунка Витко и который девочкой Уиноной был освобожден. Но я покажу, что у меня есть воля и мужество. И это так.

— Доказательством твоего мужества служит то, что ты пришел ко мне?

Подошел Матотаупа и остановился около своих детей.

— Нет, — ответил Харбстена в присутствии отца. — Это не то, в чем я проявляю мужество. Я пришел сюда открыто, я сказал, кто я, и никто не препятствовал мне, когда я шел к тебе. Я проявлю мужество в другом.

Харка поднялся со своего ложа. Он чувствовал, что отец ждет, чем кончится этот разговор. Мелькнула мысль, что и Джо Браун свидетель этой сцены, правда, он не понимает ни слова.

— Как хочешь ты доказать свое мужество, Харбстена? — спокойно спросил Харка, преодолевая жалость к младшему брату.

Харке было трудно владеть собой еще и потому, что только сейчас, в присутствии отца, он услышал от Харбстены о том, что произошло с Матотаупой в палатках рода Медведицы…

— Как я докажу свое мужество? Вы сейчас узнаете. Он — который стоит здесь — мой отец. Ты — мой старший брат. Вы должны знать: я надел праздничные одежды, чтобы умереть в них, после того как…

При этих словах Харбстена сбросил куртку и, выхватив нож, бросился к Джо, который стоял неподалеку и не ожидал такого поворота…

Острие ножа даже не коснулось куртки инженера, пальцы Харбстены разжались — и он упал…

Джо Браун отскочил, с ужасом посмотрел на неподвижно стоящего Матотаупу.

Харка воткнул острие своего ножа в землю, обтер его и спокойно вложил в ножны.

— Бог мой! Что это? — скорее прошептал, чем сказал Джо. — Перед нами говорил ребенок. Я никогда бы не подумал, что такой мальчик способен на убийство… Гарри! Ты спас мне жизнь!..

Харка не обращал внимания на эти слова и даже не смотрел на Джо. Он молча взял кусок кожи, на котором лежал Джо, положил на него убитого и прикрыл его праздничной курткой, которая была сшита Уиноной. Еще раз посмотрел на лицо, которое освещала луна — исхудалое лицо мальчика-старичка, — и стал заворачивать тело в кожу, как когда-то он и Харбстена заворачивали убитую мать. Этот маленький мертвец принадлежал Харке. Никто не должен его касаться. Никто! В праздничном платье со своим оружием должен быть похоронен Харбстена. Он убит как воин! Харка отошел, чтобы найти жерди и кожаные ремни. Он принес их. Установил жерди крест-накрест по две. Крепко связал их концы и подвесил завернутое в кожу тело к этим жердям так, чтобы оно не касалось земли. Это было обычным способом захоронения индейцев дакота, чтобы хищные звери не могли разорвать мертвеца.

Белые, спящие в палатках и несущие дозор, вряд ли видели, что произошло: не было ни выстрела, ни крика. И только те, что были в дозоре у лошадей, обратили внимание на эту группу. Но так как ни Матотаупа, ни Джо никого из них не окликнули, они продолжали нести дозор. Джо Браун хотел принести новую шкуру, но потом передумал и направился к одной из палаток. Внутри было совершенно темно, и, когда Джо вошел туда, кто-то крикнул: «Хе!»— так как Джо наступил на спящего. Джо остался спать в палатке. Ему было жутко с этими двумя непонятными разведчиками-индейцами.