Рассказы - Веллер Михаил Иосифович - Страница 53

Мент (закрывает двери). Вот-вот, от таких все грабежи.

Веселый. Коль гибнуть во цвете, уж лучше при свете.

Начитанный. В мир, открытый настежь бешенству ветров.

Циник. Ах, мой конь вороной, белые копыта! уж как вырасту большой, нажарюсь досыта!

Учительница. Нет повести печальнее на свете…

Внимательный (смотрит на дверь в бункер). Послушайте, а где наши начальники?..

Все (вспомнив, смотрят на дверь, которая явственно щелкает внутренним замком). АА!!! ОО!!! Суки! гады, пустите! откройте! ААА!!!

Конец – делу венец творения.

Один. Как же это все вышло…

Другой. Как же мы все это угробили…

Третий. Как же нас всех угробили, накололи, выжали…

Начитанный. Да-да, вечные вопросы: как случилось, что делать и кто виноват.

Злой (лупит в дверь). А они там внизу выживут, суки!

Антисоветчик. Достукались, паразиты. Это еще в девятьсот семнадцатом все и заложили. Говорили им: не узурпируйте власть, не разгоняйте демократическое правительство, не устанавливайте диктатуру, не давите всех несогласных, не убивайте без суда: нет! штыками загоним человечество к счастью! А штыками загнать человечество можно только в братскую могилу! где мы с вами и пребываем ныне, с чем я вас и поздравляю.

Умный. Э, братцы мои, это банально. Ну, были сто лет назад демократии. И устроили эти демократии невиданную дотоле мировую войну. И дети работали, и демонстрации расстреливались, и народ голодал – все было. А в парламентах болтали благополучные ораторы о демократии. Ну, вот и решили – без болтовни, потому что уже сто лет Европа болтала о свободе, равенстве, счастье, – навести порядок, отдать все рабочим, сделать рай на земле – своей рукой, не через тысячу лет, а сейчас.

Образованный. Стрела Ахримана. Пускаешь в цель – а она возвращается с обратной стороны и поражает тебя самого. Нельзя слишком сильно чего-то добиваться, а то как раз получится обратное. Диалектика. Мягче надо, мягче. Постепенней.

Пессимист. А все одно народ дерьмо и везде всегда жизнью своей был недоволен.

Один. Что за проклятие такое. Имели шанс при Столыпине – не вышло. При нэпе – не вышло. При Хрущеве – не вышло. При Горбачеве – не вышло.

Циник. Ничего, больше неудач не будет, это последняя.

Другой. Как же это Колычев свалился на наши головы, а?

Умный. Да элементарно. Все разумные люди это предвидели еще при Горбаче. После акции идет что? – реакция. Пропасть нельзя перепрыгивать как? – в два прыжка. Если народу дать свободу критиковать, митинговать, выражаться, ездить и прочее, а в основах ничего не менять, то раньше или позже начинаются демонстрации и бунты, да раньше-то молчали, а теперь расхрабрились, и мало им уже, что говорить можно и не сажают за это, а надо им уже, чтоб их слушать и делать по-ихнему. Ну, власть себя и защитила. Еще на первом съезде советов говорили им: не рви влево – выйдет вправо.

Усталый. Да уж и не рвали, а все одно – задавили.

Начитанный. Потому что власть держится на трех китах, всегда, в любом государстве: армия, полиция, дворцовый аппарат. Кто из этих трех был заинтересован в перестройке? никто! Потому что она подрывала мощь власти в государстве и армии, и партаппарата, и КГБ. Ну, они потерпели-потерпели, да и посадили своего.

Один. Но они ж не могли не понимать, чем это кончится!

Другой. Наркоман понимает, а без наркотика не может, организм его такой. Так и они – или гибель страны, но чуть позднее, или гибель их, но сейчас. Нормальный кризис государственной структуры.

Усталый. Эх, ничего не поделаешь.

Злой. Говорили им, говорили, говорили!

Циник. А Васька слушает, да ест. Эпоха швейкизма, эпоха васькинизма.

Злой. Сначала – армия: сократить, сделать кадровой, кинуть зарплаты, дать квартиры, увольнение в запас в любой момент, поднять престиж – и такая армия за тебя – в огонь и в воду! Ничего для нее не жалеть, эти траты себя окупят. Для генералов придумать должности – пусть тешатся, это не такие гигантские расходы! И тогда, опираясь на нее – прижать гэбэ: раскрыть, сократить, отобрать права, поставить под контроль, продемонстрировать старые подвалы пыток, сменить всю верхушку, – и оно твое. А уже тогда – власть советам, прижимаем и сокращаем партаппарата, бо армия и гэбэ наши и за нами. И проводить полную переделку системы. А иначе – так, косметический ремонт. А народишко волнуется, а экономика разваливается.

Простяга. Так а что кооперативы-то разогнали?

Умный. А им дать жить свободно – так весь совет министров не нужен будет, они сами по уму сделают и наладят. Разве ж совет министров мог допустить такое?

Врачиха. Самое большое было преступление – когда запретили медицинские кооперативы. Этим приказом миллионы людей приговаривались к смерти. Подыхай! плевать на тебя.

Урод. Тю! тут треть Белоруссии вымерла, и ничего, зато план давали по зараженному мясу, и все его ели. У меня тогда сосед семь лет получил за то, что дозиметром мерил и всем говорил. Дискредитация! – получить наши пять лет, на урановых рудниках и сгнил.

Простяга. Так зачем им уран, уже ведь станции атомные все не работают?

Скелет. Работать не работают, а излучать излучают. Кто их хоронить-то будет по уму?

Циник. Их хоронить. Кто нас-то хоронить будет?

Злой. Нас уже похоронили, можешь считать. А эти сволочи (пинает дверь бункера) опять выкрутились.

Работяга. Да успокойся, ниоткуда они не выкрутились.

Злой. Как это?

Работяга. Да я ж говорил, что я это сам и строил.

Злой. Ну и что?

Работяга. Ну и то. У них там в самом лучшем случае через полгода электростанция откажет.

Злой. Проживут.

Работяга. Не проживут. Ты что думаешь, что контейнеры с продуктами были стерилизованы, что ли? Да там же как везде, давай-давай, там, может, если один ящик из десяти годный, так и ладно.

Злой. Все равно много.

Работяга. Ну ты просто… Там что думаешь, кислород? Ага. Мы на станцию поехали выгружать, открываем вагон, а там баллоны – с углекислотой для автоматов воды, понял? Ну, что делать? А старшина наш говорит: давай, закрашивай это все на хрен, и пиши – кислород. Ну и что – закрасили, написали. Там и в накладной было – кислород. А там – углекислота, понял? Так что… Ха-ха-ха!.. не, а он говорит: закрашивай, говорит, на хрен, пиши – кислород, пускай, говорит, дышат сколько влезет, жаловаться, говорит, будет уже некому.