Запретам вопреки - Беллоу Ирен - Страница 1

Ирен Беллоу

Запретам вопреки

Плотно закрыв за собой дверь квартиры, которую он покидал навсегда, Филипп Тарсен пересек лестничную площадку и нажал кнопку вызова лифта. В душе клокотал гнев. Как могла Кэрол так жестоко поступить с ним?! Он мчался к ней с другого континента, оказывается, только для того, чтобы получить приглашение на ее свадьбу!

Бесшумно раздвинулись дверцы лифта, в котором стояла пожилая дама. Филипп узнал в ней соседку Кэрол, живущую в квартире над нею.

– Добрый день, миссис Комптон, – спокойно поздоровался он и улыбнулся, входя в лифт. Можно только благодарить свою профессиональную выучку: еще никому не удавалось догадаться по его лицу, что с ним происходит и о чем он думает. – Вам вниз? – на всякий случай спросил Филипп и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку цокольного этажа.

– Добрый день, мистер Тарсен, мне вниз, благодарю вас, – запинаясь на каждом слове, ответила наконец миссис Комптон, устремив взгляд подслеповатых старческих глаз на мужественный профиль молодого человека. – Что-то давненько вас не было видно. – Миссис Комптон всегда была в курсе того, что происходит у соседей.

Кэрол правильно поступила, приняв предложение того солидного господина, что в течение последних месяцев несколько раз привозил ее домой, размышляла она, глядя на Филиппа. Сколько можно ждать, когда повзрослеет слишком юный для нее любовник? К тому же Филипп Тарсен, по мнению старой леди, не годился на роль классического любовника. Довольно субтильный и какой-то бесцветный. Кажется, Кэрол как-то намекала ей, что Филипп чуть ли не секретный агент. Ну это вряд ли. Вот если б он был жгучим брюнетом, высоким и широкоплечим, как Джеймс Бонд…

– Работа требует жертв, – философским тоном произнес Филипп дежурную фразу, не задумываясь над тем, кому он ее адресует в данный момент. Обычно этой фразой он отвечал на упреки своей любовницы в том, что их отношения носят уж очень не регулярный характер.

Предательница! Коварная предательница! – мысленно заклеймил он изменившую ему любовницу. Неспособная даже на то, чтобы оценить хотя бы его постоянство! После каждого задания своего ведомства он всегда возвращался к ней! Только к ней! А мог бы и не вернуться.

Никогда! И такое случалось с его коллегами. Ему даже казалось, что разлука в сочетании с постоянным риском в его работе подогревает их чувства с Кэрол. Кто же мог знать, что ей приспичит выйти замуж? А сколько ей лет? – вдруг задумался Филипп.

Кабина лифта мягко приземлилась на уровне цокольного этажа. Филипп вышел первым и придержал дверцу, дожидаясь, когда выйдет миссис Комптон, которая передвигалась так же медленно, как говорила, а возможно, и думала.

Но Филипп сохранял олимпийское спокойствие, потому что голова его была занята. Он пытался вычислить возраст бывшей любовницы. Не меньше тридцати восьми, пришел он в результате своих подсчетов к выводу, если учесть, что каждый год в день своего рождения Кэрол сообщала, что ей уже, страшно признаться, исполнилось тридцать пять лет! И так на протяжении трех лет! Хотя можно было допустить, что не ему первому она называла эту цифру. Он чуть вслух не произнес: «Господи! А мне всего двадцать шесть!». Мог бы напугать миссис Комптон.

Надо полагать, Кэрол поступила правильно, продолжал свой внутренний монолог Филипп, закрывая дверцу опустевшего лифта. Все равно сам он жениться пока не собирался. Какой смысл обзаводиться семьей, если в течение года проводишь больше шести месяцев за пределами своей страны?

В машину Филипп сел уже почти успокоившись, а пересекая Центральный парк, чтобы попасть в западную часть Манхэттена, задумался о совсем другой женщине. Хотя именно предстоящее замужество бывшей любовницы дало новое направление его мыслям. На Тридцать пятой улице у него была собственная квартира, в которой два года назад он поселил сестру своего друга Дэнни, погибшего во время выполнения спецзадания.

Линде было всего шестнадцать; когда это случилось. Тогда Филипп счел своим долгом взять на себя обязанность опекуна, не официально, разумеется, поскольку девушка жила с бабушкой в Сент-Олбансе, штат Вермонт. Обязанность не была для него слишком обременительной: позвонить иногда, спросить, как у них дела, поздравить с Рождеством или еще с каким-нибудь праздником. Но два года назад Линда приехала в Нью-Йорк учиться в Колумбийском университете, и ему ничего не оставалось, как поселить ее в своей большой квартире. Он редко появлялся в ней с тех пор, как познакомился с Кэрол. Спустя некоторое время Филипп узнал, что вместе с Линдой в его квартире поселились еще две студентки, ее ровесницы, с того же курса. Единственное условие, которое он поставил, – никто из них не имеет права посягнуть на пентхаус, где находятся его кабинет и спальня, – соблюдалось безукоризненно. Он несколько раз проверял.

Казалось, все проблемы с Линдой и с квартирой были решены. Однако в последний свой приезд Филипп впервые осознал, что, решив их, он создал себе новую, совершенно неожиданную проблему. За годы общения Линда, которой уже исполнился двадцать один год, привязалась к нему не только как к человеку, заменившему ей погибшего брата. В ее взглядах он стал ловить хорошо знакомое ему по жизненному опыту выражение. Призывные женские взгляды карих глаз Линды в сочетании с кокетством серьезно насторожили Филиппа. Теперь, когда ему придется какое-то время жить с ней под одной крышей, качественно новое отношение к нему Линды грозило создать для него ненужные сложности.

А только этих сложностей ему сейчас и не хватало, когда у него самого проблема! Ему нужна женщина, причем срочно и желательно с доставкой на дом. Надо как-то разрядиться, снять усталость, накопившуюся за два месяца напряженной работы и вынужденного аскетизма. Разумеется, он бы никогда не позволил себе дотронуться до Линды, к которой относился, как к сестре. Можно было бы, конечно, снять номер в гостинице и воспользоваться услугами девушки по вызову. Нет, для этого я слишком устал, решил Филипп, сворачивая на Тридцать пятую улицу. Сейчас прямиком в душ, поем, приму на ночь двойную порцию коньяка в качестве снотворного и засну, спланировал он остаток дня, въезжая в подземный гараж.

Из гаража Филипп Тарсен поднялся на пятнадцатый этаж самого престижного в этой части Манхэттена жилого дома. Вставив ключ в замочную скважину, он услышал за дверью приглушенные голоса и музыку. Похоже, весь курс Линды поселился в моей квартире, пробормотал Филипп и открыл дверь. Нетрудно было догадаться, что вечеринка проходит в гостиной и столовой. Стараясь не привлечь к себе внимания, он быстро прошел по коридору к внутреннему подъемнику, который доставил его в пентхаус. Здесь царило полное запустение. Судя по количеству пыли, за время его отсутствия ни один человек, включая уборщицу, сюда не заглядывал. Он распахнул для проветривания окна и пошел в ванную.

После душа у него проснулся зверский аппетит. Он вспомнил, что последний раз ел в самолете. Кажется, это был второй завтрак.

Или обед? Нет, пообедать он собирался у Кэрол. В последний раз помянув коварную любовницу недобрым словом, Филипп оделся по-домашнему – джинсы, водолазка, легкие спортивные туфли – и спустился на кухню. Там, к счастью, никого не оказалось, но, судя по доносившемуся шуму, веселье было в самом разгаре. Филиппу стало даже немного завидно.

В холодильнике он нашел все, что ему было нужно: толстый кусок сырого мяса, масло, замороженный картофель и яйца. Приготовить себе еду никогда не было для Филиппа проблемой.

Он рано стал самостоятельным, потому что вырос в приюте для сирот. Правда, несколько раз его пытались усыновить, но из этого ничего не вышло. Каждый раз он возвращался в приют по собственной воле, вызывая недоумение взрослых. Им было невдомек, что мальчик полюбил старшую воспитательницу приюта и сам себя уверил, что Эмили Маклинн его родная мать. Сама Эмили догадывалась о чувствах мальчика, но вида не показывала и не делала для него никаких поблажек. Так продолжалось до тех пор, пока Филиппу не пришло время навсегда распроститься с детством. А вскоре произошел его первый взрослый разговор с женщиной. Он сообщил Эмили Маклинн, что всегда считал ее своей матерью, и попросил разрешения считать ее таковой и впредь. Он был, как всегда, немногословным и потому весьма убедительным. Его просьба вызвала слезы на глазах у старшей воспитательницы, незамужней бездетной женщины. Одним словом, он покорил сердце старой девы. Разрешение Филипп Тарсен получил и со спокойной душой поехал учиться в Мемфис за государственный счет. Увлечения юных лет не мешали ему помнить о добровольно взятых на себя сыновних обязанностях. Он регулярно писал Эмили Маклинн, приезжал к ней на каникулы, помогал по дому, делился с ней своими мыслями, советовался. Постепенно Эмили привыкла к мысли, что Филипп Тарсен действительно ее сын.