Убийство Моцарта - Вейс Дэвид - Страница 5

– Вообрази себе, отец, – вдруг сказала она, – как приятно стать дедушкой.

– Ты ведь не какая-нибудь девчонка, – ответил он. – Прежде чем выходить замуж, следует все тщательно взвесить.

– Я уверена, что Гендель и Гайдн не помешают работе Джэсона в банке.

Джэсон приуныл. Дебора, защищая его от нападок отца, проявляла свой властный характер. А он не мог безропотно позволить себя поработить, особенно после разговора с Элишей Уитни, который так сильно его обнадежил. Поэтому он твердо сказал:

– Я буду по-прежнему работать в банке. Но не намерен оставить сочинение музыки.

Пикеринг улыбнулся. Улыбнулся впервые с тех пор, как Джэсон появился в гостиной. И сказал:

– Я предупреждал тебя, Дебора, что на этого молодого человека нельзя положиться. Очень жаль, что он не может посвятить себя полезному делу. Занимаясь музыкой, он добьется пресловутой известности, но окажется без гроша в кармане и будет довольствоваться милостью друзей.

– Значит, вы решили меня уволить за то, что я отдаю свой досуг музыке?

– Отец, Джэсон честно исполняет свою работу.

– Я не собираюсь его увольнять. Я просто нарисовал, что его ждет впереди. Если завтра утром он вовремя появится на работе, я позволю ему остаться.

Джэсон вспомнил о предупреждении Элиши Уитни и попросил, обращаясь сразу к отцу и к дочери:

– Профессор Уитни сказал, что члены Общества не должны знать, кто автор гимнов, в противном случае они не станут покупать Собрание. Очень прошу вас держать это в секрете. Могу я на вас рассчитывать?

– Вполне, – отозвался Пикеринг.

– А обо мне и говорить нечего, – сказала Дебора. – Куда вы сейчас идете, Джэсон?

– Не знаю. – Может быть, в основном страх перед бедностью заставил его ухаживать за Деборой, раздумывал он. – Завтра я буду в банке.

– Подумать только, – сказала она и в ее голосе зазвучало прежнее высокомерие, – неужели вы предпочтете музыку… Непостижимо!

Никогда еще Бостон не вызывал у него такой неприязни. Дувший с океана северо-восточный ветер резко бил в лицо, казалось, словно противник наносил ему пощечину. Дома из красного кирпича ужасали своим однообразием. Джэсон вдруг решительно свернул в переулок. Голова кружилась, он чувствовал себя совсем разбитым.

На его счастье Отто Мюллер оказался дома. Старик пришел в восторг, услыхав, что Общество Генделя и Гайдна собирается приобрести сочинения Отиса.

– Элиша Уитни, – сказал Мюллер, – педант, который ничего не смыслит в гармонии, но доктора и адвокаты – основной костяк Общества – по достоинству оценят вашу музыку. Она не грешит тяжеловесностью и однообразием, как та, которую они привыкли слушать. У вас достаточно мастерства, и вы умеете искусно заимствовать.

– я…

Мюллер прервал его:

– Не нужно оправданий. В Бостоне никому не под силу обнаружить влияние Генделя и Гайдна, а я не болтун. Не смущайтесь. Вы любите свое дело. Вы сочиняете музыку во славу господа бога и свою собственную.

– Есть ли у вас что-нибудь новое? Я соскучился по музыке.

– Пикеринги отругали вас, господин Отис?

– Они полагают, что музыка – никчемное занятие и что я по глупости увлекаюсь этим делом. Дорогой господин Мюллер, неужели я избрал ложный путь?

– Слушайте. Слушайте внимательно.

Фантазия, которую Мюллер играл на фортепьяно, покорила Джэсона своей необычайной красотой. В ней звучала безграничная печаль, она трогала до слез. Но как бы ни была мрачна основная тема, мелодия трогала своей изысканной утонченностью. Давно смолкли последние аккорды, а Джэсон все раздумывал над тем, какой человек способен сочинить столь чудесную, выразительную музыку.

Мюллер хранил молчание, словно слова могли осквернить эту торжественную минуту.

– Необычайно! Удивительно! – воскликнул наконец Джэсон.

– Это Моцарт, – отозвался Мюллер. Джэсон никогда раньше не слыхал о Моцарте.

– Он неизвестен в Америке, – сказал Мюллер и сердито добавил, – в Америке знают одну церковную музыку.

Джэсону захотелось о многом расспросить Мюллера.

– Моцарт жив? Где он родился? Что еще написал?

В ответ Мюллер исполнил еще одну фантазию.

Никогда в жизни Джэсон не испытывал ничего подобного. Открытие Моцарта можно было сравнить разве что с открытием Колумбом Америки. Знакомство с этим композитором явилось для Джэсона невиданным откровением, музыка Моцарта заворожила и потрясла его. Мюллер снова проиграл фантазию, и Джэсон подумал, что в этой музыке есть нечто, к чему он будет еще не раз возвращаться, в тяжелые минуты она явится для него спасением. Пикеринги могут презирать подобную музыку, но разве любые их насмешки способны ее принизить? Ради наслаждения такой музыкой стоило жить на свете! Мюллер сыграл еще несколько сонат Моцарта; они были певучи и нежны, в них было божественное совершенство, свой особый стройный порядок, уравновешенность и ясность, музыка действовала умиротворяюще и покоряла своим изяществом. Джэсон был счастлив, что ему довелось ее услышать! Мелодии Моцарта заворожили его. Но он понимал, что такая привязанность может таить в себе больше опасности, чем любовь к женщине.

Видя, как Моцарт увлек Джэсона, и проникшись к молодому человеку еще большей симпатией, Мюллер провел весь остаток дня в рассказах о композиторе. Он признался Джэсону, что хотел написать книгу о Моцарте. Год назад уже принялся было за нее, но обескураженный отсутствием у бостонцев интереса к его музыке да и к самому композитору, оставил эту затею.

Однако больше всего потрясли Джэсона и оставили глубокий след в его душе подробности о кончине Моцарта. Чтобы такого человека могли бросить в общую могилу, – это казалось ему неслыханным надругательством. Счесть это за случайность или проявление равнодушия было невозможно. А когда Мюллер рассказал, что Моцарт умер при весьма странных обстоятельствах, и что сам композитор подозревал, будто его отравили, Джэсон был склонен поверить Мюллеру и спросил:

– Подозревал ли он кого-нибудь?

– Да. Антонио Сальери. При жизни Моцарта Сальери был его главным соперником в Вене, а теперь, через тридцать лет после его смерти, Сальери по-прежнему является первым капельмейстером при императорском дворе Габсбургов.

– А каково ваше мнение, господин Мюллер?

– У меня немало подозрений, я и сам был свидетелем враждебного отношения Сальери к Моцарту, но отравление… для этого никогда не было достаточных доказательств.

Следующие месяцы Джэсон посвятил знакомству с музыкой Моцарта – той, что имелась у Мюллера, а также пытался разузнать подробней о жизни композитора и, в особенности, об обстоятельствах его смерти.

Дебора не разорвала их помолвку и продолжала встречаться с Джэсоном каждое воскресенье, но разговора о свадьбе больше не заводила.

Джэсон по-прежнему занимал должность кассира в банке Пикеринга, который относился к нему с подчеркнутой вежливостью. Квинси Пикеринг, догадался Джэсон, считает их помолвку делом прошлого и предпочитает выжидать, нежели вступать в ненужные споры со своей упрямой дочерью.

Джэсон пытался пробудить в Деборе любовь к Моцарту, играя ей открытые им шедевры, и говорил: «В сочинении музыки Моцарта еще никто не превзошел», – но видел, что Проявляемый ею интерес не был искренним, потому что она отвечала: «Его музыка приятна, но в ней нет глубины. Вам бы следовало заняться сочинением церковной музыки. Мне сказали, что новое Собрание церковной музыки отличается хорошим вкусом и им довольны. Нужно добиваться, чтобы Общество объявило о вашем авторстве».

Вскоре тем стало известно, что Джэсон Отис – автор гимнов. Его духовные мелодии, – по словам Элиши Уитни «столь приятные для слуха и легкие для исполнения», – сразу стали пользоваться популярностью. Даже церкви, не принадлежавшие и Обществу, захотели приобрести его гимны, a затем, и верующие таких отдаленных мест, как Нью-Йорк, Филадельфия и Чарльстон. И когда понадобилось выпустить второе издание, Элиша Уитни решил поставить, на Собрании имя Джэсона Отиса. Он извлек из этого пользу и для себя. Профессор гордился собой, принимая похвалы за то, что первый открыл столь талантливого композитора.