Дикое поле - Веденеев Василий Владимирович - Страница 51

Наиль молча расстегнул халат, задрал рубаху и повернулся к нему спиной: даже в сумерках были заметны темные полосы на смуглой дряблой коже — следы ударов плетью.

— Очень злились, что не смогли тебя поймать, — сказал татарин, приводя одежду в порядок. — Будь осторожен, они до сих пор рыскают!

— Ты можешь купить мне коня?

— Коня? — озадаченно переспросил Наиль. — Извини, но у меня нет таких денег. Даже старая кобыла, которая нас везла, и та не моя.

Серб достал кошелек и высыпая на ладонь горсть монет. Слегка подбросил их, зазвенев серебром.

— Деньги есть.

— А как я объясню, откуда у меня вдруг появились деньги на коня? Сказать Азис-мурзе, что я нашел клад? — Старик сдвинул шапку на лоб и поскреб ногтями в затылке. — Тогда меня будут пороть за то, что я не отдал найденное в ханскую казну. Ты ускачешь, а меня спросят, куда подевался купленный мною конь. Если я попаду в руки палачей, что будет с моей внучкой, крошкой Юлдуз?

— Ты думал о ней, когда я прыгнул в твою повозку?

— Некогда было, — отмахнулся татарин. — А теперь мне страшно. Лучше уходи куда-нибудь подальше, где тебя никто не знает.

— Далеко ли уйдешь без коня? — вздохнул серб. — Ведь ты не сможешь долго носить мне лепешки, тебя выследят. И тогда придет конец нам обоим. Конечно, ты и так очень помог мне и в полном праве сказать: все, хватит, теперь у каждого своя дорога. Но мне кажется, ты так не поступишь.

— Не знаю, — буркнул Наиль. Подняв прутик, он поворошил им в траве, словно отыскивая что-то.

В лесу стало совсем темно, и собеседники почти не различали лиц друг друга. Серб терпеливо ждал, что решит старик: от этого зависело очень многое. Одно, когда ты можешь рассчитывать хоть на какую-то помощь. И совсем другое, если полагаешься только на себя.

Не стоит обижаться, услышав твердое «нет». Татарин и так много раз рисковал головой, и нельзя понуждать или уговаривать, чтобы он подставил голову снова. Азис-мурзе достаточно лишь намека, что Наиль знает, где скрывается серб. Старика немедленно схватят, и начальник ханской стражи поставит его перед выбором: жизнь крошки Юлдуз или голова беглеца.

— А если я найду тебе лодку? — прервал затянувшееся молчание татарин. — Мой племянник — рыбак.

— До моря еще нужно добраться. И можно ли доверять твоему племяннику?

— Можно, — уверенно ответил Наиль. — За одну ночь под парусом уйдешь далеко. Потом сойдешь на берег, купишь коня и поскачешь куда хочешь.

Ивко задумался. Старик прав: при попутном ветре за ночь можно пройти большое расстояние, но согласится ли племянник Наиля плыть к Азову? Побоится! Да и как ему потом объяснить стражникам свое долгое отсутствие, если они начнут допытываться, где он пропадал столько времени? Покупать для беглеца коня старику опасно. Значит, единственная возможность — доплыть с племянником Наиля до Гнилых вод у Перекопа, потом добывать лошадь и подаваться к Азову через Дикое поле. Отправляться одному в такой дальний и нелегкий путь почти безумие, но в его положении выбирать не приходится. Он должен сообщить Паршину, что на Спиридона больше рассчитывать нельзя, и донести горькую весть об измене.

— Где меня подберет лодка? — спросил серб.

— У двуглавой горы. Там есть удобная маленькая бухта. Но добираться туда тебе придется самому.

— Хорошо. Как я узнаю, что все готово?

— Утром я поговорю с племянником. Перед заходом солнца приходи к шалашу. Если к жердям будет привязана тряпка, то в полночь тебя ждут в бухте.

— А если тряпки не будет?

— Тогда ты поймешь, что старый Наиль осел и не умеет разбираться в людях. Все, мне пора.

Поднявшись, татарин легко коснулся руки Ивко и скрылся в темноте. Чуть слышно прошуршала под его ногами трава на краю поляны, и серб остался один.

Весь следующий день он провел в чаще. Съел остатки принесенных Наилем лепешек, напился воды из родничка и долго лежал в высокой траве, дожидаясь вечера. Как только тени деревьев удлинились, а между кустов начал разливаться прохладный сумрак, Ивко отправился к поляне. Его снедало нетерпение: хотелось поскорее увидеть, есть ли на шалаше заветный условный знак.

Выйдя на опушку, он спрятался в кустах и впился взглядом в покосившийся шалаш, но заходящее солнце слепило, и раздосадованный серб перебрался на другое место. Раздвинул ветви и снова выглянул. Из его груди вырвался вздох облегчения — на жердях болталась выцветшая синяя тряпка. Старик не подвел!

Решив не ждать, пока полностью стемнеет, Ивко сразу же отправился к морю: предстояло пройти немалое расстояние, и зря терять время не следовало. Сегодня судьба была к нему благосклонна, и серб достиг побережья без происшествий. Спустившись к воде, он услышал, как кто-то негромко стучал камнем о камень. Наиль?

Подобрав пару обкатанных волнами голышей, Ивко тоже стукнул ими один о другой. Из расщелины в скале появился старик и позвал:

— Иди сюда!

Сделав несколько шагов, Ивко увидел наполовину вытащенную на берег лодку. Рядом с ней стоял исполинского роста человек. Вся его одежда состояла из коротких, едва доходивших до колен, широких штанов. Опершись на весло, он застыл как изваяние.

— Куда ты хочешь плыть? — спросил старик.

— К Перекопу.

— Якши! Три монеты, — гулким басом сказал исполин.

— У него большая семья, — вздохнул Наиль.

Ивко достал кошелек и отдал рыбаку пять монет. Тот молча взял их и засунул за щеку. Обернувшись к старику, серб ощупью нашел его ладонь и тоже вложил в нее пять монет.

— Зачем? — запротестовал тот, пытаясь вернуть деньги. — Не надо.

— Купишь подарок Юлдуз. — Ивко обнял его на прощание — Спасибо за все.

— Да хранит тебя Аллах! — Наиль на мгновение прижался щекой к плечу серба.

Ивко не успел и глазом моргнуть, как могучие руки подхватили его, подняли и бережно перенесли в лодку. Рыбак ухватился за ее нос и столкнул в пенистую воду. Усевшись на корме, он сильно отпихнулся от камней веслом и начал выгребать навстречу волнам. Вскоре берег растворился в кромешной тьме. Рыбак поставил мачту и распустил парус.

— Вода, хлеб. — Он показал на бочонок и сверток рядом с ним.

Видимо, исполин не отличался особой разговорчивостью. Серб улегся на свернутые сети и задремал.

Почти двое суток они плыли на север. Днем — под палящими лучами солнца, ночью — под широким черным пологом неба, усеянного яркими точками звезд. Когда ветер ослабевал, рыбак садился на весла и неутомимо гнал лодку вперед. За все время плавания он не сказал ни слова. Только утром третьего дня показал мускулистой рукой на прибрежные заросли камыша и прогудел:

— Тебе туда.

С треском ломая сухие стебли, нос лодки врезался в плавни. Перевалившись через борт, Ивко по пояс в воде пошел к берегу.

— Стой! — неожиданно окликнул его рыбак.

Серб обернулся. Татарин протянул ему остатки хлеба.

— Возьми.

— А как же ты? — удивился Ивко.

— В море рыба, — лаконично ответил исполин. Вспенивая мутную воду мощными гребками, он быстро вывел лодку из зарослей и направил в открытое море. И вот она уже превратилась в маленькую точку, трудноразличимую среди искрящихся в солнечном свете волн.

Выбравшись на берег, серб вылил из сапог воду и просушил одежду. Всухомятку пожевал хлеба, оделся и пошел, держа направление на северо-восток. Вокруг расстилалась безлюдная степь. Солнце поднималось все выше и начинало припекать. Мучительно хотелось напиться чистой холодной воды и завалиться в тенечке, пусть даже на голой земле, лишь бы только не мерить шагами прокаленную, пахнущую пылью равнину.

Где его высадил рыбак? Ясно, что недалеко от Перекопа, но где он, Перекоп, — уже за спиной или еще впереди? И поблизости никаких признаков жилья, а там, где нет жилья, не найдешь ни воды, ни коня. Но без коня никогда не добраться до Азова — пешком степь не перейти, замучит жажда и спалит солнце.

Заметив на горизонте тоненькую струйку дыма, Ивко сначала не поверил глазам: уж не наваждение ли? Бывает, что от бесконечного пекла начинает мутиться в голове и чудится всякое — то стаи птиц, то зеленые дубравы. Он зажмурился и отвернулся, а потом вновь посмотрел туда, где заметил струйку дыма. Она не исчезла! Значит, там люди, вода и, конечно, лошади! Серб побежал, но вскоре перешел на шаг и, наконец, остановился; куда он торопится? Летит, как неразумный мотылек на огонь, не подумав, что разжечь его в степи могут только ордынцы. Нет, нужно быть осторожным. Зорко осматриваясь, он начал забирать левее, чтобы выйти к костру с наветренной стороны: если у татар есть собаки, они не сразу учуют запах чужого человека и не успеют поднять лай. Хорошо, если это костер одинокого табунщика. Впрочем, не стоит загадывать.