Дикое поле - Веденеев Василий Владимирович - Страница 102

Беглецы застыли. Вороной жеребец тревожно прядал ушами, приседал на задние ноги. Злата сжалась от ужаса. Богумир натянул тетиву лука. Побледневший Жозеф схватился за рукоять ятагана, а Сарват поднял с земли увесистый камень, совсем забыв, что за поясом у него торчит заряженный пистолет.

— Что это? — дрожащими губами спросил Кондас.

Путников обступал мрачный лес, густо разросшийся в тесном ущелье между высоких красно-коричневых скал. Поваленные непогодой стволы, покрытые бородой лишайников, еще сохраняли свою форму, но уже превратились в труху, питавшую буйные, по брюхо коню папоротники. Кроны деревьев настолько переплелись, что почти не пропускали лучей жаркого солнца, и земля была влажной. Из нее, как скрюченные пальцы, торчали уродливые, узловатые корни.

Француз, покосившись на грека, хотел, было, съязвить, но тут снова захрюкало, зарокотало, и ему стало не до насмешек. Тимофей тоже прислушался к странным, наводящим ужас звукам: неужели здесь и правда водится нечистая сила? Вон как завывает, отпугивая от своего логова забравшихся в чащобу! Вдруг и впрямь неподалеку водят хороводы мерзкие бесы, отплясывая с лешими и ведьмами в глухом ущелье, скрытом от глаз человека громадами гор? Только ступи на полянку, на которой устроила шабаш нечисть, как она бросится на тебя и уволочет под землю, где в бушующем пламени корчатся грешники. От парной духоты и страха на лбу выступила испарина, рубаха прилипла к спине. Ноги сделались непослушными, и стоило немалого труда заставить себя сделать очередной шаг. Но надо идти!

— Пропадем здесь. — Кондас лязгнул зубами, лицо его посерело. — Назад!

Он отпрыгнул и спрятался за спину Сарвата, пригнувшегося, как перед прыжком: ощерив зубы, гигант напряженно всматривался в заросли, пытаясь разглядеть неведомого врага. Злата заткнула уши и вся дрожала. Жозеф схватил вороного под уздцы и начал поворачивать, а Богумир пятился, выставив перед собой натянутый лук с наложенной на тетиву стрелой.

— Святой Боже… — в каком-то исступлении бормотал он.

Видно, не зря эти места обходили стороной, не желая связываться с чертями. Ну их, пусть сами над собой куражатся, а человеку привычнее без их жуткого воя и страшной отрыжки, которая заставляла сжиматься сердце и отправляла душу прямо в пятки. Бежать отсюда, бежать! Вороной тревожно заржал, и сразу же где-то раздалось ответное ржание — далекое, как эхо.

— Бесы дразнят! — Богумир повернул к Тимофею бледное лицо с расширенными от ужаса глазами.

— Стойте здесь! — Головин постарался придать своему голосу как можно больше уверенности. — Я посмотрю, что там.

— Куда? — Сарват попытался загородить ему дорогу, но казак отстранил его и на негнущихся ногах пошел вперед. Превозмогая страх, он вытащил из ножен саблю погибшего гонца и перелез через ствол упавшего дерева.

— Не ходи, — простонала Злата.

Но Тимофей уже упрямо продирался через кусты и пышные папоротники. Отец Зосима говорил, что ни один бес не сможет устоять перед крестным знамением и никогда не возьмет православного, а монахи из Горного монастыря вряд ли знаются с нечистыми. Коли назначили здесь встречу, выходит, знали, что чужой сюда не сунется, а сами чертей не боялись.

Еще несколько шагов — и казак вышел на поляну. Прямо напротив него из скалы бил источник, прозванный Медвежьим. Пенистая струя с двухсаженной высоты падала в огромную каменную чашу и бурлила в ней, как кипяток, рассыпая мириады брызг. В стороне мирно паслись стреноженные лошади, а рядом с ними сидел на камне какой-то человек с длинным ружьем. Он встал и, приложив ладонь козырьком ко лбу, разглядывал пришельца.

— Эй! — осевшим голосом окликнул его Головин. Незнакомец помахал рукой, призывая подойти поближе.

Тимофей подумал, что чертям или привидениям ружья ни к чему, и подошел.

— Ты один? — по-болгарски спросил незнакомец и направил ствол ружья в грудь казака. Тот молча кивнул, прикидывая, как лучше обезоружить его и завладеть лошадьми, но тут на поляне появился чернец Симеон. Неизвестный опустил ружье и поклонился монаху.

— Пришел? — вместо приветствия спросил чернец. — Вот лошади. Остальное там. — Он махнул в сторону груды камней и повернулся, намереваясь уйти.

Однако Головин задержал его:

— Погоди, отче!

— Некогда мешкать, — недовольно обернулся Симеон. — Чего тебе?

— Кто тут воет, подобно бесам?

— Вода, — засмеялся монах. — Вода и ветер!

— Как же так? — ошарашенно пробормотал казак.

— Остатки водопровода древних латинян. — Симеон показал на источник. — Все разрушилось, но внизу еще остался резервуар с заслонкой. Пока он не наполнится, ветер гуляет в щелях между камнями и воет, а потом под тяжестью воды каменная плита заслонки отходит, и вода обрушивается вниз. Вот и гремит. И так без конца, пока влага и ветер не источат камни в прах… Прощай! Просьбу твою Донат помнит!

Он исчез в кустах. Следом за ним скрылся неизвестный с ружьем. Тимофей подошел к лошадям: они были хороши — высокие, поджарые, с лоснящейся шерстью и крепкими копытами. Рядом лежали седла, ружья, ятаганы и несколько больших мешков. Взнуздав одну из лошадей, Головин вскочил на нее и поехал обратно.

Пока он отсутствовал, маленький отряд отступил, и теперь путники сбились в тесную кучку, настороженно озираясь и тревожно прислушиваясь к вою и чавканью. Но они уже успели немного освоиться и справились с первым приступом панического страха. На всякий случай Тимофей решил не открывать им секрет, поведанный монахом.

— Цел! — Жозеф с облегчением рассмеялся, но смех был скорее нервный, чем радостный.

— Давайте за мной, — распорядился казак.

— А бесы? — хмуро поглядел на него Богумир.

Кондас выступил вперед и слегка подрагивающей рукой ощупал коня, на котором сидел Головин, словно желая убедиться, что перед ним не призрак, а настоящая, живая лошадь.

— Я против них молитву знаю, — усмехнулся Тимофей. — Пошли!..

Всех лошадей и своего вороного жеребца казак напоил из своей шапки, бросив в нее горсть серебряных монет: по старому поверью, это должно было спасти скакунов от сглаза и прибавить им резвости. Жозеф, оказавшийся умельцем на все руки, нашел плоский камень, направил на нем кинжал и аккуратно подрезал мужчинам бороды и отросшие волосы на голове. Злата обрезать свои косы отказалась: она только потуже заплела их и спрятала под шапкой.

Через час на дороге, ведущей в Константинополь, появилась небольшая кавалькада. Впереди на вороном жеребце ехал янычарский бёлюк-баши, гордо глядя на встречных холодными светлыми глазами. Его богато вышитый кафтан-чепкен, был перехвачен в талии алым шелковым кушаком, за которым грозно торчали рукояти пистолетов и ятагана, а на боку висела сабля.

Чуть отстав от него, скакали два гуреба [30] на гнедых конях, вооруженные ружьями, пистолетами и саблями. За ними на смирном мерине трусил мальчик-слуга с заводными лошадьми, нагруженными всяким скарбом: в караван-сараях путников ждали только голые стены. Если хочешь провести ночь с комфортом и не подцепить вшей или блох, а то и заразиться какой-нибудь болезнью, вози за собой постель, посуду, молитвенные коврики и прочие необходимые в дороге вещи.

Замыкали кавалькаду еще два гуреба. Один из них выделялся мощной статью, окладистой бородой и мрачным выражением лица. Другой, наоборот, был очень весел и постоянно шутил с мальчиком, заставляя того звонко смеяться.

К вечеру путники остановились в маленьком селении, заняв единственную комнату местного караван-сарая. Хозяин получил от янычара монету и вертелся юлой, не зная, чем еще угодить гостям. Зарезали молодого барашка, принесли свежей воды для омовения, нашли хорошую бритву, чтобы мужчины могли привести себя в порядок после долгой дороги. Наконец гости отошли ко сну, причем один из гуребов улегся рядом с лошадьми. Хозяин хотел, было, возмутиться — в этих краях никто отродясь не знал конокрадства, — но махнул рукой: стоит ли связываться с надменным янычаром?