Прекрасная дружба - Вебер Дэвид Марк - Страница 11

Она стояла не далее чем в десяти метрах от теплицы, постоянно снимая. Памяти записывающего устройства на ее камере хватало на десять с лишним часов, и она совершенно не собиралась пропустить хоть секунду из происходящего для официальной записи. Возбуждение рвалось наружу, пока минута сменяла другую в хлещущей, унизанной молниями тьме. Чтобы бы ни находилось внутри теплицы уже девять минут, оно должно вернуться довольно ско…

Лазающий-Быстро почувствовал облегчение, добравшись до выхода на поляну. По дороге он дважды чуть не уронил сетку и решил дать себе передышку перед тем, как нырнуть в дождь. В конце концов, у него предостаточно вре…

Наружу показались усатая мордочка, острые ушки и зеленые глаза, сверкающие, как два изумруда в отблесках молний, и, казалось, вся вселенная замерла, когда их хозяин обнаружил, что смотрит прямо в стеклянный глаз камеры в руках одиннадцатилетней девочки. У Стефании перехватило дыхание от возбуждения, хотя она и готовилась к встрече, а вот Лазающий-Быстро – нет. Для него это оказалось полной неожиданностью, и он в изумлении застыл на месте.

Шли секунды и, наконец, он мысленно встряхнул себя. Показываться на глаза двуногим являлось тем, что ему твердо запретили делать, и он внутренне содрогнулся представив себе реакцию Короткого-Хвоста. Конечно, можно было сослаться на шторм и последствия знакомства с пучковым стеблем, но все это не изменит факта его провала. Он все еще смотрел на двуногого, когда его мозг снова заработал.

Он догадался, что это детеныш, поскольку он был меньше, чем его родители. Лазающий-Быстро не знал что за штуку тот наставил на него, но, судя по донесениям разведчиков, он был бы уже мертв, если бы таково было намерение двуногого. Но если это не оружие, то что же? Мысли эти пронеслись у него в мозгу за время одного удара сердца, а затем, почти не отдавая себе отчета в этом, он потянулся к мыслесвету двуногого в попытке понять его намерения.

Лазающий-Быстро был совершенно не готов к тому, что последовало. Как будто бы ожидая увидеть свет одинокого факела, он взглянул на солнце. Глаза его расширились, уши прижались к голове, когда на него обрушилась лавина эмоций двуногого. Мыслесвет был намного ярче, чем раньше, и он отстраненно задал самому себе вопрос: было ли это просто потому что он был намного ближе и сосредоточен на нем, или же не обошлось без воздействия съеденного пучкового стебля. Но это было не важно. Важно было возбуждение и восхищение которые пылали столь ярко в мозгу двуногого. В первый раз кто-то из Народа сошелся лицом к лицу с двуногим и никто не мог подготовить Лазающего-Быстро к незамутненному восторгу с которым Стефани Харрингтон взирала на чудесное шестилапое создание сидящее в вентиляционном отверстии с полной сеткой стянутого сельдерея на спине.

Представители двух разумных рас, одна из которых даже не подозревала о существовании другой, уставились друг на друга, невзирая на рев грозы. Миг этот не мог длиться долго, но ни один из них не хотел положить ему конец. Стефани чувствовала, как триумф и восхищение своим открытием бьют в ней подобно фонтану, но не подозревала, что Лазающий-Быстро чувствует эти эмоции даже яснее, чем если бы они исходили от представителя его собственного вида. Не могла она и предположить, насколько же сильно он желает продолжать чувствовать их. Она знала только что в течение секунды, показавшейся вечностью, он сидел глядя на нее, а затем встряхнулся и внезапно прыгнул вниз и наружу.

Лазающий-Быстро вырвался из притяжения мыслесвета двуногого. Это было трудно – возможно, труднее всего, что ему приходилось делать, – но у него были его обязанности, и он заставил себя отступить от этой восхитительной, манящей топки. Или, скорее, отвернутся от нее, поскольку она была чересчур сильна, чтобы просто отсоединится. Он мог отвести глаза от огня, но не мог убедить себя, что тот перестал пылать.

Он встряхнулся и направился в дождь и темноту. Сетка с пучковым стеблем на спине делала его медлительным и неуклюжим, но он был уверен настолько, насколько вообще в своей жизни бывал в чем-то уверенным, что юный двуногий не желает причинить ему вреда. Тайна существования Народа уже была раскрыта и спешка ничего бы не изменила, поэтому он остановился под дождем и оглянулся на двуногого который, наконец, опустил свою странную штуку, чтобы взглянуть на Лазающего-Быстро собственными глазами. Встретившись взглядом с этими странными, карими глазами с круглыми зрачками на мгновение, он дернул ушами, повернулся и помчался прочь.

Стефани смотрела вслед исчезнувшему пришельцу с ощущением чуда, которое только возросло, когда существо растворилось во тьме. Небольшое, подумала она, не больше шестидесяти-семидесяти сантиметров в длину, хотя хвост скорее всего удвоит его длину. Обитает на деревьях, продолжал работать ее мозг, учитывая его хвост и хорошо развитые руки с когтями, которые она видела, когда существо цеплялось за край заслонки. А на руках, продолжала размышлять она, вероятно, было по три пальца на каждой, при этом полностью противоположные друг другу. Она закрыла глаза, представляя его еще раз, с сеткой на спине, и поняла, что это так.

Похититель сельдерея напоминал крохотную гексапуму, но сетка неоспоримо доказывала то, что исследовательские экспедиции не заметили наиважнейшую особенность Сфинкса. Но это не так плохо. На самом деле, это просто великолепно. Благодаря их недосмотру, этот мир неожиданно превратился из места ссылки в самое чудесное, восхитительное место, где только могла очутиться Стефани Харрингтон, ибо она только что сделала то, что случалось всего одиннадцать раз за пятнадцать сотен лет расселения человечества в космосе.

Она только что совершила первый контакт с пользующейся инструментами, явно разумной расой.

Вопрос в том, как поступать с этим дальше.