Меж двух огней - Вебер Дэвид Марк - Страница 91

Он вовсе не избегал ее, старшина третьей статьи, работающий на мостике, не может «избежать» встречи с полубожеством, командующим кораблем Ее Величества, но с тех пор, как Штайлман избил его, он чувствовал себя в ее присутствии крайне неловко. Он понимал причину своего стеснения и полностью признавал правоту Джинджер и главстаршины Харкнесса: надо было рассказать правду о случившемся и верить, что капитан все уладит. Но Обри по-прежнему беспокоился о своих друзьях и о том, что такой мерзкий тип, как Штайлман или его дружки, может с ними сделать. А еще Вундерман признавался себе, что уже избавился от отчаяния и неверия в то, что не сможет поквитаться со Штайлманом, и теперь сгорал от нетерпения сделать это самостоятельно, без чьей-либо помощи Это было его личное дело, и хотя он знал, что потакает простому упрямству, он ничего не мог с собой поделать.

Обри боялся, что капитан сама спросит его о том, что случилось. Он понимал, что не сможет ей солгать, и знал, что, вероятно, не станет запираться, если она прямо прикажет ему говорить правду. Но хотя она бросила на него несколько испытующих взглядов, когда в прошлый раз он докладывал ей, но давить не стала. И вот теперь она здесь, и если она заметила его, неужели не догадалась, для какой цели он здесь находится? И если поняла, то не захочет ли она положить этому конец? Бесспорно, она могла это сделать. Обри представить себе не мог, что капитан что-то не выполнит, если примет решение, и он терялся в догадках, не за этим ли она сюда пришла.

Но в данный момент ее внимание было полностью сосредоточено на Хэллоуэлле. Они оба были одеты в более тяжелые защитные костюмы, чем обычно надевали для борьбы морские пехотинцы, и оба, отвесив друг другу традиционный поклон, встали в стойку.

Вся деятельность в зале прекратилась, морпехи молча собрались вокруг центрального татами, и Обри присоединился к ним. Древесный кот капитана устроился на брусьях и, навострив уши, оглядывался по сторонам, а Обри почувствовал, что затаил дыхание, глядя, как капитан и Хэллоуэлл абсолютно неподвижно стоят лицом к лицу. Оба были довольно высокими, но морпех был на десять сантиметров выше капитана, и Обри по собственному печальному опыту знал, каким быстрым мог быть его наставник. Но проходили секунды, а ни один из бойцов не двигался. Они просто смотрели друг на друга с такой сосредоточенной напряженностью, что Обри ощущал ее физически.

И вот они начали. Несмотря на обостренное внимание, с каким Обри следил за ними, он бы не сказал точно, кто был первым. Показалось, что они двинулись с места одновременно, как будто их мускулы управлял одним мозгом, а руки и ноги наносили удары с такой скоростью, какой Обри до этого даже не мог себе представить. Он-то думал, что майор Хибсон движется как молния, и это было правдой, но капитан и старший сержант при такой же скорости были намного крупнее.

Coup de vitesse лишен элегантности дзюдо или айкидо. Это жесткий наступательный стиль, который без всякого зазрения совести перенял понемногу из каждого источника – от французского бокса до тай-чи note 17 – и, извлекая суть из каждого, вобрал в себя всю их свирепость. Обри знал, что некоторые люди считают эту борьбу жестокой и недовольны атакующим стилем, требующим гораздо больших энергетических затрат, чем айкидо, которое считается самым совершенным из всех видов боевых искусств. Но, глядя на капитана и главного сержанта, Обри понял, что перед ним – два убийцы… и понял, почему Хонор Харрингтон из всех видов борьбы предпочла именно этот. Для него настал момент удивительного внутреннего постижения своего капитана: он понял, что она никогда не будет довольствоваться защитой, если у нее есть возможность атаковать, и никто никогда не заставит ее отступить. Она двинулась прямо на Хэллоуэлла, и, несмотря на его преимущество в силе, росте и мастерской степени, именно она вела атаку.

Руки в перчатках и ноги в протекторах с глухим стуком ударялись в защитные доспехи соперника. Обри смотрел, как они выполняют комбинации, которые он даже не мог описать, не говоря уже о том – вот смехотворная мысль! – чтобы воспроизвести самостоятельно. Их лица были бледными от напряжения, и вдруг юноша вздрогнул: левая нога Хэллоуэлла с силой ударила капитана в живот.

Но Хонор предвидела этот удар. Она не могла уклониться от него, поэтому двинулась навстречу, ударив правым локтем по ноге противника, прежде чем та коснулась ее. Обри услышал громкий треск, когда рука в налокотнике обрушилась на мощную голень главного сержанта, и Хэллоуэлл охнул, поскольку этот прием свел на нет большую часть силы, сложенной в удар, достаточно мощный, чтобы заставить охнуть и капитана, но она даже глазом не повела. Рука, нанесшая удар, отскочила и распрямилась. Ее кулак понесся прямо в солнечное сплетение Хэллоуэлла, но тот успел поставить блок. Это изменило направление удара, но пока он блокировал правую руку капитана, левая рука нанесла жесткий рубящий удар под колено все еще вытянутой ноги соперника. Колено рефлекторно резко согнулось, и капитан, перенеся вес на одну ногу, другой обрушилась на правую лодыжку противника, а ее правая рука замельтешила, подобно взбесившейся ветряной мельнице, – хотя на самом деле все движения были рассчитаны. Хэллоуэлл вертел головой, уходя от ударов и блокируя их, но кулак Харрингтон в какой-то миг ушел от блока и ударил в грудную клетку противника, а ее нога махом прошлась по его лодыжке. Он стал падать, попытавшись заплести ногой ее ноги, чтобы увлечь ее за собой, и это ему почти удалось. Он действительно чуть не сбил ее с ног, но она увернулась таким отточенным движением, как будто только этого и ожидала. Ее левая рука вылетела вперед, проскользнув из-за спины под левой подмышкой Хэллоуэлла, и вцепилась в его запястье. Потом капитан, наполовину отвернувшись от противника, дернула его запястье вверх, оттянув локоть назад и сильно заломив его в противоположную сторону, чтобы заставить Хэллоуэлла перевернуться. Его рука оказалась зажатой под его же корпусом, а ее правая кисть метнулась вниз в рубящем движении, чтобы остановиться в тот самый момент, когда коснулась его беззащитной шеи.

– Сдаюсь, – невозмутимым тоном признал поражение Хэллоуэлл, и они раскатились в стороны и встали на ноги. Морпех массировал левую руку, сгибая-разгибая пальцы, и улыбался. – Айрис Бэбкок научила вас этому, так ведь, мэм?

– Вообще-то, да, – согласилась капитан, улыбнувшись в ответ.

– Она всегда была такой коварной, – заметил Хэллоуэлл.

Он перестал разрабатывать свою руку и снова поклонился.

– С другой стороны, – добавил он, – и я тоже не прост. И оба бойца снова встали в стойку.

Двадцать минут спустя Обри Вундерман понял, что больше всего на свете не хотел бы (и он искренне надеялся, что этого никогда не произойдет) рассердить капитана или старшего сержанта Хэллоуэлла. Ганни победил капитана по очкам, набрав семь к шести, но даже Обри видел, что вполне могло получиться наоборот. Капитану удалось сделать то, чего никогда не мог добиться Обри: когда они с Харрингтон обменивались поклонами в конце поединка, Хэллоуэлл на самом деле вспотел и запыхался. Конечно, капитану тоже пришлось нелегко, а на правой щеке ее наливался заметный синяк.

– Спасибо, ганни, – тихо сказала она, когда они сошли с татами, а весь зал вернулся к своим занятиям. – У меня не было такой хорошей встречи с того времени, когда я в последний раз работала в спарринге с Айрис.

– На здоровье, миледи, – пророкотал в ответ Хэллоуэлл, массируя ушиб на затылке. – Не так уж плохо для флотского офицера, да и для капитана, если позволите.

– Позволяю, – согласилась она, и на ее щеке появилась ямочка, когда она улыбнулась. – Нам надо будет попробовать еще раз.

– Как скажет капитан, – усмехнулся Хэллоуэлл. Она кивнула ему, а затем посмотрела на Обри.

– Привет, Вундерман. Я так понимаю, что вы все это время работали здесь со старшим сержантом и главстаршиной Харкнессом?