Космическая станция «Василиск» - Вебер Дэвид Марк - Страница 53

Глава 22

За окном падали крупные пухлые снежинки – словно какие-то молчаливые пушистые призраки в безветренной приполярной ночи. Хэмиш Александер наблюдал за ними сквозь толстый пластик двойных рам и чувствовал спиной гостеприимное тепло камина. Его кабинет располагался в самой старой части Белой Гавани, беспорядочно разросшегося фамильного гнезда Александеров, где сложенные из местного камня стены превышали в толщину два метра. В отличие от некоторых других богатств, камня во времена изначального строительства Белой Гавани хватало. А толстый слой камня служил ничуть не хуже, чем какая-нибудь хитрая инопланетная теплоизоляция.

Хэмиш повернулся к огромному камину и подбросил еще одно полено из местного кедра, не имевшего ничего общего с одноименным деревом на Старой Земле. Пошуровав кочергой уголья, адмирал вновь взглянул на стенные часы. Прошло уже двенадцать минут компенсора – почти половина этого двадцатисемиминутного полуночного «часа», введенного с целью приспособить мантикорские сутки, составлявшие двадцать два часа сорок пять минут, к использованию Стандартных, то есть земных, временных единиц. Хемиш пребывал в некотором недоумении. Даже с учетом разницы в часовых поясах – необычно для брата вызывать его так поздно, и уж тем более необычно оговорить точное время звонка.

Словно в ответ на его мысли, на столе запищал ком. Адмирал торопливо уселся в огромное, обитое кожей кресло, более земного века назад заказанное еще его прапрадедом у ремесленников из Системы Сандалового Дерева, – и включил связь.

На экране возникло лицо младшего брата.

– Привет, Хэмиш, – произнес Великолепный Вильям Мак-Лейш Александер.

– Привет, Вилли. – Александер опустил спинку кресла и скрестил ноги. – Чему обязан таким удовольствием?

– Твоей коммандерше Харрингтон, – ответил Вильям, вопреки обычной своей манере сразу переходя к делу.

– Моему коммандеру Харрингтон? – Александер изумленно поднял брови, и Вильям на экране ухмыльнулся.

– Уж мне-то удивление не изображай, Хэмиш! Ты достаточно злорадствовал по поводу того, чем она занимается.

– «Злорадство» – такое грубое слово, – запротестовал Александер. Затем тоже ухмыльнулся. – Однако, как мне кажется, я вспоминал о ее достижениях – раз или два.

– И как правило, весьма бестактно, особенно когда в пределах досягаемости оказывался либерал или прогрессист, – согласился Вильям.

– Фамильная черта. Но что ты мне хотел про нее рассказать?

– На самом деле, я отчасти выступаю в роли эмиссара нашего уважаемого премьер-министра, – непринужденно поведал Вильям. – Ты в курсе, что Клаус Гауптман отправился туда лично, собираясь угрозами вынудить ее к отступлению?

– Не в курсе. – Александр не потрудился скрыть отвращение. – Полагаю, мне следовало этого ожидать. Однако в успехе его затеи я сильно сомневаюсь.

– Правильно сомневаешься… Но мне очень хочется выведать причину твоего сомнения.

– Будь Харрингтон из тех, кто отступает, она бы отступила еще раньше. Кроме того, я весьма регулярно заглядывал в доклады Джима Вебстера. Она бы не могла выполнять ту работу, которую делает, или заварить ту кашу, которую заварила, будь она дурой или не продумай всю операцию заранее. Значит, Харрингтон должна представлять, с какой реакцией ей непременно придется столкнуться после того, как она решит идти вперед и ступить на минное поле.

– «Минное поле» – чертовски удачный образ, – согласился Вильям с неожиданной серьезностью. – И если бы коммандер отступила, на воздух могла бы взлететь не только ее карьера.

Александер ничего не сказал, но посмотрел на брата вопросительно, и тот пожал плечами.

– Прежде чем отправиться на Медузу, Гауптман нажал на все возможные кнопки, до которых мог добраться. С герцогом у него ничего не получилось, но он определенно склонил на свою сторону Яначека, а также кинул клич всем своим ребятам из «Новых Людей» графини Марицы и Шеридана Уоллеса. Думаю, мы недооценили его вложения в казну некоторых партий, включая «Новых Людей». В либеральную он запустил когти еще глубже. Марица официально не может уступить ни миллиметра, иначе потеряет пост министра по делам Медузы. Но совершенно очевидно, что и она, и Уоллес получили указания максимально раскритиковать политику Флота на Василиске. Если Харрингтон сломается, они заявят, что Флот в ее лице свалял дурака и выставил Королевство посмешищем на всю галактику, сначала создав межзвездный конфликт с нашими соседями, а потом продемонстрировав нерешительность и отказавшись от выполнения своих обязанностей.

Александер презрительно фыркнул, а его брат мрачно и холодно улыбнулся.

– Разумеется, чистая риторика. Графиня с Уоллесом никогда прежде не жаловались на ситуацию с Василиском, и обрушиваться на Харрингтон за возвращение к исходному положению дел после того, как ее критиковали за изменение этого самого положения, с их стороны столь же глупо, сколь и нелогично. Однако же либералы никогда не страдали наличием здравого смысла в своем подходе к Василиску, не так ли? И если они заголосят как можно быстрее и громче, то, вероятно, смогут вызвать достаточную неразбериху – особенно среди неприсоединившихся пэров и членов Парламента, которые наверняка воспримут любое отступление со стороны Харрингтон как пощечину престижу Королевства, – и снова поставят вопрос об отмене аннексии на повестку дня.

– Сколько бы пользы им это принесло, – проворчал Александер.

– Зависит от способа достижения, Хэмиш, – мрачно предупредил Вильям. – И от того, кого они найдут себе в помощники. Например, Высокий Хребет, похоже, готов поддержать по крайней мере их начальные шаги.

– Высокий Хребет связался с Марицей и Уоллесом? Вот так поворот, – заметил Александер.

– Не из тех, что могут послужить хорошим предзнаменованием длительной поддержки герцога Ассоциацией консерваторов, – согласился Вильям. – Полагаю, в большей степени постарались Яначек и Северная Пещера. Харрингтон с каждым днем выставляет этого недоумка Юнга, а следовательно, и самого Яначека, во все более и более неприглядном виде. Все оппозиционные партии вздрючили свой рядовой состав и привели его в боевую готовность для каких-то совместных действий. Судя по всему, они только и ждут, когда Гауптман угрозами заставит Харрингтон пойти на попятную. Всю грязную работу взял на себя Уоллес. Он даже внес свое имя и отчет о положении дел на станции «Василиск» в список официальных запросов на следующий месяц.

– Ого!

Александер, чуть улыбнувшись, покачал головой. Список официальных запросов позволял оппозиции заставить правительство объявить открытое и, как правило, пристрастное обсуждение вопросов, которых стараются так или иначе избегать при обычных обстоятельствах. Премьер-министр имел право отказаться отвечать на официальный запрос – но только если мог доказать, с одобрения Короны и Верховного Суда Королевской Скамьи, что ответ поставит под угрозу безопасность Королевства. И даже тогда отдельные члены Парламента имели право обсудить проблему с представителями правительства на закрытой сессии. Потенциально это делало список крайне эффективным парламентским оружием, но он являлся палкой о двух концах. Например, время могло быть выбрано неудачно. Как сейчас. По издревле устоявшейся мантикорской конституционной традиции запрос, попавший в список, не мог отозвать даже его автор.

– Топорно, топорно, – задумчиво пробормотал адмирал.

– Абсолютно. А раз назад они его уже не выцарапают, коммандер дает нам великолепный шанс протолкнуть поправки к изначальному Акту Аннексии. Но у нас что-либо получится только в том случае, если на момент обсуждения Харрингтон все еще останется старшим офицером на Василиске.

– Джим, как я знаю точно, не собирается ее отзывать. А если Джим и Люсьен Кортес упрутся, то и Яначек не сможет. Думаю, они так и сделают.

– А если Юнг вернется на станцию?

– Вот это-то, – признал Александер, – и есть самый щекотливый момент. Джим и Люсьен не могут запретить ему возвращение так же, как Яначек не может отозвать Харрингтон. Если, конечно, у них не возникло желания выступить в открытую и объявить войну консерваторам. В случае прямого столкновения между ними и Первым лордом – они проиграют. Им придется отступить, иначе вся концепция гражданского контроля над военными пойдет псу под хвост.