Космическая станция «Василиск» - Вебер Дэвид Марк - Страница 33

– Я понял, шкипер! – Кардонес снова улыбнулся, и Виктория похлопала его по плечу, прежде чем вернуться в командирское кресло.

Честно говоря, она прокручивала ту же задачу на своем командном пульте и сама точно так же прозевала залп. За последние несколько недель юноша сделал огромные успехи и по праву заслужил свою радость.

Нимиц сполз на любимое место у нее на коленях, а Виктория оглядела тактическую рубку. Лейтенант Пановский потел над собственными астронавигационными упражнениями, и, судя по взглядам, которыми обменивались лейтенант Брайэм и дублер Пановского, дела у него шли не очень хорошо. Маккеон не зря предупреждал, что свежеиспеченный старший астронавигатор склонен филонить. Услышав приказ капитана о продолжении тренировок в полном объеме, несмотря на нехватку личного состава, лейтенант выглядел так, словно его предали.

Главный маневровый дисплей показывал изображения судов, висящих на орбите Медузы. За почти целый мантикорский месяц их заметно поубавилось по сравнению с первыми днями пребывания «Бесстрашного» на своем посту. Пожалуй, сказывались результаты деятельности Тремэйна. Медуза перестала быть удобной гаванью для перегрузки запрещенных товаров. Виктория и не представляла, каким наказанием божьим станет лейтенант-коммандер. У него, похоже, развивался психоз на почве контрабанды. Стромболи орлиным глазом отслеживал любые перемещения между кораблями, а Тремэйн, пользуясь результатами его наблюдений, уже три недели летал в открытом космосе и выловил контрабанды более чем на полмиллиарда.

Оба получали от капитана официальные благодарности «за отличную работу». У лейтенанта Веницелоса их тоже набралось немало. Судя по ярости и количеству протестов, офицеры чинили достаточно ощутимые препятствия на пути чьих-то прибыльных махинаций.

И наконец, команда чувствовала одобрение не только со стороны Виктории, но и со стороны дамы Эстель, АЗА и АКС, – что коренным образом изменило положение вещей. Харрингтон больше не приходилось дразнить и пинать собственный экипаж. Сознание того, что они, в отличие от всех перебывавших на Василиске прежде, способны влиять на ситуацию, сплачивало их. Перегруженные, измотанные, люди прекрасно понимали: они добиваются успеха вопреки системе, а не благодаря ей – и это только заставляло их еще больше гордиться собой.

Премии тоже никогда никому не вредили. Традиционно приз экипажа составлял полпроцента от всей стоимости захваченной контрабанды. На слух вроде бы и немного, но они задержали товаров на полтора с лишним миллиарда долларов. Если, как и надеялась Виктория, Суд Адмиралтейства сочтет нужным конфисковать добычу и оштрафовать владельцев «Мондрагона», набежит более семи с половиной миллионов на всю команду. Ну, а коль скоро конфискуют и само судно, соответствующая доля его оценочной стоимости также пойдет в общий котел. Капитану полагалось шесть процентов от общей суммы. Получались славненькие, кругленькие полмиллиона, или восьмилетнее жалование коммандера КФМ. Офицерам причиталось еще двадцать четыре процента, а остальные семьдесят должны поделить между собой сержанты и рядовые. Даже самый младший получит почти двенадцать тысяч, а по давней традиции – и несмотря на нападки Казначейства – премии налогом не облагаются. Неудивительно, что мичман Тремэйн и лейтенант Веницелос стали популярными у сослуживцев. Сами они отработали свои премии до последнего пенни, но гордость ценили гораздо выше. Призовые деньги были для них скорее доказательством собственной эффективности, показателем затраченных усилий, нежели материальной ценностью. Лейтенант-коммандер Сантос первая начала использовать при разговоре с капитаном термин «шкипер»: почтительно-собственническое обращение, никак не прививавшееся после несчастных флотских учений.

Все больше и больше офицеров теперь следовали ее примеру.

Одна Луа Сушон по-прежнему излучала ауру негодования, и Виктория пришла к печальному выводу, что так будет всегда. Корабельный врач просто оказалась из тех, к счастью, редких людей, которые не способны осознать себя частью команды.

А еще оставался Маккеон. Он выполнял свою работу. Невозможно не оценить усилия, потраченные им на Кардонеса или Пановского, искусство, с которым он распределил ограниченные людские ресурсы, ухитрившись прикрыть все позиции. Но барьеры так и остались. Компетентность старпома иногда вызывала зависть, и старательно выдерживаемая им дистанция только подчеркивала его возможности. Он, похоже, никак не мог сделать последний шаг к установлению партнерства, и, судя по всему, данное обстоятельство печалило Маккеона не меньше, чем саму Викторию. Харрингтон очень хотелось выяснить причину его отчужденности, но она никак не могла решить, с какой стороны подступиться. Одно не вызывало сомнения: проблема была гораздо глубже, нежели недовольство, охватившее остальной экипаж во время учений и после ссылки на Василиск.

Раздался негромкий звонок. Вебстер подтвердил входящий сигнал, что-то произнес в ком и доложил:

– У меня для вас передача с поверхности, мэм. Из офиса комиссар-резидента.

– Переключите на мой экран, – сказала Виктория, но офицер связи покачал головой.

– Дама Эстель просит поговорить с вами наедине, мэм.

Харрингтон удивилась, подняла Нимица на спинку кресла и встала.

– Тогда я перейду в центральный пост, Сэмюэль. Переключите разговор туда.

– Есть, мэм.

Капитан кивнула и вышла из отсека.

Утонув в капитанском кресле во главе совещательного стола, она нажала клавишу компьютера и приветственно улыбнулась появившейся на экране даме Эстель.

– Здравствуйте, коммандер.

– Приятный сюрприз, комиссар-резидент. Что я могу для вас сделать?

– Боюсь, Виктория, на самом деле я позвонила, чтобы поплакаться вам в жилетку, – иронично ответила Мацуко.

– Весь Флот к вашим услугам, мэм.

Комиссар фыркнула. Харрингтон давно заметила ее особое отношение к себе. Дама Эстель, похоже, не воспринимала капитана Харрингтон как представителя КФМ и, как правило, обращалась к ней только по имени. Видимо, «настоящие» флотские офицеры жестко ассоциировались в понимании Мацуко с бездарными неучами.

– Да, так вот, – начала она, – кажется, у меня здесь внизу проблемы серьезнее, чем я думала.

– А именно?

– С тех пор как вы прислали лейтенанта Стромболи и его команду для создания вашего центра космического контроля, часть моих людей высвободилась для других дел. Они зарегистрировали несколько полетов в зонах, запрещенных для посещения.

– Да? И что за полеты? – Виктория выпрямилась в кресле.

– Мы не можем сказать. Их передатчики не отвечают на запросы, и в полетных ведомостях они, ясное дело, не отмечаются. Со всей очевидностью нарушители заняты чем-то для нас не приемлемым. Я пробовала перехваты, но катера АЗА крепкие и живучие, а вот скорость у них подкачала, и нарушители удирают у нас из-под носа. Не проделай вы такую брешь в сообщениях между планетой и орбитой, я бы решила, что они встречают контрабандистов.

– Почему бы нет? – предположила Виктория. – Мы работаем всего месяц. Они могут все еще перевозить оставшийся внизу товар.

– Мне вначале так и показалось, но покинуть планету без вашего ведома невозможно. Кроме того, неизвестные забрались слишком далеко в дикие земли.

– Гм. – Харрингтон задумалась. Транспортные средства АЗА по большей части работали поблизости от ан-кланов. – А не могут они просто встречаться для перегрузки за пределами района перехвата?

– Сомневаюсь. Выглядит похоже, но парни, кажется, оперируют единичными предметами или очень небольшими партиями. Разве что у них где-то спрятана собственная база с погрузочно-разгрузочным оборудованием. Или, допустим, их грузы достаточно малы, легки и пригодны для погрузки вручную. В любом случае, контрабандисты все равно должны попасть под наш радар как на взлете, так и на посадке. А вот если им надо всего лишь встретить другое воздушное судно, то одна из бесчисленных долин подходит как нельзя лучше. Нам никогда не засечь их, разве что пролетим прямо над ними. У меня появились мрачные подозрения относительно этих незаконных полетов.