Флагман в изгнании - Вебер Дэвид Марк - Страница 31

– Наверное, отчасти дело в том, что с тобой случилось, – тихо сказала Хонор.

– Я не первая, кого когда-либо изнасиловали, мэм.

Хонор умолкла. То, что случилось с Мерседес Брайэм, было слишком жестоко, чтобы определить одним словом, даже таким жестоким, как изнасилование. А с другими членами экипажа «Мадригала» обошлись еще похуже. Это был экипаж Мерседес, люди, за которых она отвечала. Хонор по опыту знала, какую мучительную вину испытывает офицер, потерявший людей в бою.

Насколько же ужаснее, когда они гибнут из-за систематических пыток?

Но в тоне Мерседес не чувствовалось ни отрицания, ни уклонения. Она не пыталась делать вид, что случившееся с ней не так уж страшно. Она говорила как человек, смирившийся с произошедшим куда полнее, чем это удалось бы Хонор.

Встряхнув головой, адмирал Харрингтон заставила себя говорить с таким же спокойствием:

– Я знаю, но Флот, похоже, ощущает что-то вроде коллективной вины. Никто не ожидал такого, но когда Адмиралтейство отправляло нас в конвой, там знали, что ни Масада, ни Грейсон не подписывали Денебских соглашений и оба государства, скажем так, отсталые. Мы все знали, что с военнопленными могут обращаться жестоко, но до «Ворона» с мантикорскими экипажами такого давно уже не случалось. Мы просто забыли, что так могут обойтись и с нами. Флот еще не скоро простит себя за это.

– Я понимаю, но, когда с тобой бесконечно нянчатся люди, которые должны бы знать, что да как, это не очень-то помогает прийти в себя, мэм. А когда тебе в сотый раз повторяют, что ты ни в чем не виновата, начинает казаться, что они так настаивают на этом потому, что сами, в общем-то, сомневаются. Я-то знаю, кто виноват, и их всех прихлопнули, спасибо вам, мэм, морской пехоте и Грейсону. Хорошо бы еще все остальные поняли, что я это знаю, и оставили меня наконец в покое… – Капитан покачала головой. – Я знаю, они хотят мне добра, но иногда это сильно утомляет. Но все-таки, – глаза ее потемнели, – иногда им, наверное, и правда приходится сто раз повторять одно и то же, чтобы им поверили.

– Как Мей-Линь, – вздохнула Хонор, и лицо Мерседес напряглось.

– Как Мей-Линь, – повторила Мерседес. Она надолго уставилась в свою чашку, потом вздохнула. – Скажу правду, мэм: кошмары у меня есть, но они не про меня. Они про Мей-Линь. Я же знала, что они с ней делают, и никак не могла их остановить… – Она снова подняла взгляд. – Признать, что я никак не могла им помешать, было куда труднее, чем все, что случилось со мной лично. Она же просто девочка, она не верила, что люди способны с ней такое сделать. Вот чего я не могу простить, мэм. Вот почему я здесь.

– Да? – спокойно переспросила Хонор, и Мерседес мрачно улыбнулась.

– Я верю в радикальные средства лечения, мэм. Поэтому я и пошла добровольцем в оккупационные войска на Эндикотте. Я хотела посмотреть, как будут дергаться подонки, которые послали на «Ворон» капитана Уильямса и его людей.

– Понятно, – Хонор откинулась назад. Резкость и хрипотца в голосе Мерседес показали ей, почему психиатры так о ней беспокоились. – И посмотрела?

– Да. – Капитан снова уставилась на свою фуражку, короткое слово прозвучало без всякого выражения. Потом она вздохнула. – Да, посмотрела. И можете не спрашивать, мэм, я уже поняла, почему меня не хотели отпускать. Психиатры боялись, что их тесты что-то пропустили и у меня там крыша поедет.

Она покосилась на Хонор с кривой мрачной усмешкой.

– Может, они не так уж не правы. Один раз… – Она прервалась и пожала плечами – Вы бывали на Масаде после оккупации, мэм?

– Нет. – Хонор покачала головой. – Подумывала об этом, но не всерьез. Эти сумасшедшие ненавидят меня сильнее, чем кого бы то ни было. Эндрю, наверное, сам бы меня подстрелил – в руку или ногу, что-нибудь неопасное, – лишь бы только туда не пустить.

– Неглупо с его стороны, мэм. Знаете, пока я сама там не побывала, то не понимала, почему Мантикора должна брать на себя полную нагрузку по оккупации. У нас и так людей в обрез, а Эндикотт в двух шагах от Ельцина, так почему бы не прислать войска с Грейсона? Но эти люди…

Начальник штаба покачала головой и обхватила себя за плечи, словно внезапно замерзла.

– Что, так плохо? – спросила Хонор.

– Хуже, – мрачно отозвалась Мерседес. – Помните, когда мы только прибыли сюда, то никак не могли понять, почему грейсонские женщины мирятся со своим положением? – Хонор кивнула, и Мерседес пожала плечами. – Масадские женщины по сравнению с грейсонками… Они даже не люди, они собственность – и девяносто процентов их уверены, что так и должно быть. – Она покачала головой.–А из тех, кто так не считает, мало кто верит, что оккупация продержится долго. Они слишком боятся сделать хоть что-нибудь в знак протеста против того, как с ними обращались. А те, кто не боится, еще хуже. За первые шесть месяцев количество убийств на Масаде выросло почти вдвое, и две трети лишних трупов – это мужья… если этих скотов можно так назвать… которых убили собственные жены. Кое-кто из этих женщин проявил удивительную изощренность, например жены Саймондса, Главы Старейшин. Полиция так и не смогла найти все части его тела.

– Господи, – прошептала Хонор, и Мерседес покивала.

– И там не только жены режут мужей. Большинство масадцев все еще следуют своей так называемой религии, но у тех, кто утратил веру, накопились личные счеты. Четверть Старейшин Церкви были перебиты собственными прихожанами, прежде чем генерал Марсель поместил остальных под охрану, – и выжившие тут же завыли, что их преследуют за веру! Там до сих пор действуют законы военного времени. Генералу Марселю никак не удается собрать достаточно большую группу ответственных представителей умеренных, которые могли бы взять на себя функции правительства, там никто понятия не имеет, как руководить нетеократическим государством. При таких обстоятельствах одно упоминание о прибытии оккупационных войск с Ельцина привело бы к взрыву, а военная полиция Марселя наверняка не сумела конфисковать все оружие на планете.

Хонор глубоко откинулась назад, сцепила пальцы под подбородком и нахмурилась, глядя на своего начальника штаба. Грейсонские средства информации постоянно рассказывали о Масаде, но старались быть сдержанно-объективными. Картина, которую они рисовали, удивляла Хонор – с учетом многовековой вражды между двумя планетами. Впервые ей пришло в голову, что на газетчиков надавили, убедив их попридержать языки, чтобы успокоить общественное мнение. Конечно, не Грейсон, а Мантикора официально объявила систему Эндикотта своим протекторатом по праву завоевания. Это позволяло грейсонцам несколько отстраниться от оккупации Масады… и, судя по рассказу Мерседес, вышло только к лучшему Жаль, что кому-то вообще пришлось оккупировать эту поганую планету, но Альянс не мог оставить такой важный стратегический пункт под властью враждебно настроенных безумцев.

– Как бы ты оценила вероятность возникновения действительно серьезных проблем? – спросила она наконец, и Мерседес пожала плечами.

– Если вы имеете в виду общее восстание – маловероятно, пока мы контролируем орбитальные станции. Личного оружия у людей на руках еще очень много, но Марсель сумел конфисковать все тяжелое вооружение. Во всяком случае, мы на это надеемся, а они понимают, что сделает бомбардировка с теми идиотами, которые решатся выступить в открытую. Прибавьте сюда наземные боевые группы морской пехоты, присланные для поддержки военной полиции, и неизбежный десант сил быстрого реагирования с орбиты, все с современным оружием и боевой броней – и любое массовое сопротивление превращается в массовую форму самоубийства. Но тем не менее хватает саботажа и более или менее спонтанных партизанских действий. Хуже того, кое-кто из них догадался, что мы не любим применять чрезмерное насилие. Начались довольно жесткие «мирные демонстрации», и их организаторы продолжают на нас давить. По-моему, они хотят посмотреть, как сильно нас придется подтолкнуть, чтобы кто-то на нашей стороне нажал-таки на курок и создал новую поросль мучеников.