Дуновение картечи - Вебер Дэвид Марк - Страница 1

Дэвид Вебер, С. М. Стирлинг

Дуновение картечи

В рассказе подробно описывается бунт Уравнителей, упомянутый в «В руках врага».

Радикальная группировка не остановится перед многотысячными жертвами, чтобы захватить власть в НРХ. Надеяться Комитету не на кого: силы правопорядка разрозненны и дезориентированы, а связь с флотом потеряна, да и военные не горят желанием помогать палачам их сослуживцев. Единственный, кто может быстро среагировать — это адмирал Эстер МакКвин, герой войны с Мантикорой. Но входит ли спасение Комитета в ее честолюбивые замыслы?

Комитет общественного спасения Народной Республики Хевен редко собирался в полном составе. Во-первых, по соображениям безопасности; во-вторых, после чистки Парнасской фракции соперничество между членами стало слишком свирепым. Два десятка мужчин и женщин напряженно сидели за длинным столом, который новый режим унаследовал от прежнего правительства Законодателей. Темное дерево и кремовая обшивка комнаты придавали комнате сдержанную элегантность, также напоминавшую о прежней эпохе. Что ни говори о Наследственном президентстве и его элитарных подхалимах, а в хорошем вкусе им не откажешь. Не очень-то он им помог, когда челюсти его капкана сомкнулись на них.

«Что ж, по крайней мере мы не стреляем друг в друга, — устало подумал Председатель Роберт Стэнтон Пьер. — Пока». Порой он спрашивал себя, что хуже: спекулянты, налетевшие на государство словно туча мух, или Корделия Рэнсом с ее зловещими «Неподкупными».

Там, у Звезды Тревора, шел бой между силами Республики и Звездного Королевства Мантикоры. Мужчины и женщины гибли тысячами, чтобы купить Комитету больше времени. Черт побери, как он устал от кретинов, которые только тратили впустую это время, добытое кровью!

— Граждане, — холодно произнес Председатель Комитета Общественного Спасения.

Наступила тишина. Он мрачно кивнул. Соперничество не шло на пользу военному делу Народной Республики, но зато снижало вероятность того, что достаточно большое число членов Комитета объединятся против него… а он знал с тяжкой уверенностью, что никто из возможных преемников не станет ему достойной заменой. Его взгляд невольно обратился в сторону начальника Бюро Государственной Безопасности. Лицо Сен-Жюста, как обычно, ничего не выражало, а внешность была настолько незаметной, что лишь эта крайняя неприметность и могла броситься в глаза. Оскар бы справился. Но Госбезопасность помимо страха вызвала слишком много ненависти, не в последнюю очередь среди флотских. Никто не примет главного палача чисток в роли главы государства. Кроме того, первым шагом нового начальника Комитета станет чистка БГБ, а значит, им не оставалось ничего иного, кроме как продолжать поддерживать его, Пьера.

«Оскар же все прекрасно понимает. Мы прошли слишком длинный путь». Пьер подумал, что у него начиналась паранойя. В комитете у него нет друга надежнее, чем Оскар Сен-Жюст.

«Будем надеяться», — подумал он. Оседлав тигра, уже не спешишься. У него нет иного выхода, кроме как вынести и Хевен, и себя самого из нынешнего кризиса. Корделия Рэнсом улыбнулась в ответ, и он кивнул ей. — «Она мне тоже нужна». — Именно Рэнсом построила пропагандистскую машину Комитета, подхлестнула долистов из апатии. Она надзирала за кровавым карнавалом, когда законодателей и их семьи скормили Народным судам, а потом убедила массы, что их смертельный враг — Звездное Королевство Мантикоры.

Это было недальновидно, глупо — хуже, чем глупо, внутренне противоречиво — и накрепко связало ему руки. Его власть неоспорима, но только до тех пор, пока он ведет огромное миллиардоголовое чудовище туда, куда оно само хочет идти. И она помогла мобилизировать долистов. Орды паразитов, которые топили старый режим, требуя все большего БЖП — Базового жизненного пособия — толпами ломились в Народный флот и морскую пехоту, на верфи и военные заводы. Отказавшись от хлеба и зрелищ. Умоляя, требуя работу, искренне желая учиться, чего Народная Республика не могла добиться от них поколениями с ее слабым подобием системы образования. Одна только мощь этих процессов одновременно воодушевляла и отпугивала; он не представлял другой силы, которая бы уничтожила громадную массу социальной инерции, тащившей вниз его страну всю его жизнь. Если бы только они выиграли войну…

Тогда они смогут расслабиться, тогда он сможет во благо употребить свою власть, за которую он заплатил своей душой и возможностью спокойно спать по ночам. Однако если он помедлит хоть секунду, все это обрушится на него. Истинные Верующие Рэнсом только и ждут этого, а за ними фракции с фанатизмом таким гротескным, что пугал даже белокурую Корделию. Например, Ла Бёф и его Организация Равных, уравнители.

«Мы разбудили зверя, — подумал он. — Неплохо, пока им можно управлять. Но если он еще и думать начнет?»

— Мы собрались, — прямо сказал он, — чтобы обсудить большое изменение в нашей политике в целом. Как вам известно, мы оживили наши вооруженные силы с помощью политики равноправия, где положение человека определяется его способностями.

Иными словами, прикончили всех, кто мог оказаться ненадежным или показал хоть намек на некомпетентность.

— Но теперь мы достигли точки, когда результаты ухудшаются из-за… строгих правил, установленных сразу после переворота.

Иными словами, получили молодой, энергичный, способный и до чертиков напуганный офицерский состав. И последнее начинает перевешивать преимущества первого.

Покойные отпрыски Законодателей, ранее командовавшие флотом, не были потерей. Пришло время Комитету и его политическим офицерам вспомнить, что новая поросль всем обязана новому режиму. Кроме того, профессионалы и призывники, из которые состояли рядовые члены старорежимного флота, разбавлялись волнами революционных добровольцев, выливавшихся из ускоренных учебных курсов.

— Нам нужно изменить… — начал было он, и уставился в изумлении, когда дверь распахнулась настежь.

— Сэр! — сообщил офицер сил безопасности Комитета. — Сэр, чрезвычайная ситуация.

Гражданка адмирал Эстер МакКвин не питала большой любви к Комитету Общественного Спасения. Нельзя сказать, что от него не было никакой пользы: он убрал с ее пути Законодателей, а не имея патрона она не продвинулась бы далеко во флоте Народной Республики при старом режиме . Уничтожение всех правящих семейств Законодателей и расстрел всех остальных, кто не достаточно убедительно изображал преданность новому режиму или проиграл бой манти, обеспечило очень быстрое продвижение уцелевших.

Проблема в том, что, насколько она могла судить, почти весь Комитет не только ни на йоту не разбирался в военных делах — что уже опасно — но и совершенно не желал признаться в своем невежестве даже самим себе. А это уже могло быть смерти подобно. Не говоря уже об их привычке расстреливать всех, кто проиграл, всех родственников и всех друзей проигравших, а также родственников друзей проигравших. Такие порядки вызывали тревогу и тем более не способствовали смелому, дерзкому командному стилю. Очевидно, Комитет полагал, что можно победить не рискуя.

Она посмотрела на своего гражданина Комиссара — иначе говоря, политического надзирателя — Эразмуса Фонтейна, сидевшего напротив. Он сам терпеливо ждал, из окна во всю стену любуясь видом столицы Народной Республики со сто пятого этажа. Новый Париж до сих пор отличался какой-то обшарпанной красотой, даже после целых поколений упадка от абсурдной экономической политики Законодателей и под бременем долгой войны с Мантикорой. С такой высоты видно было лишь великолепие башен. Но не пустые окна и разбитые фонари, сгустки ярости и подозрения, ужас массовых арестов и ледяной страх ночных исчезновений. Или еще худший кошмар Народных судов и расправы черни, которая по жестокости превзошла даже прежние банды. Хуже всего были те, кто вернулись из «Исправительных центров». Очень тихие люди, которые мало говорили и работали как машины. Обычно у них не было зубов.