Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна - Страница 36

— Улитки с устрицами, грузинское вино, утка с апельсинами, крабы с клубникой, только замолчи и не анализируй!

— Моя дочь — она плохая хозяйка, но отлично готовит рыбу, я так не умею, но я вам покажу, как она это делает… Вот рыба, видите, это жирная рыба, палтус, поэтому мы ее посолили сначала, вчера, и залили сухим вином… А сегодня я ее высушиваю и окунаю эти ломтики на несколько секунд в кипящее маслог даю им стечь, вот так, на сеточку, теперь заворачиваем в тесто. Тесто обязательно моя дочь делает только на кислом молоке или простокваше. Заворачиваем каждый кусочек, туда немного тертого сыра, зелень… Заворачиваем, укладываем на противень. Рядышком так. Вот, теперь смажем все наши пирожки майонезом с яйцом и чесноком. И в духовку. Пока моя дочь так печет пирожки с рыбой, вам надо съесть салат. Это чернослив, сначала я его залил горячим и крепким чаем, это тоже было вчера, а сегодня я его стек, я правильно говорю? Достал косточки, вот, видите, внутри что-то лежит, это очень вкусно! Смешиваем с апельсинами, только дольки должны быть без пленочки, еще туда немного сметанки… Ну, угадали, что в черносливе? Еще надо попробовать. Вот так… Ладно, я потом скажу. Вот и пирожки готовы, пирожки моя дочь подает с бульоном, но обязательно рыбным, — я варю головы севрюжки, а некоторые любят лосося. Вкусно? Я ни при чем, это моя дочь так делает. А в черносливе была жареная свининка, посыпанная сахарной пудрой! Кушайте, деточки, вы такие красивые, мне очень вкусно на вас смотреть!

Ева с Далилой полулежали без движения в машине, открыв дверцу и выставив ноги наружу по обе стороны автомобиля. Сидеть нормально, подогнув ноги, они не могли. Машина стояла в небольшом сквере у дома Казимира.

— Торт этот, как его… с ликером, был лишний, — сказала Далила и икнула.

— Молчи, — сказала Ева.

Во двор вышла из подъезда веселая компания. Они подошли к машине сзади, кто-то присвистнул.

— Вот это ножки!

Машину обступили четверо молодых мужчин.

— Нет, девочки, без балды, только не говорите, что вы так сели, чтобы подготовиться к экзаменам!

— По истории!

— По математике!

— Пошли погуляем, а? У нас есть шампанское, правда, с закуской напряг, но шоколадка найдется.

— Сиди, — сказала Ева Далиле, видя, что та начала возиться.

— Я и сижу, я юбку расстегиваю, мне тесно.

— Нет, вы нас поймите правильно, мы не хулиганы, мы люди искусства, мы снимаем фильмы, репортажи. Вы видели когда-нибудь, как делают фильм?

— Только не это, — сказала Ева.

— Бедный Ангел Кумус, — сказала Далила.

— Девочки не любят кинематограф! Обидно, но не смертельно. Пусть скажут, что им нравится. А?

— Ну, — сказала неуверенно Ева, — я могу попасть из «Макарова» в значок на твоей шляпе, если ты отойдешь к подворотне — там светлей — и будешь стоять прямо и тихо.

— А я вообще ничего не могу, я объелась. Лучше мы поедем, ладно, а то вдруг она промахнется! — Далила затаскивала ноги в машину, толкнув Еву в бок.

Далила сказала, чтобы Ева нашла тихое и спокойное место, без подворотен, где можно спокойно поговорить.

Ева отвезла ее за кольцевую в поле, где гудят провода.

— Я больше не могу и не хочу иметь с тобой никаких контактов, — сказала Далила, оглядевшись вокруг.

— Тебе что, это место не нравится?

— Нет, мне все нравится, я от тебя без ума, но я решила прекратить наши отношения. Ни профессионально, ни лично я не могу и не хочу больше с тобой общаться.

— А у нас есть отношения? По-моему, мы просто развлекаем друг друга в рабочее и нерабочее время. В меру сил и возможностей.

— Ева, послушай, у тебя были подруги, у тебя есть подруга?

— Какая еще подруга?

— Вот видишь! Я не хочу быть твоей подругой, я не хочу тебя любить, потому что не хочу сильно к тебе привязываться, а потом страдать!

— А почему ты решила меня полюбить, а потом еще и страдать? Я ничего не понимаю, что это у тебя за разговоры, это что, очередной тест? И при чем здесь подруги? Если хочешь знать, я панически боюсь подруг, мне крупно не везло: две девочки в моей школьной жизни могли бы стать моими подругами, если бы…

— Если бы они не воспылали к тебе другими чувствами, да? Эти прикосновения ненароком, поцелуи в губы, просьбы полежать с ней ночью в постели в пионерском лагере, потому что гроза и страшно!

— Я не хочу говорить на эту тему. Говори про себя.

— Я и говорю про себя, это все про меня, я про тебя ничего не знаю. Я не хочу уподобляться этим девочкам, преследовать тебя, рыдать в трубку, требовать преданности и постоянства, я не хочу к тебе привыкать, потому что я ни к кому еще не хотела так привыкнуть! Я должна с тобой расстаться, прекратить любые контакты. Я, наверное, поэтому такая нервная, я все время об этом думаю и все время плачу.

— Подожди… Правильно ли я поняла? Ты не хочешь иметь со мной никаких отношений, ты не хочешь, чтобы наше знакомство стало дружбой или еще чем-либо, ты не хочешь, чтобы мы виделись и разговаривали по телефону, так?

— Так.

— И когда мы должны прекратить наши дружеские отношения?

— Чем быстрей, тем лучше. Для нас обеих, — вздохнула Далила.

— Тогда выходи.

— Что?

— Выходи из машины. — Ева прилегла на нее и открыла дверцу. Видя изумленные глаза Далилы, она стала ее выталкивать. Далила сопротивлялась, Ева сбросила туфли и вытолкнула Далилу ногами. — Я не буду с тобой играть в это расставание! Убирайся, раз это лучше для нас обеих! Твое желание исполнится немедленно, прощай!

Ева хлопнула дверцей изо всех сил и так рванула с места, что упавшую при выталкивании из машины Далилу забросало мелкими камушками и землей из-под колес.

— И пусть тебя сожрут мертвецы, а меня утопят в море сутенеры из публичного дома! — Ева вырвалась на шоссе, машину занесло, грузовик, идущий навстречу, загудел и ослепил ее фарами.

Далила встала. Огляделась. Пустое темное пространство, тишина, только гудели провода на больших столбах недалеко.

— Что же это такое!.. Эй! — Она стояла почти полчаса, вглядываясь в темноту и ожидая, что Ева вернется, потом побрела в том направлении, куда уехала машина.

Ангел Кумус открыл глаза и не сразу понял, где он находится. Он стащил простыню с лица, огляделся и медленно сел на каталке. Через пару минут он все вспомнил. Больше всего ему не нравились наручники. Он встал, обошел морг, присмотрелся к двум дверям, которые вели в какие-то кабинеты.