Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна - Страница 3

— Так нечестно! — Ева быстро прошла в ванную, взяла аппарат, прижимая трубку, притащила его в кровать.

Телефон прозвонил пятнадцать раз.

— Слушай, ты кто, а? — Ева говорила ласково.

— Беда у меня, понимаешь. Друга моего застрелили. Сучара одна ментовская.

Тишина. Ева слышит громкое дыхание.

— А ты чего так дышишь, простыл?

— Чего? — Голос растерялся.

— Я говорю, чего носом так сопишь, ходишь без шапочки, лысинку простудил? Или девочку поймал под утро?

— Слушай… ты… Ты мне тут не того… Я говорю…

— Да слышала я, пристрелили твоего дружка, я даже подозреваю, что это я та самая сучара, но что поделать, нервы сдали… Вот так, дружок. Работа у меня нервная. Вот ты мне спать не даешь, я с утра буду злая, глядишь, еще одного твоего дружка допрашивать пойду… такая расстроенная… Так что ты лучше побеспокойся о моем здоровье.

— Это кого ты пойдешь допрашивать! — Голос приобрел командные нотки и явный оттенок возмущения.

— Слушай, дружок, я девушка нервная, не кричи на меня, меня никто не любит… — Ева вполне натурально всхлипнула, — а все только и норовят потрогать…

На том конце бросили трубку.

Ева легла, раскинув руки в стороны… Она смотрела в светлеющее окно сначала напряженно и нахмурившись, потом расслабленно полуприкрыв глаза. Вскоре ей показалось, что утро можно потрогать руками, она помотала из стороны в сторону головой — «нет… не буду… не трону такое противное утро…» — и побрела варить кофе.

В управлении она появилась бодрая, с легким официальным макияжем, расписавшись в журнале, процокала каблучками по паркету, словно заколачивая секунды, — не спеша и с достоинством. На пятиминутку все собрались в кабинете старшего следователя, при ее появлении притихли, мужчины озабоченно уткнулись в свои папки, две женщины бальзаковского возраста смотрели на нее во все глаза.

— Демидов! Гена Петрович, дружок, что-то ты не выспался.

— Курганова, я бы вас попросил, что за панибратство.

— Да я только хотела поинтересоваться, тебя, что ли, назначили старшим в комиссии по расследованию?

Демидов машинально провел по седому ежику на голове и огляделся: все присутствующие с интересом уставились на них.

— Сейчас будет пятиминутка, вам все объяснят.

— Да я и так все поняла. Я тебя, Демидов, сразу узнала, ты так характерно посапываешь, когда меня видишь, ну, знаешь, так.

Ева увлеченно засопела, скорчив смешную заячью мордочку.

В кабинет вошел Хорватый, заметил тишину и странный интерес к паре в углу комнаты и подождал начинать собрание, хотя Демидов и посмотрел на него с надеждой.

— Ты, Демидов, даже по телефону на меня западаешь, — не могла остановиться Ева, — сразу начинаешь сопеть, и потом, что это за жаргон такой — «сучара», ты походи на допросы, просто для интереса, послушай, как они ругаются, если уж хочешь изобразить прожженного уголовника. А то все по комиссиям… Ты когда на захват последний раз выезжал?

— Ева Николаевна, вы не волнуйтесь так, я по голосу слышу, вы опять чем-то возмущены, расстроены, а нам пора начинать собрание. — Хорватый решил прекратить представление. — Вдруг разнервничаетесь, чего доброго, пальнете пару раз. — Он усмехнулся призывно, оглядывая собравшихся. Никто не засмеялся. — Я вижу, все уже настроились работать, и сообщаю, что создана комиссия по расследованию убийства, совершенного Евой Николаевной Кургановой на допросе. Старшим в комиссии назначен Демидов Геннадий Петрович.

После пятиминутки Еву догнал в коридоре Николаев.

— Тебя отстранили от дел?

— Не должны были, ведь все ясно.

— Ясно-то ясно, но комиссия может и три месяца разбираться, как там все было. Ты не в курсе, а они туда двух психологов ввели, там одних тестов на неделю, потом неделю на компьютере обрабатывают, да и Демидов, знаешь, как любит заседать и расследовать подобные вещи… «Вы, случайно, не имели личного предвзятого сугубо интимного отношения к подсудимому?..» — Николаев изобразил Демидова, сопя и причмокивая. Ева засмеялась.

— Ладно, не тяни, чего ты хочешь?

— Отдай мне дело Слоника. Лучше уж мне, а то ведь — сменят следователя, все испортят.

— Да ты!.. — Ева замахнулась папками на Николаева. — Не попадайся ты мне под руку с такими словами, я два года его пасу, я его, родного, уже люблю, не сегодня завтра его возьмут.

— Что ты орешь?! — Николаев толкнул Еву к лестнице и прижал к стене. — Ну ты же не дура, ну прикинь, кому его отдадут, ну?! А я с тобой всегда смогу поговорить по-дружески, обсудить, когда, где и зачем, понимаешь? Я все знаю, ты провела расследование блестяще, ну поставлю тебе бюст в подъезде, но мы же с тобой одной крови, пойми. Я кроме тебя могу еще троих назвать, кто работает не за деньги, за интерес. Ладно… Расслабься… Подумай. — Николаев убрал руки, которыми он упирался в стену, задерживая Еву. — У тебя и так трудный день сегодня. Слушай, ты что, выше меня? — Он отошел на шаг и улыбнулся растерянно, оглядывая ее сверху вниз.

— Метр восемьдесят плюс-минус пять сантиметров, — гордо объявила Ева.

— А это… плюс-минус, это как? Это если распрямишься?

— Ну ты, сыскарь, шевели мозгами быстрей. — Ева уходила. — Это каблуки всего лишь. Всего лишь каблуки! — прокричала она уже сверху лестницы.

Николаев звонко шлепнул себя по лбу.

«Ева Николаевна Курганова, следователь специального отдела по борьбе с особо опасными преступниками, старший лейтенант, русская, не замужем, 25 лет, в отделе — 3 года, отличница боевой подготовки, нравственные показатели — 8, контактность — 9 (десятибалльная шкала), личных связей в отделе и управлении не замечено. 7 сентября сего года застрелила из табельного оружия в следственном изоляторе Лефортовской тюрьмы Левакова Игната Кирилловича (он же — Левша, Рукастый, Левка, Игнус). Мотив: нападение Левакова И. К. во время допроса с применением физического насилия сексуальной направленности. Свидетели: …От услуг психоаналитика отказалась.

15 сентября сего года застрелила из личного оружия в Лефортовской тюрьме на допросе Пушкарева Прохора Львовича (он же — Прохор, Хромой, Умник). Мотив: попытка нападения Пушкарева П. Л. Свидетели: