Империя Владимира Путина - Белковский Станислав - Страница 20

Подобные оценки свидетельствуют о глубоком непонимании — либо сознательном искажении — сути и содержания путинского режима.

Власть Путина есть не что иное, как режим консервации позднеельцинского (1997—1999 гг.) status quo. Бывший подполковник ФСБ был посажен на престол для того, чтобы позволить 10—12 бизнесменам, оказавшимся в нужное время в нужном месте и взявшим под контроль индустриальное достояние Союза ССР:

— закрепить контроль над активами;

— продать активы и получить за них «живые» миллиарды у. е.;

— легализовать эти миллиарды у. е. на Западе.

При этом ближайшее окружение (пресловутая «семья») Бориса Ельцина, сделавшая ставку на Владимира Путина, прекрасно понимала, что консервация с «обналичиванием активов» в условиях реального демократического процесса, независимых СМИ, полноценной политической и интеллектуальной конкуренции в стране невозможна. Поэтому еще во второй половине девяностых был взят курс на отказ от выборов как механизма формирования власти, вытаптывание политико-аппаратного поля и подмену реальной политики манипулятивными технологиями.

Так, превращение парламента из полноценного органа власти в придаток кремлевской администрации началось еще 12 лет назад — с расстрела Верховного Совета и принятия суперпрезидентской Конституции (1993 г.). Использование уголовных дел и судебной системы для отстранения конкурирующих политических фирм от выборов или отмены результатов эти выборов — тоже ельцинское детище; достаточно вспомнить судьбу Андрея Климентьева, так и не сумевшего стать мэром Нижнего Новгорода, или чехарду на думских выборах 1999 года. Передел собственности? Он активно идет в России последние 10 лет, причем технологии абсолютно честного изъятия у первичных собственников СИДАНКО, крупнейших алюминиевых заводов Сибири или «Ингосстраха» с Автобанком ничем принципиально не отличались от тех, что были применены в 2004—2005 гг. в деле ЮКОСа. И то, что контроль над страной — это контроль над основными федеральными телеканалами и 2-3 газетами, наша власть сформулировала для себя еще в середине прошлого десятилетия.

Владимир Путин развил и укрепил, а вовсе не переломил эти тенденции. Так что Путин — на самом деле преемник и продолжатель дела Ельцина, а отнюдь не могильщик политики своего предшественника, как полагают незадачливые путинологи по все стороны Атлантического океана.

Необходимо раз и навсегда понять, что по психологии и мировоззрению Владимир Путин отнюдь не является классическим чекистом. В системе советской госбезопасности будущий президент РФ был очевидным аутсайдером. В 1990 году его — за серию провалов — сослали из благополучного полубуржуазного Дрездена на унизительно низкую должность помощника проректора (!) Ленинградского госуниверситета, в результате чего целый подполковник был вынужден подрабатывать частным извозом. Основные же административные навыки и основы политической философии Путин познал в античекистской по духу питерской администрации Анатолия Собчака.

Чиновники, существенно влияющие на принимаемые Путиным решения — от военного переводчика Игоря Сечина до младшего экономиста Алексея Кудрина, — тоже не имеют никакого отношения к системе КГБ СССР. Ни по происхождению, ни тем паче по идеологии. Мундир и образ Героя Советского Союза штандартенфюрера В. А. Тихонова были не более чем предвыборной бутафорией, средством введения в заблуждение русского народа, который хотел смены облика власти: молодого подтянутого офицера с бодрым голосом вместо невнятного старого медведя, который то ли еще жив, то ли уже нет. Псевдочекизм был и остается лишь политтехнологией продления ельцинской модели власти и распределения собственности.

Ни в коей мере Владимир Путин не может быть признан и тираном, последовательно и безжалостно расправляющимся с политическими противниками. Нынешний российский президент живет и действует в соответствии с неким сводом неформальных правил, именуемых на околокриминальном сленге «понятиями». И обрушивается он на тех и только на тех, кто нарушает правила, то есть, в путинском понимании, «кидает по понятиям». Например, Михаил Ходорковский обещал Путину, что не будет финансировать коммунистов — и данного слова (по информации президента) не сдержал. Сергей Глазьев клялся и божился, что не пойдет в президенты в 2004 году, и взамен получил высочайшую поддержку для проекта «Родина» — а потом обманул благодетеля. Борис Березовский считался лучшим другом — и вывалил Путину на голову вдов погибших моряков АПЛ «Курск» (по искреннему мнению президента, нанятых и оплаченных). Наконец, Михаил Касьянов получил на увольнение царский подарок в виде гигантской дачи стоимостью $100 млн. — а потом позволил себе нещадно ругать щедрого жалостливого дарителя. К тем, кто же «понятийных» нарушений не совершает — пусть даже оставаясь при этом противником Кремля — Путин относится вполне снисходительно и даже порой благородно.

На преступника, по которому трибунал плачет, сегодняшний российский правитель никак не тянет. Ведь даже вторую чеченскую войну начал, если вдуматься, не Путин, а Борис Ельцин — по настоятельной рекомендации «семьи», которая понимала, что без большого потрясения продать стране проект «Преемник» и предотвратить триумф Евгения Примакова никак не удастся. А что Путин Ходорковского посадил — так тогда всех чемпионов Большой Приватизации придется в Гаагскую тюрьму отправлять, потому что все они, причем задолго до появления Владимира Владимировича на подступах к Кремлю, использовали коррумпированных правоохранителей как орудие уничтожения конкурентов.

Путин никогда не мечтал стать Иосифом Сталиным — только Романом Абрамовичем. Ни за что не отвечающим и принимаемым в лучших домах Европы рантье с доходом порядка $300—500 млн. в год. И Путин, если вдуматься, вполне заслуживает такой участи.

Дайте ему уйти

А на третий срок Владимир Путин совершенно не хочет. Ему и двух сроков многовато будет.

Поскольку, в отличие от большинства функционеров собственной деградировавшей администрации, он понимает, что за последние 5,5 лет стране во всех сферах — кроме резервов ЦБ и стабфонда — стало хуже, а не лучше. И уже очень скоро на поверхность вылезут страшные беды, которые схватят российского правителя костлявой рукой за горло: от фактического отделения Северного Кавказа, который и сегодня уже на самом деле не подконтролен Москве, до серии техногенных катастроф, неизбежных в условиях крушения не модернизировавшейся с брежневских времен национальной инфраструктуры.

Владимир Владимирович хотел войти в историю и умиротворителем Чечни, и спасителем Приднестровья, и архитектором ЕЭП. Ни на одном из направлений ничего не вышло — в силу бездарности и неэффективности его собственной властной машины. Бездарности, которая, в свою очередь, есть закономерное следствие ведущегося с 1997 года последовательного вытаптывания всего умного и яркого на кремлевских холмах. Теперь Путину ничего не остается, как предложить учебникам истории первый, последний и единственный свой подвиг: предотвращение гражданской войны и распада страны. Но надо торопиться. За следующие 3 года и это достижение может быть поставлено под сомнение. И тогда уже никогда не стать Путину Абрамовичем.

Путин, как говорят хорошо знающие его люди, осознает, что время работает против него. Потому все чаще оказывается на грани, и срывается, и кричит даже на ближайших друзей, вплоть до Лабрадора Кони. «Если семь лет работать с полной отдачей, с ума можно сойти», — так говорил сам Путин. Его безумные 7 лет истекают в январе 2007-го.

Так что если кто любит Путина и хочет ему добра (да-да, господин Уифер!) — пусть желает ему уйти досрочно, а не засиживаться. Покинуть Кремль с миром и почестями, как человек, который якобы и вправду что-то хорошее спас и чего-то ужасного не допустил. Уехать в Баден-Баден и стать, скажем, зицпредседателем ЕврАзЭС или главой международной федерации дзюдо.

А программу сохранения, развития и преумножения страны предложит уже новое поколение лидеров, которое придет на смену затянувшейся сверх всяких приличий эпохе Ельцина — Путина.