Вещий Олег - Васильев Борис Львович - Страница 18

Рюрик бесшумно поднялся с ложа. Было темно, и только маленькое оконце, за которым мучительно долго звучали вопли забиваемого батогами насмерть, еле отсвечивало в кромешной тьме. Но старый князь знал свою берлогу наизусть и тихо двинулся к поставцу.

— Ты о чем-то вспомнил, князь Рюрик? — тихо спросил Олег.

Рюрик дернулся, как от удара. Олег достал трут, чиркнул сталью о кремень, раздул и зажег припасенный факел. И все это время Рюрик подавленно молчал.

— Я посвечу тебе, князь Рюрик. Обуяла ночная жажда?

Желтый свет смоляного факела освещал широкую грудь конунга. Из развязанного ворота славянской нательной рубахи выглядывало кованое ожерелье тонкой кольчуги.

— Ты убил моих берсерков, — глухо сказал Рюрик. — К чему теперь волшебное питье?

— Ты прав, князь Рюрик, но подобает ли такую работу исполнять повелителю Господина Великого Новгорода? — Олег легко вскочил с ложа, открыл входную дверь. — Эй, кто там!

Два молодых воина шагнули в горницу, привычно положив десницы на рукояти мечей. На миг Рюрик представил, что ткнет сейчас перстом в Олега и воины… А где искать Игоря? И как отбиться от неминуемого нашествия русов? И что решит непредсказуемое Новгородское вече?… И молча указал на поставец.

— Вылить и сжечь, — приказал Олег, когда воины волокли бочонок к выходу. — Дверь закрыть и не входить в покои до повеления великого князя.

Воины унесли бочонок, закрыли дверь. Олег набросил шубу, принес подбитое двойным мехом корзно, протянул князю.

— Холодно.

Рюрик укутал костлявые плечи, тяжело опустился на ложе.

— Ты отдаешь приказы моей челяди.

— Я лишь исполняю твои желания, князь Рюрик.

— Ты отдаешь приказы моей челяди, и она покорна тебе, — с горечью повторил Рюрик. — Значит, я пережил свою власть.

— Твоя власть огромна, великий князь, и я позволю лишь подкрепить ее своей, — негромко сказал Олег: ему вдруг стало жаль старика. — Я посажу на Киевский стол Игоря, если будет чем оплатить поход.

— Я отдам тебе свое золото.

— И старшую дружину. Вчера ты ушел от ответа, князь Рюрик, но ведь я прибыл к тебе со стражей. Мне не отбиться, если новгородцы вздумают посягнуть на твои богатства. До земли русов путь не близок:

— Ты победил, волчонок, — горько вздохнул Рюрик — Великий Один отвернул от меня свой лик.

— Мы победим оба, когда киевляне принесут роту твоему наследнику княжичу Игорю. — Олег прошел к столу, наполнил кубки. — По обычаю русов поднимем кубки согласия, великий князь.

И почтительно подал кубок Рюрику.

Рюрик отдал золото и свою старшую дружину Олегу без всяких оговорок. Он проиграл поединок с конунгом, а еще раньше — с Новгородом, остался без друзей и союзников и осложнять отношения с русами более не мог. Отныне у него оставалась единственная надежда, что Олег исполнит данную ему клятву и его единственный сын и наследник вокняжится в богатом Киеве, жители которого принесли Рюрику роту на верность еще до Аскольда. Он не поддерживал связи с захватчиком, но его лазутчики, дважды в год проникавшие в Киев под видом купцов, подробно доносили о всех Аскольдовых шагах. И о казни его, Рюрика, личного наместника, и о суровости правления, которым Аскольд добивался покорности Киевского веча, и о походе на Византию ради уточнения торговых договоров. Аскольд был умен и опасен, Олегу предстояла тяжелая борьба, и теперь, когда Новгородский князь отказался от мечты быть верховным вождем огромного военного предприятия, к этой роли следовало готовить конунга русов.

Золото уже лежало в санях, стражу Олега пропустили в зимовье по повелению Рюрика, и она теперь вместе с личной охраной князя не спускала глаз с драгоценного груза. А опытный воевода Вернхир собирал старшую дружину, готовя ее не просто к сопровождению обоза, но и к переходу под руку конунга русов, что было непросто, учитывая как вольнолюбие ватаги, так и ее разноплеменный состав.

А Олег пировал. Бражничать русы любили, но не любовь к шумному застолью была главной: главным было ощущение победы, великое торжество выигранного поединка. Он ни разу не позволил себе хоть чуточку изменить меру преклонения пред старым князем и воспитателем, всячески подчеркивая уважение к нему и сурово требуя того же от всех, старался предугадать его желания, с почтением выслушивал замечания, но душа его ликовала.

Теперь они пировали вчетвером: Олег почтительно испросил разрешения, чтобы на застольях присутствовал начальник его сторожевого отряда Зигбьерн, а Рюрик на всякий случай, для равновесия повелел, чтобы к ним присоединился и Вернхир. Два дня стороны присматривались друг к другу, а на третий Рюрик, не любивший пиров и веселья, посчитал, что пора переходить к делам.

— Самые прочные лодьи строят в Новгороде, — сказал он. — А лучшие кормчие — славяне. Нам придется заручиться поддержкой новгородцев, конунг.

— Я думал об этом, князь Рюрик, но без твоей помощи мне не обойтись. Вече не станет разговаривать с моими послами без твоего повеления.

— С послами? — Рюрик усмехнулся. — С послами русов их не заставят говорить никакие повеления. Ты доставишь золото, вернешься, и мы вместе поедем в Новгород. Обещай им, что отменишь пошлину и оплатишь все расходы.

— Я исполню твое повеление, князь Рюрик.

— Это совет. — Рюрик медленно обвел взглядом примолкших воевод. — Нам нужны ваши думы, бояре.

— Я — воин, — помолчав, произнес Вернхир. — Водил славян в битвы. Храбры и упорны в сечи, но луком и копьем владеют лучше, чем мечом.

— Значат ли твои слова, Вернхир, что славян следует использовать в обороне?

— Ты мудр, конунг Олег.

— Дозволь спросить, великий князь. — Зигбьерн почтительно встал.

— Спрашивай сидя, — предложил Рюрик. — У нас пир, а не дума.

— Благодарю, великий князь. — Зигбьерн опустился на место. — Новгородцы вряд ли дадут нам свою дружину, но нельзя ли набрать лучников и копейщиков по их воле?

— Добрая мысль, боярин. Конунг Олег предложит это на вече, я поддержу его.

Так Рюрику удалось перевести раздражавшее его пристрастие русов к пиршествам в привычную для него обстановку военных советов. По молодости лет Олег мало об этом задумывался, но со свойственной ему способностью быстро улавливать новое, извлекая пользу для себя, с благодарностью поддержал старого князя. Однако совещания закончились скорее, чем он и Рюрик предполагали. Выехавший на осмотр дружины Вернхир вернулся утром озабоченным.

— Идет южный ветер, конунг Олег. Старики говорят, что он несет раннюю и бурную весну.

— Твоя дружина готова?

— Я нагоню вас в пути, конунг.

Рюрик поддержал совет своего воеводы, и Олег, срочно собравшись, выехал в тот же день, рассчитывая пересечь Ильмень по ледовой дороге.

А за неделю до выезда везучий Клест, счастливо избежавший как застав варягов, так и разъездов новгородской стражи, в густых сумерках, но в чистом поле был остановлен криком. И замер, понимая, что стрела все равно нагонит его. Уморившись бродить по снегам да лесам, он в тот вечер вышел на дорогу в надежде, что русы далеко, а конные стражники новгородцев вернулись в селенья. Но из сумерек вынырнули как раз всадники, окружили, что-то стали спрашивать. А он ничего не понимал, до смертного ужаса страшась оказаться как в руках новгородцев и варягов Рюрика, так и в руках русов. И только когда его смачно огрели мечом плашмя, испуганно забормотал:

— А вы кто? Кто?

— Мы — роги, — сказал кто-то: Клест боялся поднять голову. — С тобой будет говорить воевода Орогост. Если не хочешь, чтоб подняли на копья, отвечай правду

Крупный отряд рогов вышел для грабежа и разведки в нарушение всех традиций, поскольку роги, как и русы, зимой не воевали. Как бы там ни было, а Клест обрадовался, потому что роги были едва ли не единственным племенем, которому он не насолил.

— Конунг русов увозит золото Рюрика? — недоверчиво спросил могучий воин в черном плаще: Клест сообразил, что это и есть Орогост.

— Да, воевода, да. — Клест захлебывался словами от желания угодить, угадать, спасти себя любой ценой. — Олег и Рюрик хотят весной идти на Киев. У Олега нет дружины, только стража. Десятка три воев.