Князь Ярослав и его сыновья - Васильев Борис Львович - Страница 8

4

Почти десять дней гоняло войско Удалого остатки татарского заслона по степи. Это было азартно и увлекательно, как охота, и, как на охоте, Удалой не задумывался, почему же все-таки разбитые татары не уходят за Калку, а продолжают группами по пять — десять человек оказывать ему сопротивление. Они кружили поодаль, уходя от столкновений, лишь осыпая стрелами, но не отступали, и он вынужден был замедлять собственное продвижение к реке. И было, было же время сообщить об этой странной охоте Мстиславу Киевскому, а он не отсылал гонцов, не приглашал не только для помощи, но и для простого совета.

Впрочем, как оба Мстислава — Киевский и Черниговский, — так и вся оставшаяся на Днепре русская рать знали о его вторжении в степь, о столкновениях, о пленении тяжело раненного татарского полководца и выдаче его на мучительную смерть половцам. И не только знали, но и решили неспешно двигаться прямо к Калке по расчищенному Удалым пути, что и позволило в конце концов соединиться на её берегах всем союзным силам.

Однако Удалой, естественно, вышел туда первым поздним майским вечером. Заслона противник не выставил, и Мстислав тут же решил, что не худо бы ему поглядеть, не ушли ли татары подальше от его удальства. А молодой князь Даниил, терзаемый азартным любопытством, упросил Мстислава взять его с собой вместе с командирами волынских полков Семёном Олеговичем и Васильком Гавриловичем.

— А с войском кто останется? — поинтересовался Мстислав. — Его для битвы развернуть совсем не помешает.

— А меня князья Олег Курский да Мстислав Немой воинской премудрости учат, — с деланной наивностью пояснил Даниил. — Они и развернут, пока я глядеть буду.

— Хочешь, чтоб и я тебя поучил? — добродушно усмехнулся Удалой. — Ну добро, покажу, как на супротивника глядеть надобно.

Выехали с небольшим отрядом. А проскакав немного, увидели татарскую конную рать, развёрнутую в боевой порядок.

— Ждут, значит, — с явным облегчением сказал князь Мстислав. — Не ушли, так погоним. Погляди, Даниил Романович, что делать намереваются, а я за войском поскачу. Какой день-то сегодня?

— Святого мученика Ермия, князь Мстислав!

— Запомним его, князь Даниил. Крепко запомним!

Было раннее утро 31 мая 1223 года, день памяти святого мученика Ермия. Хорошо запомнили этот день наши предки: до наших дней памяти хватило.

Как только Удалой стал разворачивать коня, татарские дозоры, разъезжающие впереди выстроенного для боя тумена, наконец-то заметили, что за ними наблюдают. И едва князь Мстислав поскакал назад, как дозорный отряд с места в карьер бросился на князя Даниила. Ему бы следовало уносить ноги, пока не поздно, потому что сил у него было совсем мало, но смелый князь, выхватив меч, бросился навстречу татарам с громким восторженным кличем:

— Мой день сегодня!

Мстислав услышал его, но не остановился, а доскакав до волынцев, крикнул, чтоб князю своему помогли, и помчался поднимать свои войска. А Мстислав Ярославич Немой, князь Луцкий и Пересопольский вместе с князем Олегом Курским без промедления повели волынцев на помощь своему юному князю.

Даниил был ранен в первом же сближении с противником, но в седле держался упорно. А Василька Гавриловича, сильно тронутого копьём, вынес из схватки собственный верный конь. Увидев, что Даниил ещё держится, Мстислав Немой ринулся на татар, яростно работая мечом и разевая рот в безгласом крике. Рядом с ним отчаянно и бесстрашно дрался Олег Курский, но если бы не подоспел с основными силами Удалой, волынцам и их вождям пришлось бы туго.

А ведь мог и не успеть, и неизвестно, что в данном случае было выгодно объединённым русским силам: стремительная атака галичан во главе с Удалым или не столь поспешные, зато совместные действия всех подошедших к тому времени войск. Ведь волынцы ещё держались, не были окружены и всегда могли отойти. Но горды были князья тех времён, и чаще всего горды неразумно.

А на берега Калки уже подтянулись все силы русских. Полки Мстислава Киевского, Мстислава Черниговского и остальных союзных князей.

— Много ли татар встретил, Удалой? — поинтересовался Мстислав Черниговский.

— Управлюсь, — отрезал Удалой. — Отдыхайте с дороги да пир готовьте.

И во главе своих галичан без оглядки помчался к месту битвы.

— Дозволь, батюшка, за князем Удалым последовать, — умоляюще обратился к Мстиславу Черниговскому его совсем ещё юный сын. — Первое сражение моё будет с безбожными агарянами в защиту Святой Руси. Христом Богом прошу тебя, батюшка!

— Может, подсобим сродственнику? — неуверенно предложил князь Черниговский. — Святое дело, сын правду молвил.

— Негоже мне, великому князю Киевскому, без приглашения кашу Удалого расхлёбывать, — процедил сквозь зубы смертельно обиженный Мстислав. — Да и отдохнуть с дороги не грех. — Он огляделся, крикнул воеводе: — Александр Дубровицкий, прикажи на том холмике укрепиться. Колья поставить да обозами огородиться. Засядем там да и будем глядеть, оттуда далеко видно.

— Ну а я не могу в стороне от битвы отсиживаться, — сухо сказал Черниговский. — Да и сына к сече приучать пора.

И на великую радость подростка-сына, повелел своей рати двигаться вослед Мстиславу Удалому.

Едва врубившись в первые ряды противника, Удалой понял, что перед ним совсем иные татары, не те, что десять дней бегали от него по степи. Он предчувствовал, что они окажутся иными, когда впервые увидел их развёрнутый для битвы строй, и, будучи опытным полководцем, кое-какие меры принял: приказал княжеским дружинам — наиболее мощной ударной силе его войска — в сражение не ввязываться до особого сигнала и послал гонца к Яруну, чтобы тот срочно выводил половцев на левое крыло и атаковал самостоятельно, по собственному разумению. На это требовалось время, но Удалого это не беспокоило: он верил в своих воинов, убеждён был, что они не только продержатся, сколько нужно, но и растреплют по пёрышкам неразумных безбожников. Это соображение не мешало ему видеть всю битву, а в особенности собственный правый фланг, на котором что-то вроде бы задвигалось.

Удалой не знал, что Тугачар уже развернул свой тумен, уже оценил позицию и начал действовать в строгом соответствии с повелениями Субедей-багатура. Ни в одной армии мира тех лет не было столь жёсткой, даже жестокой, дисциплины, как у монголов, чем во многом и объясняются их быстротечные победоносные войны. И, несмотря на нетерпеливый характер Тугачара и даже на то, что был внуком самого Чингисхана, в битву он не лез. Впрочем, командирам такого ранга категорически запрещалось лично участвовать в боях: они руководили своими войсками, стоя на возвышенностях позади сражающихся в окружении гонцов, адъютантов, а то и жён или любовниц, и вели бой, не участвуя в нем лично. И сейчас его воины лишь осыпали русские рати тучами длинных монгольских стрел, все время демонстрируя готовность атаковать. Это отвлекало Удалого, сдерживало и путало его правое крыло, что снижало скорость наступления и сбивало его ритм.

А битва тем временем продолжалась, складываясь, в общем, благоприятно для атакующих. К ним постепенно подтягивались свежие силы: уже ввязались в бой войска только что подошедшего Мстислава Черниговского, дружина князя Смоленского присоединилась к резервным дружинам Удалого, а Ярун на левом крыле уже начал разворачивать половцев.

Как ни покажется странным, но все удачно складывалось и для Джебе. Его тумен ещё держался, несмотря на большие потери от умелых и яростных мечей. Он не утратил общего руководства, его командиры строго придерживались данных им перед битвой приказов, сохраняя общий строй, а главное, Джебе знал, что за его спиной — Субедей-багатур с его необъяснимым даром держать в руках поводья сражений.

А Субедей-багатур в это время недвижимо сидел на кошме, расставленной на самом высоком холме, неотрывно следя за битвой узкими немигающими глазами.

В бою наступило шаткое равновесие, которое азартный Удалой уже считал победой. Сейчас должен был ударить Ярун со своими половцами, смять и окончательно сокрушить непонятное упорство татар в центре, после чего можно было давать отборным дружинам приказ на стремительный удар, прорыв и последующее преследование вплоть до Волги. И Удалой уже считал минуты…