Белая дорога - Вартанов Степан Сергеевич - Страница 6

Примерившись, я спрыгнул с крыши, отшиб пятки и, не удержавшись, упал на четвереньки. Выпрямился — и вынужден был упасть вновь, уворачиваясь от палача.

— Ты всегда бьешь в спину? — поинтересовался я, скрещивая свою шпагу с этим варварским оружием.

Солдат издал боевой клич и сделал глубокий выпад. Мне без труда удалось отбить клинок, а затем последовал удар ногой в челюсть. Поспешно стянув с него панцирь и шлем, я надел их — жалкая, но все-таки маскировка. Пробежку по городу обратно ко дворцу я запомнил плохо. По улицам шли и шли солдаты. Я прятался, а где это не удавалось, переходил на строевой шаг и отдавал воинский салют — еще днем подглядел, как это делается. Остановили меня у самого дворца.

— Хорош солдат, который драпает, когда его товарищи борются с мятежниками, — произнес у меня над ухом насмешливый голос.

Я отпустил прутья ограды, через которую собирался перемахнуть, и нащупывая левой рукой застежки панциря, медленно повернулся. Он стоял в трех шагах от меня, здоровенный бык, с нашивками офицера. Ну и, конечно, с «цветной капустой». А за его спиной маячили улыбающиеся физиономии еще троих — судя по форме, это были простые солдаты.

— Хороша та армия, — тем же тоном отозвался я, нащупав наконец, нужный шнурок, — которая сражается с собственным народом. — Панцирь упал к моим ногам, и я отшвырнул его пинком.

Улыбка пропала с лица офицера.

— Что?!

— Я говорю, хороша та армия…

Он взревел и извлек из ножен свое оружие. Ну и прекрасно. Я снял шлем и учтиво поклонился, стараясь не выпускать вояк из поля зрения. Выпрямившись, швырнул шлем офицеру в физиономию и одновременно прыгнул вперед, вытаскивая из-за пояса шпагу. Этому приему научил меня в свое время Бигольби, я имею в виду шпагу, а бросок шлема входит в стандартный, так сказать, набор любого торговца.

Шпага извлекается из ножен, или, в моем случае, из кольца на поясе, с шагом вперед, так, чтобы рукоять ударила противника в лицо. Прием вполне бандитский. Однако офицер, успев сориентироваться, отскочив назад и вправо, так что в результате я едва не лишился половины головы. Это было неприятно. Я принял боевую стойку и дал себе слово не пижонить. Мельком глянул на солдат, они не вмешивались. Пока. Я сделал выпад, он взял защиту и очень лихо ответил. Я отступил, и когда он двинулся на меня, сбил его клинок вниз и с поворотом ударил пяткой в голову. Точнее, попытался ударить, а опустив ногу, обнаружил, что на сапоге у меня наполовину срезан каблук. Офицер улыбался. Видимо, поединок доставлял ему искреннее наслаждение: противник был, с одной стороны, весьма силен, а с другой — ничего не мог сделать по существу. Я же, признаться, растерялся — за последние бог знает сколько лет мне впервые встретился житель граничного мира, владеющий оружием лучше меня.

Сюда бы Лина, мелькнула шальная мысль, и тут же я понял, что надо делать. Конечно! Три кисточки, нашитые на мой пояс с левой стороны, были не просто украшением, только я так давно не пользовался ничем подобным, что отвык даже думать об этом.

Оторвав одну из них, я ясно услышал тихое потрескивание запала. Кисточка была световой бомбой — лишь один свет, но на несколько десятков секунд человек терял способность видеть — даже днем. А уж ночью…

Пожелав мысленно своим недругам всего наихудшего, я перелез через ограду и помчался в сторону замка. Сзади слышались сдавленные проклятия и лихой посвист стали — видно, офицеру почудилось, что я продолжаю атаку, и он отмахивался вслепую. Затем раздались крики, и это было куда хуже.

До дворца я добрался, когда на западе уже вовсю полыхала заря. Если бы со стороны моря была выставлена хоть какая-нибудь охрана, я стал бы для нее неплохой мишенью… Охраны, однако, не было. Я перевалился через подоконник и плюхнулся на пол, тяжело дыша. Мои товарищи смотрели на меня с сочувствием, что же до Лина, то к его сочувствию примешана была изрядная доля иронии. Понятное дело — мальчишка наверняка осилил бы такой подъем безо всяких перчаток, да еще и со мной в качестве груза.

Его пленник, мрачный и нахохленный, сидел в углу, видно было, что за время моего отсутствия с ним поговорил кто-то из наших, скорее всего, Бигольби. Если так, то теперь, по крайней мере, он не будет проситься домой.

— Ну как? — спросил Ор.

Я содрал с рук перчатки и протянул ему.

— Как?.. Вот, каблук отрубили.

— Хороший удар, — констатировал Си-ву.

— Лучше некуда… Порт перестал существовать. Как сила, по крайней мере. — Я коротко пересказал свои ночные приключения.

— Затопил четверть города, — задумчиво произнес Тапис.

— Лин?

— Слушаю. — Кажется, мой рассказ произвел впечатление и на мальчишку.

— Были еще силы в Онизоти, кроме порта, которые выступали против короля?

Лин подумал, затем кивнул:

— Купечество. В ходе войны оно практически не пострадало.

— Зато пострадало теперь, — резюмировал Тапис, — ведь купцы заселяли нижний город.

— В основном, да.

Тапис надолго замолчал, затем повернулся к Си-ву:

— Нужен какой-нибудь зверек. Скажем — крыса.

Си-ву кивнул и вышел в соседнюю комнату. Тапис извлек из-за пазухи кошелек из зеленого бархата и вытряхнул оттуда горсть разноцветных кристалликов и блестящих металлических деталей.

Когда произносится слово «магия», большинство здравомыслящих людей пожимают плечами — и правильно делают. Однако…

Те же легенды гласят, что, создавая Центральный мир, Древние вмонтировали в него три Машины, или, как стали говорить позже, три Силы. Силы эти управляли погодой, сменой дня и ночи, и, надо полагать, ни на что иное первоначально рассчитаны не были. Человеку, впрочем, всегда свойственно вмешиваться в действие сил, управляющих миром, — с помощью науки, если он знает, что это за силы, или магии, если о природе сил он не имеет никакого понятия. Последствия сплошь и рядом оказываются трагическими, но взгляните-ка — не успевает пройти и десятка лет, как именно те, по чьей некомпетентности, или даже злому умыслу, произошла очередная «прелюдия к концу света», начинают преподносить события как чуть ли не свой подвиг. И готовят новую заварушку, перед которой бледнеют все прежние, взятые вместе.

Прошло полчаса, и перед Таписом на столике возникло блестящее разноцветными гранями сооружение, в два кулака размером. Над машинкой ощутимо дрожал воздух, пахло едким химическим дымом. Как я понимаю, Тапис собирался пробить микроканал в Центральный мир и вытянуть оттуда часть энергии одной из сил — Тьмы, Тени или Света.

Подошел Лин, присел на корточки и некоторое время рассматривал прибор.

— Ничего не понимаю, — признался он наконец.

— Торговцы тоже имеют свои секреты.

— Могущество Тени безгранично, — равнодушным голосом произнес Лин.

— Там, где нет Тьмы и Света.

— Тьма и Свет — лишь частные случаи Тени.

— Когда я сидел в плену у гвардейцев, — заметил Ор, — я слышал, что Тьма и Тень — лишь отсутствие Света, готовые исчезнуть, едва он появится.

— А когда черный клан собирался меня повысить, — добавил Одорф, — я краем уха слышал, что Тень — лишь краткий момент перехода от побеждаемого Света к побеждающей Тьме.

Лин стоял теперь посреди комнаты, растерянно переводя взгляд с одного торговца на другого. Был он явно озадачен, и это меня порадовало.

Напряжение разрядил Си-ву. Он вернулся, держа в руках небольшую, но судя по всему, очень воинственно настроенную крысу. Зверек отчаянно теребил кольчужную перчатку, защищающую руку торговца.

— Сюда, — произнес Тапис.

Си-ву положил крысу на стол рядом с машиной и разжал руку. Крыса дернулась было, но, словно передумав, легла обратно, влажно блестя бусинками глаз.

— Начали, — сказал Тапис.

Машина зажужжала, дрожащий воздух над ней окрасился синим. Крыса вскочила и заметалась у поверхности стола, не пересекая, впрочем, некоей невидимой границы. Затем зверек вытянулся столбиком и замер. С кончиков ушей и усов у него посыпались крупные зеленые искры. Они катались по столу, оставляя светящиеся дорожки, и, шипя, гасли в полировке.