Белая дорога - Вартанов Степан Сергеевич - Страница 3

Миров очень много. Может быть, их бесконечное число, или конечное, но столь большое, что это уже неважно. Легенды гласят, что когда-то давным-давно миры эти существовали отдельно и независимо друг от друга. О масштабах этого «давным-давно» не сохранилось никаких сведений, впрочем, если судить по летописям миров, с которыми мы ведем торговлю, получается не меньше пятидесяти веков. Может быть, и больше.

Те же легенды сообщают, что существовала все в том же «давно» раса Древних, искусных мастеров и ученых. И раса эта якобы задумала соединить все миры друг с другом. С этой целью и было создано то место, по которому полз теперь наш караван и которое получило название Центрального мира. В этот мир вели каналы из всех прочих миров. Вы можете представить это в виде книги, где каждый лист — это мир, а Центральным миром является корешок. Каналы же — особые пространства, пройдя которые, вы оказываетесь — если умеете открыть канал — в том или ином граничном мире, причем не просто оказываетесь. Способом, никому ныне неведомым, канал заставляет человека, вошедшего через него в мир, заучить язык этого мира или той его части, которой принадлежал канал, на уровне, строго соответствующем лексикону среднего обывателя. Кроме того, человек приобретает иммунитет к местным болезням, но опять же, не ко всем, а лишь к некоторым. Очень удобно, но иногда мне кажется, что за всеми чужими языками я скоро забуду родной…

Вели себя каналы беспокойно: двигались, открывались, закрывались, уходили под землю и взмывали в небо — словом, найти их было нелегко. Тогда, опять же по легенде, те же Древние создали Белую дорогу. Неуничтожимая — а ее впоследствии не раз пытались разрушить — белая лента протянулась, перечеркивая с севера на юг, единственный материк Центрального мира. Древние закрепили на Дороге многие сотни тысяч каналов, наиболее важных, как я понимаю. Затем они ушли в один из граничных миров, уничтожив все ведущие туда пути, и больше о них никто ничего не слышал. Этакие скромные боги.

О том, что было после, легенды деликатно молчат, но, зная род людской, нетрудно восстановить ход событий. Можно предположить, что некоторое время все было тихо, а потом какой-нибудь король взял да и ввел в Центральный мир войска и принялся грабить идущих по Белой дороге путников. Можно также без труда представить, что соседи решили от него не отставать, и вскоре во всем Центральном шли бои. Техника, как известно, не стоит на месте, и под серым Небом загремели взрывы.

Тогда-то и появился Хранитель. Не знаю, был ли это могучий маг и волшебник, или просто закон природы, но теперь, стоило вам попытаться применить в Центральном оружие, мощнее обыкновенной дубинки, как ваша жизнь подвергалась опасности. Не успевал человек нажать на курок, как всевидящее нечто обрушивало на него карающий удар. Воякам ничего не оставалось, как вооружаться мечами и луками, что и было проделано.

Итак, Шант считает, что замки были разрушены Хранителем при попытке управлять неким каналом. Куда должен вести такой канал? Я не знал ответа.

Онизоти переводится как «властелины моря». Скромностью эти властелины, надо сказать, не отличаются, но в данном случае это не хвастовство. Море принадлежало им. Мой фургон вынырнул на горном склоне в десяти шагах от дороги, и следующий час ушел на то, чтобы распрячь лошадей, разгрузить фургон и, перетащив поклажу через нагромождение валунов, проделать все это в обратном порядке.

Наглядная демонстрация того, что «далеко не все двери — парадные». С каналами, закрепленными на Белой дороге, ничего подобного, естественно, произойти не может.

— Канал сместился, — флегматично заметил Тапис — он только что закончил возиться со своим фургоном. — Еще немного, и он уйдет в скалы.

— А где второй канал? — поинтересовался я. — Я слышал, их тут несколько?

— Трудно сказать. Поищем… Тронулись? — Наш караван начал свой долгий спуск вниз, к морю.

Триста лет назад на этот берег высадились первые мореходы. Всего три века потребовалось им, чтобы стать властелинами моря. И мира. Онизоти был богатым торговым городом, центром, куда сходились караванные пути планеты.

Мы везли туда ценнейший груз — парусную ткань. Ни сжечь, ни порвать ее нельзя. Добавлю, что именно из такой ткани сделаны подкладки наших курток…

Я поменялся с Одорфом и, забравшись в фургон, задремал. Скоро мы снова окунемся в суету города-базара, тропически яркого, кричащего, хватающего тебя за рукав с требованием непременно купить… Я улыбнулся, представив, как спущусь в нижний город к своему другу, сумасшедшему ювелиру Шанди.

— Я пришел, — скажу я ему, как сказал впервые много лет назад. — Я ищу самую прекрасную драгоценность этого мира.

И Шанди, расхохотавшись, обнимет меня, а потом вывалит на стол груду сверкающих поделок, таких же безумных, как и их создатель, и мы весь вечер будем наслаждаться игрой самоцветов и пить терпкое вино. Шанди в который раз расскажет мне историю о том, как слуги си-Орета, короля и большого любителя роскоши, выменяли его у князя варварской страны Визанг на пудовую глыбу янтаря, и как глыба эта вернулась в Онизот в обмен на им же, Шанди, созданную диадему. И я почувствую, что тоже схожу с ума, и не буду возражать…

— Взгляни-ка, — Одорф дернул меня за сапог.

Я сел и вгляделся.

— Это что за новости? — Справа, на обочине, врыта была Т-образная перекладина, на которой раскачивались и крутились под порывами ветра два тела.

— Вон еще. — Одорф махнул рукой. — Раз, два, три…

— Давно? — поинтересовался я.

— День-два… Жарко.

Жаль Онизоти, подумал я. Похоже, еще один мир хочет стать мертвым. И что им неймется?

На козлах головного фургона поднялся Тапис и махнул рукой влево, в сторону небольшой рощицы. Мы свернули с дороги.

— Правильно, — заявил Одорф. — К чему соваться в пекло?

Мы въехали в рощицу и первым делом тщательно её обыскали. Никого не найдя, загнали фургоны поглубже и только тогда Тапис вернулся к делам насущным.

— Бигольби!

— Да?

— Нужен горожанин.

— Будет! — Маленький торговец поклонился, и, одарив нас на прощание воздушным поцелуем, быстрым шагом направился вниз.

Вернулся он спустя два часа — без «языка» и к тому же без шпаги. На левой скуле у него красовался свежий кровоподтек. Тапис неодобрительно покачал головой:

— Только не говори, что тебя вынудили обстоятельства.

Бигольби широко улыбнулся, и я вынужден был отметить про себя, что синяк не сделал эту улыбку менее обаятельной. В прошлом он был вором, и многие замашки, свойственные этой профессии, сохранил и поныне, например, принципиальное нежелание избегать конфликтных ситуаций. Отчаянно смелый парень.

— Конечно, обстоятельства, — растягивая гласные, прожурчал он. — Этот мешок с… назвал меня коротышкой. Что мне оставалось делать? Впрочем, все это не важно. Я добрался-таки до этого города, и имейте в виду — Онизоти больше нет.

— Что же есть? — поинтересовался его напарник, полная противоположность Бигольби, высокий и флегматичный Си-ву.

— Есть комендантский час и военное положение. Еще была гражданская война, но ее всю вчера повесили. — Бигольби махнул рукой, указывая на виселицу.

— Кто?

— Новый король. Ту… Туран. Да, кажется, Туран.

— Турман?

— Вот-вот!

— Племянник прежнего короля, — пояснил Тапис. — А что с благородным си-Оретом?

— Мне сказали, — отозвался Бигольби, осторожно ощупывая челюсть, — что он сидит и ждет. То есть, я говорю — сидит в тюрьме и ждет казни. Пока что за него порт — это тысячи две матросов, зато армия — тысяч пять, безусловно, за Турмана.

— Шпага?

— Отобрал патруль. Какой-то нелепый указ, — Бигольби мило улыбнулся.

— Не вижу разницы, — проворчал Одорф, — старый король, новый король. Ему все равно понадобится парусина.

Си-ву безучастно кивнул.

— Едем, — решил Тапис. — Оружие спрятать.

Онизоти — торговый город. Через какие бы ворота вы в него не въехали, первое, что увидите, — это базар. Наши фургоны катились мимо пустых прилавков, а под колесами хрустело то, что еще вчера было товаром. Торговали лишь в двух-трех рядах, продуктами, да и то весьма вяло. Затем из-за угла появился патруль — офицер и шестеро солдат. Меня позабавило, что герб си-Орета на нагрудных пластинах их панцирей замазан синей краской, поверх которой грубо намалеван герб Си-Турмана. Нечто вроде восхода солнца из-за кочана цветной капусты.