В чаше - Варли Джон Герберт (Херберт) - Страница 2

Я помню, что был раздосадован; нет, больше чем раздосадован — я был по-настоящему рассержен. Но все еще считал, что это лишь неприятность, а не катастрофа. Просто будет потеряно время и напрасно потрачены деньги.

Я быстро осознал, что это не так. Я спросил продавца билетов (это было в баре-закусочной-универмаге: вокзала в Просперити нет), где я могу найти кого-нибудь, кто продаст и установит инфраглаз. Он посмеялся надо мной.

— Здесь, друг, ты этого не найдешь, — сказал он. — Здесь никогда ничего такого и не было. Раньше была медичка в Элсуорте, это третья станция отсюда на местном дирижабле, но она вернулась в Венусбург год назад. Самое ближнее — это Последний Шанс.

Я был ошарашен. Я знал, что отправляюсь в глухие места, но мне и в голову не приходило, что где-нибудь может не оказаться кого-то настолько необходимого, как медик. Да если нет услуг медикомеханика, с тем же успехом вы можете не торговать продуктами или воздухом. Здесь можно буквально умереть. Я задавал себе вопрос, знает ли правительство планеты об этой отвратительной ситуации.

Но знало оно или нет, а я понимал, что гневное послание ему пользы мне не принесет. Я попал в переплет. Быстро прикинув в уме, я определил, что после полета до Последнего Шанса и покупки нового глаза у меня не останется денег, чтобы вернуться в Просперити, а оттуда в Венусбург. Весь мой отпуск пропадет лишь из-за того, что я попытался сэкономить, купив подержанный глаз.

— А в чем дело с глазом? — спросил продавец.

— Что? Ну, я не знаю. Я хочу сказать, что он просто перестал работать. Я ничего им не вижу, вот в чем дело. — Я цеплялся за соломинку, видя как он изучает мой глаз. — Ну, может быть, вы как-нибудь разбираетесь в этом?

Он покачал головой и уныло улыбнулся мне.

— Нет. Только чуть-чуть. Я думал, что может быль, дело в мускулах: плохо сокращаются или что-то в этом роде…

— Нет. Не видно вообще ничего.

— Скверно. Мне кажется, что это нерв отказал. В такое я влезать бы не стал: я способен лишь на мелочи.

Он сочувственно прищелкнул языком.

— Так вам нужен этот билет до Последнего Шанса?

В тот момент я не знал, что мне нужно. Я два года планировал эту поездку. Я едва не купил билет, а затем подумал: «Какого черта?» Раз уж я здесь, то следует осмотреться вокруг, прежде чем решать, что делать. Может быть, найдется кто-то, кто сможет помочь мне. Я обернулся к продавцу, чтобы спросить, не знает ли он кого-нибудь, но он ответил раньше, чем я задал вопрос.

— Я не хочу слишком вас обнадеживать, — сказал он, широкой ладонью потирая подбородок. — Как я и сказал, это не наверняка, но…

— Да, так что?

— Ну, здесь живет одна малышка, которая прямо помешалась на этих делах. Вечно возится с чем-нибудь, помогая людям по мелочам; ну, и собой занимается — вы знаете таких. Сложность в том, что она не слишком надежна; может быть, после такой починки будет хуже, чем раньше.

— Не вижу, чем, — сказал я. — Раз он не работает вообще, как она может сделать хуже?

Он пожал плечами.

— Ну, это ваши похороны. Вы, наверное, найдете ее недалеко от площади. Если ее там нет, обойдите бары. Ее зовут Эмбер. У нее есть ручная выдра, которая постоянно с ней. Да вы ее узнаете при встрече.

Найти Эмбер оказалось несложным — я просто вернулся на площадь. Она была там, сидела на краю чаши фонтана, болтая ногами в воде. Ее выдра играла на маленьком водостоке, и, похоже, была очень довольна, что нашла единственный водоем в тысячекилометровой округе.

— Ты Эмбер? — спросил я, усаживаясь рядом с ней. Она взглянула на меня. Взгляд был пристальным и вызывал неловкость — венерианцы умеют так смотреть так на пришельцев. Причина в том, что один глаз у них голубой или карий, а другой — совершенно красный, так что белка нет. Я и сам выглядел так же, но мне не приходилось на себя смотреть.

— Ну, а если это я?

На вид ей было лет десять-одиннадцать. Интуитивно я чувствовал, что эта цифра очень близка к ее настоящему возрасту. Поскольку предполагалось, что она разбирается в медикомеханике, я мог и ошибаться. Она кое-что сделала с собой, но, конечно же, невозможно было сказать, насколько серьезными эти изменения были. В основном, похоже, они относились к косметике. На голове волос у нее не было. Она заменила их на веер из павлиньих перьев, которые все время падали ей на глаза. Кожа с головы была пересажена на икры и предплечья, и там росли длинные струящиеся волосы светлого цвета. Судя по очертаниям ее лица, я был уверен, что на ее черепных костях были следы напильника и подкладки из костяной массы в местах, где она хотела его подправить.

— Мне сказали, что ты немного разбираешься в медикомеханике. Понимаешь, этот глаз…

Она фыркнула.

— Я не знаю, кто сказал бы вам такое. Я о медицине знаю чертовски много. Я не какой-нибудь заурядный кустарь. Пошли, Малибу.

Она привстала, и выдра стала поглядывать на нас по очереди. Я не думал, что ей хочется покинуть бассейн.

— Подожди минуту. Извини, если я тебя задел. Не зная о тебе ничего, я готов признать, что ты, должно быть, знаешь о ней больше, чем кто-либо в городе.

Она снова уселась, и ей, в конце концов, пришлось улыбнуться мне.

— Значит, вы в безвыходном положении, так? То есть: я и никого больше. Дайте, попробую угадать: вы в отпуске, это ясно. А из-за недостатка времени или денег вы не можете вернуться в Последний Шанс, чтобы обратиться к профессионалу.

Она оглядела меня с головы до ног.

— Я бы сказала, что из-за денег.

— В самую точку. Ты мне поможешь?

— Посмотрим.

Она подвинулась ближе и заглянула в мой инфраглаз. Для того, чтобы удержать мою голову, она взяла ее в руки. Я мог видеть лишь ее лицо. Заметных шрамов не было; на это по крайней мере, ее хватило. Верхние клыки у нее были миллиметров на пять длиннее остальных зубов.

— Не двигайтесь? А где вы его взяли?

— На Марсе.

— Я так и подумала. Это «Пронзающий мрак», компании «Нортерн Био». Дешевая модель; их всучивают главным образом туристам. Ему, наверное, лет десять-двенадцать.

— Это нерв? Парень, с которым я разговаривал…

— Нет. — Она откинулась назад и снова стала шлепать ногами по воде. — Сетчатка. Справа она отслоилась, и съехала на дно глазной впадины. Наверное, с самого начала ее не закрепили как следует. Они делают эти штуки так, что те не выдерживают больше года.

Я вздохнул и хлопнул ладонями по коленям. Затем встал и протянул руку.

— Ну, наверное, так и есть. Спасибо за помощь.

Она удивилась.

— Куда вы направляетесь?

— Возвращаюсь в Последний Шанс, а затем на Марс, где подам в суд на некий банк органов. Насчет этого на Марсе есть законы.

— Здесь тоже. Но зачем возвращаться? Я вам его починю.

Мы находились в ее мастерской, которая служила ей также спальней и кухней. Это был лишь простой купол без единой голограммы. После имитаций ранчо, которые, похоже, были в Просперити криком моды, глаза отдыхали. Я не хочу казаться шовинистом, и понимаю, что венерианцам нужны какие-то зрительные стимулы, раз уж они живут в пустыне и при постоянной облачности. Но этот акцент на иллюзиях мни никогда не нравился. Соседом Эмбер был человек, живший в точной копии Версальского дворца. Она сказал мне, что когда тот отключает генератор голограмм, все его настоящее имущество помещается в рюкзак — включая и генератор.

— А что привело вас на Венеру?

— Туризм.

Она искоса взглянула на меня, протирая мое лицо тампоном, смоченным местным анестетиком. Я был распростерт на полу, поскольку в комнате не было никакой мебели, кроме нескольких рабочих столов.

— Хорошо. Но к нам в эту даль добирается не так много туристов. Если это не мое дело, так и скажите.

— Это не твое дело.

Она встала.

— Прекрасно. Тогда сами чините свой глаз.

Она ждала, на ее лице было подобие улыбки. Мне, в конце концов, тоже пришлось улыбнуться. Она вернулась к работе, выбрав из кучи на коленях похожий на ложку инструмент.